Если кому-то не нравится стоявший чуть левее центра американский президент-демократ, то обратимся к стоящему правее политического центра итальянскому премьер-министру Берлускони. Как собирается выходить из кризиса праволибералъное правительство Берлускони в Италии? Созданием в рамках государственного планирования 125 крупных индустриальных проектов, наибольшую известность среди которых приобрели создание моста на Сицилию (5 млрд. долл.) и спасение автомобильного концерна «Фиат». Может, вожди глобализации и свободы рынка среди англосаксов видят иные экономические лекарства для России? Вовсе нет.
Президент США Билл Клинтон немало интересовался Россией, о чем говорят хотя бы его 27 встреч с российскими президентами. Относительно развития России у него было абсолютно четкое мнение (зафиксированное в мемуарах его большого друга Строуба Талбота). Как свидетельствует, скажем, Строуб Талбот, даже президент Клинтон, повинуясь здоровому чувству реализма, вскричал: «В чем Россия нуждается, так это в проектах огромных общественных работ… Они находятся в депрессии, и Ельцин должен стать их Франклином Рузвельтом». Заметим, что это говорит ультрарыночник, самый большой на государственном уровне поэт глобализации, который ни одной речи не произнёс без гимна глобализационным процессам. В дальнейшем на роль инициатора российского «Нового курса» Запад прочил Е. М. Примакова, а затем◦— В. В. Путина.
Недавно автору этих строк пришлось встречаться с наиболее известным американским историком◦— А. Шлесинджером-мл. (некогда советником двух президентов США). Речь шла о том, чтобы четверо российских специалистов по Франклину Рузвельту встретились с равным числом американских специалистов по «Новому курсу» Рузвельта и постарались выработать программу выхода России из кризиса посредством повторения кризисного государственного планирования на манер известных инициатив ФДР в 1930-е годы. По собственной воле и будучи в здравой памяти никто из них не уведет самого мощного исправителя популярных и губительных идиосинкразии◦— государство◦— из критической сферы национального выживания.
Кто создал теперь уже многочисленные имитации Кремниевой долины от Франции до Южной Кореи и Малайзии? Государственные органы планирования. А разве в России было иначе в годы выхода из кризисов◦— в годы реформирования императора Александра Второго, подъема 1885–1914 годов, индустриализации XX века? И только в последние 12 лет невежды обнаружили, что роль государства слишком велика. Этого не может быть в природе. Не может быть излишней разумной планирующей человеческой силы, мобилизации на решение проблем вместо отпуска в дикий российский разгул и разор, от чего могут ликовать лишь анархисты и противники, извлечения опыта из национальной и зарубежной истории. Поставим вопрос так: кто низвел на нет туберкулез полвека назад и кто его возвратил за последнее десятилетие? Отвечаем: эпидемии победила разумная сила государства; ослабление оного, дикая вера в «питательный бульон» анархии возвратила в Россию страшные призраки национального вымирания (1 млн. ежегодно).
В «позолоченный век», который гениально заклеймил Марк Твен, явился Теодор Рузвельт с «Честным курсом» и набросил узду государства на частный капитал. Вслед за ним президент Вудро Вильсон создал финансовые рычаги в виде Федеральной резервной системы; и, как апофеоз, пришел ФДР и отверг ожидание, «когда сама заработает капиталистическая экономика». Когда же к России вернется здравый смысл, ясный Витте и Столыпину?
Если плановая экономика порождает застой, то кто создал лучший в мире танк и автомат, кто первым вышел в космос, создал судно на воздушной подушке, первый пассажирский реактивный лайнер, первую в мире атомную электростанцию? Мобилизовавшее общество государство. И нет другой силы (если уж даже Клинтон призывал найти российского Рузвельта и массовые общественные работы под эгидой государства). Без общегосударственного плана России (в условиях массовой безработицы, дисквалификации, краха национальной промышленности, эрзац-образования частных учебных заведений) из кризиса не выйти. Пора отказаться от иллюзий и в Охотном ряду, и в Кремле.
