— Заткнись, Женька…
— Иначе никакой пользы от вас не будет.
— Заткнись!..
— Хватит, — сказал комсорг, — что это мы, как семиклассники, расшумелись?
А когда я в воротах тебя поцеловал, да так, что ты охнула и сама меня обняла, это что же? Это, значит, я, кроме книжек, ничего не умею?
— Завтра поедем минометы получать, — говорит старшина, — еще ночь понежишься, ежик.
— Какие минометы? — спрашиваю я.
— А ты не спи. Завтра пополнение придет. Будешь обучать сосунков?
— А разве я смогу?
— Что ж, тебе три года воевать, чтобы школярам наше дело объяснить?
Наше дело? Мое дело? Это о минометах? Я буду обучать?
— Буду, — говорю я.
…Школяры. Я ведь тоже был школяром. А теперь я не школяр, значит? А на том собрании я был школяром. И когда все зашумели, и я зашумел. Женя сказала:
— Вы шумите, как школяры. А ведь там этого нельзя. Там нужна суровость.
И она посмотрела на меня. Я тоже посмотрел на нее. Кто-то сказал, что, если девушка любит, она не выдерживает взгляда — краснеет и опускает глаза. Значит, она меня не любила. Не любила.
— Пошли всем классом! — крикнул кто-то.
— Пошли! — крикнул я.
— Заткнись, — сказали мне, — заткнись, трепло…
Потом вошел директор школы, и комсорг сказал:
— Ладно, продолжим повестку дня.
А на повестке стоял один вопрос: учеба комсомольцев.
— Когда с дисками кончишь, зайдешь в каптерку, — говорит старшина и уходит.
— Заткнись, Женька…
— Иначе никакой пользы от вас не будет.
— Заткнись!..
— Хватит, — сказал комсорг, — что это мы, как семиклассники, расшумелись?
А когда я в воротах тебя поцеловал, да так, что ты охнула и сама меня обняла, это что же? Это, значит, я, кроме книжек, ничего не умею?
— Завтра поедем минометы получать, — говорит старшина, — еще ночь понежишься, ежик.
— Какие минометы? — спрашиваю я.
— А ты не спи. Завтра пополнение придет. Будешь обучать сосунков?
— А разве я смогу?
— Что ж, тебе три года воевать, чтобы школярам наше дело объяснить?
Наше дело? Мое дело? Это о минометах? Я буду обучать?
— Буду, — говорю я.
…Школяры. Я ведь тоже был школяром. А теперь я не школяр, значит? А на том собрании я был школяром. И когда все зашумели, и я зашумел. Женя сказала:
— Вы шумите, как школяры. А ведь там этого нельзя. Там нужна суровость.
И она посмотрела на меня. Я тоже посмотрел на нее. Кто-то сказал, что, если девушка любит, она не выдерживает взгляда — краснеет и опускает глаза. Значит, она меня не любила. Не любила.
— Пошли всем классом! — крикнул кто-то.
— Пошли! — крикнул я.
— Заткнись, — сказали мне, — заткнись, трепло…
Потом вошел директор школы, и комсорг сказал:
— Ладно, продолжим повестку дня.
А на повестке стоял один вопрос: учеба комсомольцев.
— Когда с дисками кончишь, зайдешь в каптерку, — говорит старшина и уходит.