Пинц — гордый впереди, верхом на осле — джигит! Весь из себя в камуфляже, а на ногах гордость его — белые кроссовки из чекового полкового магазина. Эти кроссовки всех нас и спасли. Не узнали нас дома — мы же на ослах ехали. «Секрет» открыл огонь по каравану. Осла под Пинцем убило. Сам он, мелькнув в воздухе своими белыми кроссовками, закатился за камень. Но все же, в результате, был узнан и окликнут. С матом-перематом вышли в расположение, раздали матрасы и затихарились.
Пошел я к своему старлею, одарил его матрасом и решил попробовать заварку, которую принес. Костерок развел, котелок повесил. Закипело — решил заварить, а он не заваривается — чуть желтый — и все. Вбухал я туда заварки — жуть сколько, а он все такой же желтенький. Думаю, — «плохой чай, но не выбрасывать же». Попробовал, — и чуть сердце из груди не выскочило. Оказалось, зеленый чай, в таких «чифирных» концентрациях, такой эффект и дает.
Двое суток просидели на горке без движения, в конце которых мой «душок» обзавелся соседом — кто-то из роты за кишлаком на тропе задержал. А через день его Яшка нечаянно застрелил. Оружие чистил, магазин снял, а патрон — в патроннике. Приметился в шутку, на курок нажал — и пуля между глаз. Огребся он от ротного — «выше крыши». Это ведь не мой «дух» был — этот правильный был. Взят — где надо, когда надо. Ну и ротного на него какие-то планы были. Какие — не знаю, не вникал. «Невезучего» — в расселину, и кустами завалили. Думал, моего туда же определят, — ведь свидетель совсем не нужен. Однако, смотрю, сидит, глазами лупает.
Ночью мы снялись, прошли около трех километров и остановились возле какой-то развилки на отдых. Ротный махнул мне рукой, я подошел. Капитан и говорит:
— Приберись с пленным. Нам тихо уйти надо. Стою, рот раскрыл. А он молчит.
— Почему я?!
— Твой «дух» — тебе и прибираться. — А сам, смотрит — как я «выкручиваться» буду. Одно дело в бою по людям стрелять, и совсем другое своими руками другому человеку шею свернуть…
Постоял, постоял, а решать что-то надо. Подхожу к духу, тот меня увидел и все — обделался. Завонял, рядом стоять невозможно. Я чалму с него снял.
Поднял, руки за спиной связал и к камню привязал. Оставил его, в общем, теперь не убежит и не скажет, куда мы пошли. Подошел к ротному, он хмыкнул и махнул рукой — в строй иди. Видимо решил, что этот способ не хуже.
Через столько лет, вот какая мысль меня посетила в порядке бреда. Когда после 11 сентября всему миру стал известен портрет «главного террориста», мне он все время казался каким-то смутно знакомым…
Во-первых взгляд. Этот взгляд, буквально ударил меня по хребту. Это было, как осознание, которое я не смог проигнорировать. Какой же силы должен был быть этот взгляд? Мог ли простой «декханин» обладать такой силой духа? Мне кажется, что нет.
Во-вторых, несомненная удачливость этого «душка». Его могли просто пристрелить несколько раз, не особо заморачиваясь. Однако, напоследок, я его просто привязал к скале, и если за нами следили, то освободить его, после нашего ухода, дело одной минуты.
В-третьих, действовали мы тогда на границе с Пакистаном, и вполне могли зацепить какого-нибудь «гостя». Тот район был зоной действия одного, знаменитого позже персонажа, Бен Ладен он звался. Прочитал я где-то, что попадал он в начале своей карьеры в плен к «шурави», но ему удалось бежать. Чтобы попасть в плен и потом уйти невыпотрошеным, редкая удача нужна. Так, что может я и свел тесное знакомство с этой персоной? Кто его знает? «Террорист № 1» и я — его ночной кошмар. Прикольно! А может зря я тщательно не прибрался? Вот и думай тут, мордально мой «душок» очень знаменитого персонажа напоминал.
Утром вышли к, встретившей нас «броне». Расселись по БТРам и прибыли прямо на оцепление какого-то большего кишлака. Всех, вышедших с гор, свозили сюда. Помылись, почистились, отдыхаем и ждем, в какую же дыру нас зашлют, и сколько будет длиться отдых.
