— Так что ты не очень-то прибедняйся. Не такая уж ты золушка. Много ли ты найдешь даже в столичных театрах таких актеров, как Иван Сергеевич?
Порошин смущенно запротестовал:
— Вы преувеличиваете, Степан Александрович…
А Светозаров опять взорвался:
— Ты что, и на него глаз положил?
— Да ведь ты только что сам его предлагал, — напомнил Заворонский.
— Потому и предлагал, что знаю: он ни за какие коврижки не согласится.
— Не соглашусь, — подтвердил Порошин.
— Неужто из-за коэффициента?
— Нет, конечно. Просто я привык тут. И к городу и к зрителю. Да и зритель ко мне привык. А охоту к перемене мест вполне удовлетворяю на выездах. Мы ведь в городе-то почти не сидим. Да и что я у вас для себя как актер приобрету? Я ведь в столицах-то уже работал. Между прочим, и в вашем театре один сезон лицедействовал. А вот Владимирцеву это будет полезно.
— И ты, Ванька, туда же! — возмутился Светозаров. — Я думал, ты мне будешь помогать, а ты… предатель!
— Тут не знаешь, кого и предавать: то ли тебя, то ли Владимирцева, — усмехнулся Порошин. — Так я уж лучше тебя, ты не такой ломкий. Можно даже сказать — несгибаемый.
— А ну вас! — махнул рукой Аркадий и налил себе еще чашку кофе. Потом горестно воскликнул: — Ну кем я его заменю? Некем же!
— Так уж и некем? — опять усмехнулся Порошин. — А Кузьмин?
— Васька-то?
— А что Васька? Ты же его в кандалы заковал, на первых любовниках заморозил. А между тем он актер многогранный. Покатай его в других амплуа, глядишь, и пойдет не хуже Владимирцева.
— Ты думаешь?
— Верю, — убежденно сказал Порошин.
— А что? Может быть, может быть. Ну ладно, черт с вами! Я ведь понимаю, что не имею права задерживать Владимирцева. Но пусть он решает сам. Я не буду вмешиваться, хотя ты, Степа, без ножа меня режешь, — согласился наконец Аркадий.
Порошин ушел: утром у него репетиция. А Светозаров опять стал жаловаться:
— Меня измучили нагоняями и выговорами за устойчивое невыполнение финансового плана. Ну я ладно, я не очень-то ломкий, Иван Сергеевич это точно подметил. А каково актерам играть в полупустом зале? Это же высшая мера наказания! А тут еще телевидение добралось через систему «Орбита» и до здешних мест. Теперь зрителя у театра отнимает и хоккей, и фигурное катание…
Степан Александрович просмотрел все спектакли с участием Владимирцева и окончательно убедился, что тот подойдет для будущей роли как нельзя лучше. У него не было стереотипа — однажды найденного образа, закрепленной за собой манеры игры, палитра его была довольно многоцветной, в ней угадывались весьма значительные накопления опыта скорее жизненного, чем актерского. И это было гораздо важнее, ибо сама по себе актерская профессия, в сущности, не имеет опыта. Каждую роль даже великим актерам приходится начинать заново.
— Так что ты не очень-то прибедняйся. Не такая уж ты золушка. Много ли ты найдешь даже в столичных театрах таких актеров, как Иван Сергеевич?
Порошин смущенно запротестовал:
— Вы преувеличиваете, Степан Александрович…
А Светозаров опять взорвался:
— Ты что, и на него глаз положил?
— Да ведь ты только что сам его предлагал, — напомнил Заворонский.
— Потому и предлагал, что знаю: он ни за какие коврижки не согласится.
— Не соглашусь, — подтвердил Порошин.
— Неужто из-за коэффициента?
— Нет, конечно. Просто я привык тут. И к городу и к зрителю. Да и зритель ко мне привык. А охоту к перемене мест вполне удовлетворяю на выездах. Мы ведь в городе-то почти не сидим. Да и что я у вас для себя как актер приобрету? Я ведь в столицах-то уже работал. Между прочим, и в вашем театре один сезон лицедействовал. А вот Владимирцеву это будет полезно.
— И ты, Ванька, туда же! — возмутился Светозаров. — Я думал, ты мне будешь помогать, а ты… предатель!
— Тут не знаешь, кого и предавать: то ли тебя, то ли Владимирцева, — усмехнулся Порошин. — Так я уж лучше тебя, ты не такой ломкий. Можно даже сказать — несгибаемый.
— А ну вас! — махнул рукой Аркадий и налил себе еще чашку кофе. Потом горестно воскликнул: — Ну кем я его заменю? Некем же!
— Так уж и некем? — опять усмехнулся Порошин. — А Кузьмин?
— Васька-то?
— А что Васька? Ты же его в кандалы заковал, на первых любовниках заморозил. А между тем он актер многогранный. Покатай его в других амплуа, глядишь, и пойдет не хуже Владимирцева.
— Ты думаешь?
— Верю, — убежденно сказал Порошин.
— А что? Может быть, может быть. Ну ладно, черт с вами! Я ведь понимаю, что не имею права задерживать Владимирцева. Но пусть он решает сам. Я не буду вмешиваться, хотя ты, Степа, без ножа меня режешь, — согласился наконец Аркадий.
Порошин ушел: утром у него репетиция. А Светозаров опять стал жаловаться:
— Меня измучили нагоняями и выговорами за устойчивое невыполнение финансового плана. Ну я ладно, я не очень-то ломкий, Иван Сергеевич это точно подметил. А каково актерам играть в полупустом зале? Это же высшая мера наказания! А тут еще телевидение добралось через систему «Орбита» и до здешних мест. Теперь зрителя у театра отнимает и хоккей, и фигурное катание…
Степан Александрович просмотрел все спектакли с участием Владимирцева и окончательно убедился, что тот подойдет для будущей роли как нельзя лучше. У него не было стереотипа — однажды найденного образа, закрепленной за собой манеры игры, палитра его была довольно многоцветной, в ней угадывались весьма значительные накопления опыта скорее жизненного, чем актерского. И это было гораздо важнее, ибо сама по себе актерская профессия, в сущности, не имеет опыта. Каждую роль даже великим актерам приходится начинать заново.