– Харлуг… – подтвердил Годослав севшим голосом.
Харлужный меч, созданный, иначе не скажешь, славянскими кузнецами, ничем не уступал персидскому и индийскому булату боевыми качествами и отличался только тем, что в Персии, в Дамаске или в Индии булат выплавляли, а славяне спаивали и сковывали тонкие скрученные пластины из разных сортов металла. Итог получался аналогичным.
– Пробуй! – сурово и с понятным трепетом сказал Людова. – Знаешь, чать, как пробовать?
– Знаю, – глухо отозвался князь и нерешительно, словно боялся обмануться в ожиданиях, положил лезвие серединой себе на голову. И так замер.
– Пробуй! – настаивал кузнец, сам покрываясь от волнения потом. Людова возле горна и наковальни, выполняя самую тяжелую работу, не потел, а тут сопрел весь, лицом покраснел.
Годослав одновременно стал тянуть за конец меча и за рукоять, сгибая лезвие. Казалось, ни один меч не может такого выдержать. По крайней мере, сотник и дружинник наверняка так думали, когда смотрели на князя.
– Сильнее дави! – настаивал Людова. – Лезвие должно на уши лечь.
Князь надавил сильнее. Меч и в самом деле изогнулся так, что лезвие стало прилегать к щекам. Только после этого Годослав отпустил одну руку. Клинок, чуть позванивая, выпрямился. Князь выставил его вперед, под взгляд. Проверил – изгиба в лезвии не осталось.
Кузнец пододвинул скамью и положил на нее толстенный гвоздь.
Годослав, еще не отойдя полностью от первого испытания, волнением отнявшего у него много сил, коротко размахнулся и быстро ударил. Казалось, и не слишком сильным был сам удар, потому что торопливый замах удался не на полную руку. Но клинок перерубил и гвоздь, и скамью. Две половинки со стуком упали на пол, звякнули одна о другую две половинки гвоздя.
Теперь уже кузнец взял в руки холстину, в которую был завернут харлужный меч.
– Давай…
Годослав вытянул оружие. Людова просто набросил ткань на лезвие, князь руку слегка согнул, оружие чуть-чуть на себя принял, и почти сразу же раздался едва слышный хруст, и на пол упали две половинки холстины. Ткань разрезалась от собственного веса.
– Я никогда не делал ничего лучше… – сам все еще волнуясь и восхищаясь, словно не веря удаче, и от этого произнося звуки с хрипом, сказал Людова.
– И ты передаешь это в красные руки… – сказал от двери появившийся неслышимым, как всегда, волхв Горислав.
Все повернулись в его сторону.
– Я не займу тебя надолго, княже, – сказал волхв и взял из рук Годослава меч.
Он поднял оружие над головой рукоятью вверх и приложил к лезвию ухо. Слушал долго, словно сталь что-то сообщала ему. Потом протянул крыж в ладонь князю, а сам продолжал слушать.
– Слава Радегасту, меч признал тебя! Он теперь твой самый верный друг и союзник. Почаще беседуй с ним наедине, тогда вы лучше начнете друг друга понимать. Но бойся его, когда он превратится во врага…
– Он может и во врага превратиться? – спросил Годослав, чуть заметно трепеща.
– Он может стать смертельным врагом и раньше времени отправить тебя в Навь, если ты будешь жить не по Прави…
Горислав повернулся и вышел так же тихо, как появился. Походка у него, словно не человек по земле шагает, а лодка по стоячей воде плывет – ровная и величественная, но в то же время быстрая.
– Харлуг… – подтвердил Годослав севшим голосом.
Харлужный меч, созданный, иначе не скажешь, славянскими кузнецами, ничем не уступал персидскому и индийскому булату боевыми качествами и отличался только тем, что в Персии, в Дамаске или в Индии булат выплавляли, а славяне спаивали и сковывали тонкие скрученные пластины из разных сортов металла. Итог получался аналогичным.
– Пробуй! – сурово и с понятным трепетом сказал Людова. – Знаешь, чать, как пробовать?
– Знаю, – глухо отозвался князь и нерешительно, словно боялся обмануться в ожиданиях, положил лезвие серединой себе на голову. И так замер.
– Пробуй! – настаивал кузнец, сам покрываясь от волнения потом. Людова возле горна и наковальни, выполняя самую тяжелую работу, не потел, а тут сопрел весь, лицом покраснел.
Годослав одновременно стал тянуть за конец меча и за рукоять, сгибая лезвие. Казалось, ни один меч не может такого выдержать. По крайней мере, сотник и дружинник наверняка так думали, когда смотрели на князя.
– Сильнее дави! – настаивал Людова. – Лезвие должно на уши лечь.
Князь надавил сильнее. Меч и в самом деле изогнулся так, что лезвие стало прилегать к щекам. Только после этого Годослав отпустил одну руку. Клинок, чуть позванивая, выпрямился. Князь выставил его вперед, под взгляд. Проверил – изгиба в лезвии не осталось.
Кузнец пододвинул скамью и положил на нее толстенный гвоздь.
Годослав, еще не отойдя полностью от первого испытания, волнением отнявшего у него много сил, коротко размахнулся и быстро ударил. Казалось, и не слишком сильным был сам удар, потому что торопливый замах удался не на полную руку. Но клинок перерубил и гвоздь, и скамью. Две половинки со стуком упали на пол, звякнули одна о другую две половинки гвоздя.
Теперь уже кузнец взял в руки холстину, в которую был завернут харлужный меч.
– Давай…
Годослав вытянул оружие. Людова просто набросил ткань на лезвие, князь руку слегка согнул, оружие чуть-чуть на себя принял, и почти сразу же раздался едва слышный хруст, и на пол упали две половинки холстины. Ткань разрезалась от собственного веса.
– Я никогда не делал ничего лучше… – сам все еще волнуясь и восхищаясь, словно не веря удаче, и от этого произнося звуки с хрипом, сказал Людова.
– И ты передаешь это в красные руки… – сказал от двери появившийся неслышимым, как всегда, волхв Горислав.
Все повернулись в его сторону.
– Я не займу тебя надолго, княже, – сказал волхв и взял из рук Годослава меч.
Он поднял оружие над головой рукоятью вверх и приложил к лезвию ухо. Слушал долго, словно сталь что-то сообщала ему. Потом протянул крыж в ладонь князю, а сам продолжал слушать.
– Слава Радегасту, меч признал тебя! Он теперь твой самый верный друг и союзник. Почаще беседуй с ним наедине, тогда вы лучше начнете друг друга понимать. Но бойся его, когда он превратится во врага…
– Он может и во врага превратиться? – спросил Годослав, чуть заметно трепеща.
– Он может стать смертельным врагом и раньше времени отправить тебя в Навь, если ты будешь жить не по Прави…
Горислав повернулся и вышел так же тихо, как появился. Походка у него, словно не человек по земле шагает, а лодка по стоячей воде плывет – ровная и величественная, но в то же время быстрая.