Второй день стоим в оцеплении. Кажется, вся дивизия растянулась вдоль ущелья, окружив кишлак. Кто-то спит, кто-то ходит по гостям. Скучно. На проческу кишлака пошли только «зеленые», нас не пустили, «шурави» все в оцеплении остались, как пугало для местных.
Дрова в округе все сожгли, даже щепочек и травы для костра не осталось, все собрали пока бездельничали, даже консервы разогреть не получается, весь сухой спирт извели. Пинц подал дельную мысль, что если подмазаться к саперам, то можно на пластите сосисочный фарш разогреть. Вдохновился я и пошел искать этих богачей. Нашел, познакомился, развели костерок из взрывчатки, согрели и схомячили на троих баночку фарша, который я принес. Попрощался, и пошел к себе, дальше ухо давить.
Солнце уже садилось, когда пришел приказ, выдвигаться. Проснулся и чувствую, что с моим организмом что-то не то, тошнит, живот крутит, голова болит…Вообще плохо все, но закосить от выхода уже не получается, проспал я все. Если бы проснулся до приказа о выходе, успел бы попасть к медикам, а теперь все, поезд ушел. Короче собрался, и встал в строй. Хреново мне что-то. Вспомнилось, как сидел я с саперами у костерка из пластита и подбрасывал комочки под банку, чтобы ровно горело, а последние крошки швырнул щедро, но не очень точно, часть их в фарш попала, то-то привкус у него какой-то странный был.
Дальнейший переход помню очень фрагментарно… Меня полоскает, периодически отбегаю с тропы…
Тропа идет вверх — «серпантином», бойцы сворачивают влево, огибают крутой участок и возвращаются назад по карнизу. Впереди у меня стена, метра два-два с половиной, обходить нет сил, разбегаюсь, подпрыгиваю и вцепляюсь в край тропы, кто-то втягивает меня наверх…
У моей рации ломается карабинчик и она повисает на одной лямке. Как-то все-таки ее несу, затем как-то чинюсь…
Прошу у Яшки-ординарца воды, прополоскать рот, так как меня уже не рвет, а во рту так загажено, что дышать невозможно. Он не дает, говорит, что если я ее выпью, то идти вообще не смогу.
Клянусь ему, что пить не буду, и как не странно, выполняю свое обещание, чему он сильно удивляется…
Стою рядом с ротным и вдруг слышу: «…у нас двое на эвакуацию…» Одного знаю — неудачно упал, ногу повредил, идти не может. А второй кто?.. Догадываюсь, что это я.
Ротный спрашивает — «Будешь эвакуироваться или дальше идешь? Вон гора, там наши, утром будет борт. «Гора высока! На фоне светлеющего неба, вообще над головой нависает — не доползу. Тут же тропа ровно идет. Говорю, что мне лучше и иду дальше…
Ползем на соседний склон. Рядом, на карачках, ползет мой старлей Задорожный и жалуется мне, что такого тяжелого рейда у него еще не было. Истерически ржу, кажется, что старлей обиделся…
Остановка. Отцы-командиры совещаются, смотрят карту и решают, что вроде дошли. Опять смотрят, меряют и ротный говорит, что за ночь прошли тридцать два километра. Приказывает назначить караулы и отдыхать. Спать я пока не могу, трясет всего, поэтому дежурю первым. Оборудовал позицию, натаскал камней на бруствер, лежанку подравнял и застелил. Примерился, прицелился — не видно ни хрена, внизу туман, но тихо пока, дождик мелкий только идет. Решил осмотреться, да и срок подошел, пора смену сдавать. Разбудил Пинца, а сам пошел местность осматривать, пейзаж больно интересный, никогда такой не встречал. С вершины горы насыпались камни, ничего необычного, курумник такой, но камешки размером с дом! Чувствую себя сусликом, да и норок полно. На месте стыков камней норка на нижний уровень, спускаюсь туда, внутри свободного пространства достаточно много, можно стоять, не нагибаясь и даже ходить, по углам опять норки, спуститься можно еще ниже, но туда уже без фонаря никак, да и страшно, если честно! Это, какие же тут лабиринты!!! Дивизию спрятать можно! Духи ведь не дураки, скорее всего эта природная крепость внизу ими обжита. Наверху дождь, туман, а тут тихо, сухо и, кажется даже комфортно. Пол щебенкой с песком усыпан, вверх почти как по лестнице можно подняться, в стенки только ногами упираешься, и вперед! Спать я все же там не лег, побоялся. Вылез наверх, завернулся в плащ-палатку, закатился за камушек и отрубился.