Россия продолжает оставаться тем, чем она была тысячу лет,◦— страной, не склонной к национальному чванству (скорее к национальному самоунижению), страной, где с охотой женятся и выходят замуж за иностранцев, где иностранцам предоставлено лучшее.
Резонно напомнить, что русская история не дает примеров этноориентированной, некоей русской правящей элиты. Россией всегда управляли гетерогенные, весьма разнообразные силы. Обе великие династии◦— и Рюриковичи, и Романовы были в меньшей степени славянскими, чем неславянскими (скандинавский элемент в первом случае и германский во втором). В дальнейшем традиция сохранилась, о чем говорит кровное родство советских вождей России◦— Ленина, Сталина, Маленкова—Берии—Хрущева, Брежнева, Андропова. Окружение царя Николая Первого было в той же степени пестрым этнически, как и состав Политбюро Ленина. Мультиэтнический правящий класс не допускал националистической истерии и среди управляемых. И в настоящую эпоху представители собственно русского национализма находятся в России на политической обочине, они не имеют национально значимых политических партий, организаций, национально значимых средств массовой коммуникации, государственных деятелей общенационального значения.
Право вето в Совете Безопасности ООН дает России критическое по важности прежде, а ныне девальвированное влияние в наиболее значительной международной организации, способность противостоять Америке на уровне глобальной организованности. Никакая легитимность в проведении силовых мероприятий глобального масштаба невозможна без участия и согласия Москвы. Попытка заменить ООН Северотлантическим союзом способна ускорить конфронтацию по линии Запад◦— остальной мир.
Союзническая стратегия Америки, ее попытки (эффективность этих попыток) осуществить союзническое строительство будут в немалой степени зависеть от предрасположенности несогласия России. Особенно это касается Западной Европы, которая так или иначе готова вывести Европейский союз на глобальный уровень могущества. Если Вашингтон не сможет вести достаточно умелую дипломатическую игру с Москвой, это геополитическое строительство может принять крайне нежелательное для Америки направление.
Обратим внимание на то, что Рим превратил всю захваченную ойкумену в одно государство. В их руках был orbis terrarum, вся известная цивилизованная земля◦— но не весь мир. Соединенные Штаты посягают на главенство над всей планетой. Для тотального контроля у них нет ни необходимых сил, ни надежных преданных союзников. Рим в свое время мог положиться на свои союзные территории. Но современная Франция◦— это не Галлия давних времен. Японию не сравнить с верным Родосом.
Россия не одинока в этом своем мироощущении. В маргинализации абсолютного большинства мирового населения заключается главный парадокс современного мира: обладающие оригинальными культурными чертами большие и малые государства теряют свою специфичность. Если попытаться проанализировать состояние гордых прежних участников мировой истории, то нетрудно убедиться в общности главного аспекта их мучительного развития: Россия, Китай и Индия чрезвычайно отличаются друг от друга, но эти различия в потоке исторического развития гасит общая черта◦— стремление сократить дистанцию, отделяющую их от Запада. В этом смысле они (как и большинство других стран Евразии, Латинской Америки, Африки) абсолютно «неспецифичны», а единообразны◦— потому что подчинены (как безусловной исторической необходимости) решению двух задач: сохранить внутреннее своеобразие (в противном случае ломка структур породит революционные катаклизмы) и сократить разрыв между собой и Западом, поскольку только это может превратить их из объектов мировой истории в ее реальных субъектов. Языки, религии, установления могут быть различными, но направленность усилий одна◦— 170 стран Земли прилагают отчаянные усилия, чтобы войти в круг 30 стран Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в круг презираемого, составляющего предмет восхищения и зависти, раболепия и ненависти Запада.
Мы, имея всего лишь 2,4 тыс. долларов на душу населения в год, практически не имеем шансов войти в «золотой миллиард», пропускной билет в который по меньшей мере в 5–6 раз выше. Но мы◦— на вершине пятимиллиардного блока мирового большинства, которое через 100 лет своим демографическим бумом превратит Запад в невидимые 3–4% мирового населения.
