— Сколько у тебя в катере рационов? — в последний раз хлюпнув носом, спросила Таня и быстро оглядела салон.
— Как положено, десять. Два концентрата ты съела, значит восемь, плюс протеиновые батончики.
— Давай сюда. Что с водой?
— Не наелась? — Мацумото оглянулся на девушку и увиденное ему не понравилось. — Эй, что ты задумала?
— Продолжать эксперимент. Раз гусеницы взяли меня с собой, значит, пропустят и дальше. Я хочу попытаться понять, как они думают и разговаривают. У них язык жестов, ты знаешь?
— Представь себе, не знаю.
— Смотри! — Таня воспроизвела жест. — Это первое слово, которому учат молодняк. Кто не понял — того убивают.
— И ты тоже хочешь в могилу, да? — Мацумото похоже всерьёз рассердился. Таня впервые видела его таким. — Ты знаешь, что у нас ещё двое выбыли за этот месяц?
— Кто?
— У Хавы в лагере пять дней назад сёстры Благоевы сбились с курса. Катер попал в смерч и разбился о скалы. Аппаратура в щепки, Елена ослепла, Анита шею сломала, отдыхает в анабиозке. Командор с северного материка всех эвакуировал. Так давай мы и тебя похороним?! Сумасшедшие русские…
— Во-первых Благоевы болгарки. А во-вторых — не надейся! Ничего со мной не случится, лишь бы никто гусениц не спугнул. Вот увидишь, результаты будут невероятные!
— А может, зря я в тебя не выстрелил? — нехорошо ухмыльнулся Мацумото. — Полежала бы с часик тихо, я б как раз до корабля успел, сдал бы тебя командору Грину, ты б ему и рассказывала. Про гусениц, про эксперименты…
— Что он понимает, чёртов янки?! — вырвалось у Тани.
— Фууу… Таня, где твоя толерантность? Расизм. Штраф сто кредитов, — покачал головой Мацумото. — Если б он ничего не понимал, он стал бы не командором, а чиновником астрогации на Земле. В поле дураков не берут.
— А «сумасшедшие русские» не расизм?
— Правда. И ты чистейшее тому доказательство. Всё, полетели.
— Нет, — Таня упрямо мотнула головой и встала. — Это мой долг, понимаешь? Перед Сан-Хосе, перед экспедицией, перед наукой в конце концов. У меня есть контакт с этими тварями, я могу собрать бесценные данные и соберу их, понял?!
— А ты понимаешь, что если эти твари решат принести тебя в жертву, если какая-нибудь дрянь пройдёт через биоблокаду, если ты тупо сломаешь ногу, поскользнувшись на льду — никто из нас не имеет права тебя вытащить?! И ты не сможешь позвать на помощь, глупая женщина. Твоя смерть останется на моей совести.
Таня ничего не сказала.
Чуть прищурившись, японец посмотрел ей в глаза — долгим тяжёлым взглядом. Потом поклонился, сложив ладони:
— Это твой долг, Таня-сан. Рационы. Вода. Что ещё?
— Фотокамера. Что-нибудь тёплое. Аптечка.
— Сколько у тебя в катере рационов? — в последний раз хлюпнув носом, спросила Таня и быстро оглядела салон.
— Как положено, десять. Два концентрата ты съела, значит восемь, плюс протеиновые батончики.
— Давай сюда. Что с водой?
— Не наелась? — Мацумото оглянулся на девушку и увиденное ему не понравилось. — Эй, что ты задумала?
— Продолжать эксперимент. Раз гусеницы взяли меня с собой, значит, пропустят и дальше. Я хочу попытаться понять, как они думают и разговаривают. У них язык жестов, ты знаешь?
— Представь себе, не знаю.
— Смотри! — Таня воспроизвела жест. — Это первое слово, которому учат молодняк. Кто не понял — того убивают.
— И ты тоже хочешь в могилу, да? — Мацумото похоже всерьёз рассердился. Таня впервые видела его таким. — Ты знаешь, что у нас ещё двое выбыли за этот месяц?
— Кто?
— У Хавы в лагере пять дней назад сёстры Благоевы сбились с курса. Катер попал в смерч и разбился о скалы. Аппаратура в щепки, Елена ослепла, Анита шею сломала, отдыхает в анабиозке. Командор с северного материка всех эвакуировал. Так давай мы и тебя похороним?! Сумасшедшие русские…
— Во-первых Благоевы болгарки. А во-вторых — не надейся! Ничего со мной не случится, лишь бы никто гусениц не спугнул. Вот увидишь, результаты будут невероятные!
— А может, зря я в тебя не выстрелил? — нехорошо ухмыльнулся Мацумото. — Полежала бы с часик тихо, я б как раз до корабля успел, сдал бы тебя командору Грину, ты б ему и рассказывала. Про гусениц, про эксперименты…
— Что он понимает, чёртов янки?! — вырвалось у Тани.
— Фууу… Таня, где твоя толерантность? Расизм. Штраф сто кредитов, — покачал головой Мацумото. — Если б он ничего не понимал, он стал бы не командором, а чиновником астрогации на Земле. В поле дураков не берут.
— А «сумасшедшие русские» не расизм?
— Правда. И ты чистейшее тому доказательство. Всё, полетели.
— Нет, — Таня упрямо мотнула головой и встала. — Это мой долг, понимаешь? Перед Сан-Хосе, перед экспедицией, перед наукой в конце концов. У меня есть контакт с этими тварями, я могу собрать бесценные данные и соберу их, понял?!
— А ты понимаешь, что если эти твари решат принести тебя в жертву, если какая-нибудь дрянь пройдёт через биоблокаду, если ты тупо сломаешь ногу, поскользнувшись на льду — никто из нас не имеет права тебя вытащить?! И ты не сможешь позвать на помощь, глупая женщина. Твоя смерть останется на моей совести.
Таня ничего не сказала.
Чуть прищурившись, японец посмотрел ей в глаза — долгим тяжёлым взглядом. Потом поклонился, сложив ладони:
— Это твой долг, Таня-сан. Рационы. Вода. Что ещё?
— Фотокамера. Что-нибудь тёплое. Аптечка.