Выплывал я из сна как-то медленно и неохотно. Сперва услышал стрельбу, подумал, что и фиг с ней, спать хочу! Потом слышу, ползут мимо меня двое, и переговариваются:
— А это кто?
— Не знаю, наверное, кого-то зацепило.
Думаю, да, дожил до светлых дней, уже за труп принимают. Пора выползать! Приполз на позицию, там Пинц с тремя бойцами лупят вниз с четырех стволов. Выглянул из-за камней, а там внизу, метрах в двухстах, «пляшет», от пуль уворачивается какое-то чудо в перьях. Зеленые штаны, коричневая жилетка. Мечется, пытается утащить за камни, лежащего «духа» и очень трудно в него попасть оказалось. Прицеливаюсь, стреляю. Ушел гад! Снова стреляю, тороплюсь попасть, ведь не вечно такой цирк будет продолжаться. Снова мимо! Стреляю на опережение, пытаюсь угадать, куда он метнется. Вроде попал, но не уверен. Выпустил ведь в него почти два рожка. Пацаны потом спускались, смотрели, но мне было поровну, и я о результатах не спрашивал.
А ведь здорово он плясал! Успевал еще очень ловко огрызаться. Одна очередь вообще между нами прошла, мне тогда губу осколком камня пробило. Чувствую, солено во рту стало, думал сопли, а это кровь … Странный бой. Он стреляет — мы ткнемся вниз, а он в это время душка подстреленного за камни тянет. Мы стреляем, он пляшет, уворачивается, и так несколько раз. Вообще не думал, что такое возможно!
Когда все успокоилось, народ решил подкрепиться. В меня же ничего не лезло, пить только сильно хотелось. Пошел к камням, там, в углублениях, после тумана и дождя, образовались мелкие лужицы воды. Напился через трубочку, взял корпус механического карандаша, и как коктель просмаковал, даже фляжки наполнил, правда несколько вульгарно — через рот, ну да, самому пить, будет другая возможность, тогда сменю воду.
Подошел Пинц, спросил, почему не ем. Сказал, что не могу. Он предложил переложить к себе мои консервы, все легче идти будет, говорит, я согласился. Есть не мог еще два дня. Мы все время куда-то шли, ночевали в пещерках между камней. Однажды ночью вдалеке увидел зарево, какое — то море огней. Удивился, спросил, что за фигня? Пешевар, говорят, видать. Прикольно! Мы, что в Пакистан забрели? Нет, успокоили меня, по границе идем…
Утром, третьего дня, проснулся от голода, забытое чувство, однако. Хочу, есть, немедленно! Нет жрать! Блин! Консервы у Пинца в рюкзаке, надо бы забрать…
Ночевали мы в каком-то маленьком горном кишлаке, меньше десятка домиков и загонов для скота в разных местах по склону разбросаны. Пошел искать Пинца, его нигде не было, шарился он где-то, как обычно. Дошел до сарая, куда вечером вещи свои бросили, узнал у бойцов, куда Пинц кинул свой рюкзак, вытащил маленькую баночку сосисочного фарша и съел.
Минут через тридцать, прибежал разъяренный Пинц
— Ты спер у меня фарш! Когда придем в часть, я всем скажу, что ты «крыса»!
— Я не «крыса», и твоего я ничего не брал! А теперь пошел в жопу!!!
— Если ты дал мне банки, значит эти банки теперь мои! Когда в часть приедем, я тебя перед пацанами ославлю!
— Да, говори, что хочешь! А теперь отстань!
Пинц ушел, а я сел и задумался, ведь получается, что Пинц прав, и я скрысятничал. Без спроса залез к нему в рюкзак и забрал такой нужный для молодого организма продукт. Плевать, что продукты, я считал своими, а его предложение забрать груз, считал дружеской помощью. Ошибся в человеке, бывает, но оправдываться я не собирался.
Сижу, грущу, и тут «чудо», появляется мой старлей и говорит:
— Есть хочешь?
— Хочу.