Процесс выбора происходит в объяснимой сумятице, всегда сопровождающей смену социального строя и политического порядка. Грань между желаемым и возможным размыта сильнее, чем когда бы то ни было. Куда идти? Если существует для такой ситуации компас, то его роль играет анализ исторического прошлого. История не может учить буквально, и не следует ждать от нее готовых рецептов. Но она представляет собой единственный контекст, входя в который мы обретаем понимание того, что наше поколение в своих проблемах не одиноко. И главное, изучая его, мы можем определить объективные возможности развития, исходя из нашей специфики и неимитируемого социально-психологического кода нации. Нет абсолютной гарантии того, что история укажет правильный путь, но пренебрежение ею обрекает нас на повторение ошибок. Наши предки продемонстрировали Богом данный талант восприятия, понимания и творчества. На долгой и тяжелой тысячелетней исторической дороге они показали миру неослабевающий стоицизм, терпение, непоколебимую способность преодолевать трудности при самых неблагоприятных обстоятельствах.
Если Франция в 1892–1914 годах инвестировала в российские стратегические дороги, то трудно ли представить себе, что новая Россия взамен вооружения Северного альянса осенью 2001 года (против «Талибана») потребует-попросит создания магистрали Москва◦— Ош (американские капиталы, азиатские рабочие)? А можно ли себе представить, что Запад игнорирует стратегическую значимость России в потенциальном противостоянии с Китаем?
А маршрут Западная Европа◦— Восточная Азия, где затронуты коренные интересы развитого мира и России? Если Запад желает ослабить зависимость от Персидского залива, то почему бы его не заинтересовать транспортными магистралями, нефте- и газопроводами Тюмень◦— Рур? Царские министры умели мыслить стратегически, а как с их потомками?
Наш самый главный ресурс◦— это невероятно оскорбленное национальное чувство, готовность претерпеть и создать нечто общественно значимое. То есть быть мобилизованным. Люди этого хотят.
С идейно противоположной стороны нам говорят: «Вы что, хотите, чтобы опять по гудку к 7 часам утра, в стужу и темень наш современник, наш индустриальный рабочий бежал сломя голову на завод?.. Он же нас будет ненавидеть за очередную мобилизацию». Мне кажется, что в таких аргументах сказывается непонимание нашего соотечественника-современника. Он нас будет ненавидеть не за раннюю побудку, а за то, что добытые кровью медали его отца стали латунными побрякушками, за поруганное достоинство, за поблекшую в несправедливости жизнь.
Желание этого человека жить в осмысленном мире, это прекрасное патриотическое чувство и является главным ресурсом современной России. Мы должны сейчас для себя решить, нужно ли обращаться к этому патриотическому чувству. Это можно сделать лишь раз в поколение, легче всего это сделать президенту, если он разделяет боль страны, отодвигаемой историей и жесткими обстоятельствами на непривычную обочину истории.
Никогда не следует исключать неожиданно быстрого восстановления сил России. После фактического поражения в Первой мировой войне и после страшных опустошений Второй мировой войны Россия восстала подлинно как птица феникс. При определенном идейном повороте и трансформации правящих сил жертвенная черта национального характера может проявить себя с удивительной силой. Слабость может уступить место решимости, а что касается мобилизационного развития, то исторически в нём равных России нет.
Происходящие одновременно расширение НАТО и увеличение числа членов Европейского союза во всей остроте ставит вопрос о подлинном месте в Европе России. Где это место? Печальным фактом является стремление влиятельных западных сил (и проявивших себя восточноевропейских ненавистников России) оттеснить гигантскую страну подальше от мировых центров, поглубже к вечной мерзлоте северо-восточной Евразии. Сошлемся на мнение авторитетного и уравновешенного англичанина Дж. Хэзлема: «Простым фактом является вытеснение России на задворки. Европы, чего не может скрыть никакая казуистика».
На фоне глобального демографического взрыва Россия может возглавить теряющий свои позиции Юг, противостоящий «золотому миллиарду» благополучных стран индустриального Севера; заменить противостояние Восток◦— Запад не менее ожесточенным противодействием Север◦— Юг, воспользоваться ожесточением маргинализированных историей стран. Ярко проявившая себя к началу XXI века этническая ненависть проявляется на фоне постоянного увеличения значимости природных ресурсов, обладание которыми становится оружием обездоленных.
Но любое ощущающее изоляцию государство стремится найти выход. Великие державы не следует загонять в угол. В России после навязанного американцами в мае 2002 года слома прежней системы стратегической стабильности происходит совершенствование и распространение оружия массового поражения. Каждый год добавляются два полка стратегических мобильных ракет. Хотя «холодная война» считается оконченной и обычные вооружения России резко ослаблены, «Россия все же обладает,◦— напоминает глава библиотеки конгресса США Дж. Биллингтон,◦— способностью нанести удар по центрам населения и инфраструктуре Северной Америки; не подчиняющиеся международным законам государства могут получить часть ее арсенала».
Самая большая страна мира, населенная самым жертвенным народом, гордая победительница в величайшей из войн, вооруженная с 1949 года ядерным оружием, гарантирующим ее неприкосновенность, показавшая совсем недавно способности своей науки и индустрии в освоении космоса, в ядерной физике, в авиации и металлургии, способна преодолеть смутное время◦— плод ее растерявшейся элиты, не сумевшей совладать с деструктивным ураганом 1990-х годов,◦— Россия почти исчезала в 1237, в 1572, в 1612, в 1812, в 1918, в 1941–1942 годах и все же находила в себе силы подняться.
У бедных только одно оружие против безразличия богатых◦— они объединяются. В нашем столетии, возможно, самым убедительным случаем такого объединения был период военного поражения и практического распада России в 1917 году, когда большевики провозгласили Россию родиной всех униженных и оскорбленных, создавая угрозу Западу, которая в конечном счете◦— в своем ядерном варианте◦— переросла все мыслимые прежние угрозы. Повторение социал-дарвинистского подхода, предоставляющего Россию собственной участи, сегодня возможно только при исторической амнезии Соединенных Штатов. Погребенная под собственными проблемами, основная масса которых◦— плод незрелой модернизации, Россия опустится в окружение третьего мира с одним известным багажом◦— своей сверхвооруженностью.
Не следует терять того самоуважения, о котором с таким чувством писал перед изгнанием один из ее бесчисленных отвергнутых сыновей, вспоминая лицо своей родины. Лицо России «в золотых колосьях ее нив, в печальной глубине ее лесов. Оно в звуках Глинки и Римского-Корсакова, в поэмах Пушкина, в эпопеях Толстого. В сияющей новгородской иконе, в синих угличских церквях. В „Слове о полку Игореве“ и в „Житии протопопа Аввакума“. Оно в природной языческой мудрости славянской песни, сказки и обряда. В пышном блеске Киева, в буйных подвигах дружинных витязей, „боронивших Русь от поганых“. В труде и поте великоросса, поднимавшего лесную целину и вынесшего на своих плечах „тягло государево“. В воле Великого Новгорода и художественном подвиге его. В одиноком трудовом послушании и „умной“ молитве отшельника-пахаря, пролагавшего в глухой чаще пути для христианской цивилизации. В дикой воле казачества, раздвинувшего межи для крестьянской сохи до Тихого океана. В гении Петра и нечеловеческом труде его, со всей семьей орлов XVIII века, создавших из царства Московского державу Российскую. В молчаливом и смиренном героизме русского солдата-мученика, убелившего своими костями Европу и Азию ради прихоти своих владык, но и ради целости и силы родной земли. Оно в бесчисленных мучениках, павших за свободу».
Решая главные задачи экономической модернизации и морального самосохранения, страна должна опереться на опыт предков, благодаря жертвенности которых у нас есть драгоценная свобода выбора.
Нам нужно найти то, что будоражит и возбуждает общественное восприятие и общественное воображение. Нам нужны мосты◦— и на Сахалин, и к Керчи. Без мобилизации◦— а это предполагает ясную и правдивую оценку приключившейся с нами трагедии◦— нас не поймет омский рабочий, да мы и сами себя не поймем. Это единственное, на что способно наше население. Мы не западные люди-кирпичики. Никакие частные монополии, никакой товарный бульон нас не спасет. Мы, теряя на глазах наш прежний евразийский огромный тыл, стоим у роковой черты. Ослабевает образованность населения, мы все меньше читаем. Мы теряем нашу великую науку и нашу прежнюю потрясающую культуру. От нас уже ничего не ждут, кроме газа и нефти. Будем ли мы на нашем «Титанике», в нашей созданной великими трудами и муками талантливых предков прекрасной и жертвенной стране ждать, пока волны исторического прибоя не плеснут в наши иллюминаторы?
ЮРЬЕВ Михаил Зиновьевич (род. в Москве). Окончил биологический факультет МГУ. Работал в Институте молекулярной генетики АН СССР. С 1990-го генеральный директор производственного объединения «Интерпром». С 1996 г.◦— заместитель председателя Госдумы второго созыва.
ХАЗИН Михаил Леонидович (род в 1962 г.) Экономист-аналитик, президент компании экспертного консультирования «НЕОКОН». Работал в Министерстве экономики РФ заместителем начальника Экономического управления Президента РФ.
УТКИН Анатолий Иванович (род. в 1944 г.) Директор Центра международных исследований Института США и Канады РАН, профессор, доктор исторических наук. Окончил исторический факультет МГУ, аспирантуру Института США РАН. Преподавал в Нью-Йорке, Париже, Стамбуле. Был советником Госдумы. Автор 38 монографий.
КОКОШИН Андрей Афанасьевич (род. в 1945 году). Окончил МВТУ им. Н. А. Баумана. Доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент РАН. В 1998 году секретарь Совета безопасности России. Председатель Комитета Госдумы по делам СНГ и связям с соотечественниками, зампредседателя рабочей группы президиума Госсовета.
АЛЕКСЕЕВ Дмитрий Викторович. Философ, социолог. Специалист по массовому политическому и экономическому поведению. С конца 80-х по 2004 год принимал участие во многих исследовательских программах и политических кампаниях в странах СНГ.
Хазин: На самом деле мир сегодня находится перед кризисом, аналог которому был только один в истории европейской цивилизации. Дело в том, что не просто разрушается доллар, а доллар на сегодня играет роль единой меры стоимости, роль шкалы, относительно которой, собственно, вся мировая экономика живет. И такое разрушение шкалы в истории Европы произошло только один раз, в 16-м веке, когда завезенное Испанией и Португалией золото полностью разрушило все обращение феодального натурального хозяйства. В результате началась реформация, появился капитализм. Это был совершенно страшный кризис, его специфика в том, что впервые за полторы тысячи лет в Европе произошло изменение глобальных догматов. В частности, был отменен принципиальный догмат◦— запрет на ростовщичество. Правда, в отличие от ислама, где этот запрет абсолютный, в Европе он никогда не носил абсолютного характера. Ростовщиков было много. Но, как и прелюбодеяние, которое всегда было, но никогда не афишировалось, точно так же и ростовщичество было, но человек, который открыто и публично им занимался, не мог претендовать на достойное и уважаемое место в обществе. Либо он делал это очень тайно. А тут ростовщичество стало как бы основой капитализма. Возник новый глобальный проект◦— капиталистический. А с точки зрения догматической, по всей видимости, отказ от одного догмата и сохранение других является неустойчивой структурой. В результате чего в конце 18-го века и появилось два новых вместо одного средневекового христианского. Один из них разрешение на ростовщичество доводил до абсолюта◦— это финансовый капитализм. А другой◦— это «красный» проект, который возвращал запрет на ростовщичество в форме обобществления средств производства.
Проект финансового капитализма был совершенно блистательным с чисто идейной точки зрения. Он как бы реализовал мечту алхимиков. Алхимики хотели сделать золото в реторте. Почему золото? Потому что оно было единой мерой стоимости. Золото сделать не получилось, все пришли к выводу, что это противоречит фундаментальным законам природы. И тогда возникла совершенно гениальная идея: давайте сделаем другую единую меру стоимости, которую можно получать в реторте. И соответственно эту реторту будем охранять, чтобы она была наша. Если сегодня единая мера стоимости◦— американский доллар, то единственная «реторта»◦— это федеральная система США. Частная контора, которая принадлежит тем самым лицам, которые эту идею придумали, и вся система мировых финансовых институтов направлена на то, чтобы никакой другой реторты не было. И борьба идёт, чтобы других эмиссионных центров не было. Если у тебя есть доллары◦— можешь печатать свои деньги. Нет долларов◦— не имеешь права печатать. Кстати, евро◦— не эмиссионная валюта. Закон европейской стабильности запрещает эмиссию евро без чётких объяснений, подо что и почему они печатаются.
К сожалению, федеральная резервная система тоже оказалась неустойчивой, и самым сильным ее кризисом был кризис 1929 года. Он показал, что этот самый кластер, долларовый, он неустойчив, и ему нужен внешний фон, на который можно внутренние кризисы сбрасывать. Реализованная модель безотказно действовала до 1991 года, когда в результате распада мировой социалистической системы долларовый кластер мировой экономики стал совпадать с мировой экономикой. С тех пор кризисные процессы, подобные процессам 29-го года, начали снова наползать на американскую экономику, причем в куда большем масштабе.
Удержать эти процессы невозможно. Уже очевидно, что произойдет разрушение, подобное разрушению 16-го века. Развитие истории возможно по одному из двух направлений: либо возврат догмата о запрете ростовщичества, либо отказ от остальных догматов. Второй вариант◦— это Китай. У них нет в догматике христианских запретов, у них даже Бога нет. Но они любят деньги и у них все замечательно.
Юрьев: Как я понимаю, аналогия с 16-м веком заключается в том, что тогда стало слишком много золота, а сейчас денег слишком много напечатали?
Хазин: Да, аналогия в этом. Сейчас стало слишком много ценных бумаг по сравнению с материальными ресурсами. Есть четыре варианта возврата запрета на ростовщичество: ислам, католичество, православие, социализм. Четыре действующих глобальных проекта. Первый◦— ислам. Он очень активен, но у него есть тотальная слабость. Дело в том, что капитализм создал феномен, которого до него не было, и который при запрете на ссудный процент не существовал. Этот феномен◦— технологическое общество. В исламе нет ссудного процента и нет технологического общества. Не получается у них построить технологическое общество на собственной базе. Далее◦— католицизм. Католицизм создал в США первые, скажем так, христианские протобанки.
Экономика будет строиться как бы на базе католических ценностей. Если в исламе ростовщиков просто нет, то в католическом проекте они есть, но их можно регулярно раскулачивать, и это есть богоугодное дело. Филипп Красивый еврейских банкиров из Франции выгонял за свое 22-летнее царствование четыре раза.
Теперь о православии. Его возврат сегодня возможен только в одном-единственном случае: если начнется массовый переход в православие китайцев. Это единственная версия христианства, которое на них воздействует, это известный факт. Разумеется, это будет очень специфическое православие.
Православие относится к ростовщичеству очень интересно. Там есть общественный контроль за ссудным процентом, а не частный контроль, как в католицизме. Как только ростовщики начинают как бы вести себя слишком активно, им говорят: ребята, все, хватит.
Юрьев: Откуда этот контроль берется?
Хазин: Это традиция. Ссудный процент, в общем-то, запрещен, но есть некая толерантность, особенно имперская. Православие◦— это продолжение византийского глобального проекта. Не император говорил: я хочу раскулачить, а только когда уровень раздражения общественности достигал критической точки, он имел моральное право раскулачить.