— Грустно, — прошептала я, откидываясь на сиденье, закрывая глаза и погружаясь в звуки «My Immortal».
— И все же, в этом парне нет ничего красивого, — усмехнулась Аня.
— Есть, — ответил Игорь. — Деньги. Титул. Замок.
— И голос… бархатный голос… — прошептала я, и сама испугалась своих слов. Только теперь я вдруг сообразила, что очень явственно представляю себе не только лицо человека с фотографии, но и, к примеру, его фигуру. Быстро замелькали перед глазами неведомо откуда взявшиеся картинки: белоснежная рубашка, идеально повязанный шейный платок, утопающие в кружевных манжетах ладони, подающие мне бокал, мягкий шелк простыней. Горячие слова, жаркие поцелуи…
— Глупости, — оборвала я неуместные фантазии.
— Странные у тебя глупости, — пробурчала Аня. Игорь не отзывался, но внезапно мне показалось, что он сжал руль гораздо сильнее, чем это было необходимо.
Когда мы приехали, начался хаос. Игорь куда-то нас тащил, что-то нам показывал, угощал мороженым, прогуливал по набережной. Временами было даже приятно, но к вечеру я устала и выдохлась. Страшно болели ноги, ныло в висках, хотелось спрятаться в собственную норку, но вместо этого я аккуратно опустилась на бордюр фонтана, поглаживая икры, чтобы хоть немного снять усталость с отяжелевших ног. Бьет по глазам осеннее солнце. Оглушительно журчит рядом фонтан, вторит ему мелодия флейты в тонких руках симпатичного юноши в костюме Пьеро. Красиво играет… грустно. И так не хочется, чтобы та игра заканчивалась.
— Сыграй еще, — сую в протянутую руку Пьеро бумажку. — Сыграй. Он сминает купюру тонкими пальцами музыканта и чуть улыбается, отчего вздрагивает нарисованная на щеке слезинка, а потом подносит флейту к губам и застывает. Лишь пальцы его нежно гладят тонкий ствол инструмента, творя незамысловатую, грустную мелодию. Я заставляю себя вслушаться в слова Игоря:
— Скоро стемнеет. Сегодня полнолуние, в самый раз, чтобы навестить лабиринт желаний. Что мне за дело до лабиринта желаний? Краски вновь тускнеют, мир окрашивается в черный, и темное пламя проникает в кожу, добираясь до костей.
Я вижу как наяву старый сон: полная людей зала, глубокое декольте, тяжелое платье и туго затянутый корсет. Слабею… как же быстро я слабею… Я не могу дышать в сжимающей грудь клетке. Взгляд мой хаотично скользит по чужим лицам и вдруг выхватывает из толпы грустную улыбку Пьеро. От чего так кружится голова? От запаха духов или его внимательного взгляда? А он подходит все ближе, и я вижу темный рубин вина в протянутом им кубке. Мне нельзя пить… мне столько раз говорили, что нельзя, но я тянусь к вину, как к спасению. Пальцы мои унизаны перстнями, отчего рукам непривычно тяжело. Я не люблю драгоценности, но меня кто-то ими обвесил, как новогоднюю елку… чтобы похвастаться? Пьеро целует мне ладони, говорит что-то ласково, нежно. Я не разбираю слов, но печаль куда-то уходит, сменяясь светлой грустью. И когда он обнимает меня за талию, увлекая в танец, тело вдруг становится легким, как пушинка, а туго зашнурованный корсет уже не так и мешает… А потом поздний вечер, веранда, ласкающий занавески ветер и полная луна. Я протягиваю руку и пытаюсь стереть слезинку с щеки Пьеро:
— Это родинка, — усмехается он. — Ее не сотрешь.
— Боже, какая глупость эти легенды, — шепчу я, сглатывая и возвращаясь в реальность, к настоящему Пьеро, Аньке и Игорю.
И с чего бы это вспомнился застарелый кошмар, который заканчивался одним и тем же: темное пламя, пожирающее чью-то кожу, обнажающее розоватое, обугленное мясо. Тихий то ли всхлип, то ли стон, и вновь это хлесткое слово, после которого я все время просыпалась в холодном поту:
— Выбирай! А теперь вдруг эхом оно повторилось наяву:
— Выбирай! Идем домой или все же навестим лабиринт? Сглотнув, я встала, стараясь скрыть дрожь. На мгновение мне показалось, что голос во сне был голосом Игоря. Бред, быть этого не может… Пьеро и неведомый маскарад мне снились с самого детства, а с Игорем я познакомилась лишь месяц назад. Но кажется, что я его знаю уже давно… и уже давно ненавижу. Или люблю? Не мысли, а сплошные глупости. А солнце уже клонится к закату, окутывая все вокруг красноватым сиянием.
— Кровавый закат, — прошептала я.
— Как раз под стать твоей музыке, не так ли? И твоему настроению, — усмехнулся Игорь.
— Что ты знаешь о моем настроении?
— Может, гораздо больше, чем ты думаешь… Такие как ты любят ныть и жалиться, не ценят того, что у них есть! Я опешила от его слов. Странный Игорь какой-то сегодня, пугающий.
— Я домой хочу. Устала. Я выбрала.
— Может, все же передумаешь? — голос Игоря, казалось, доносился через вату. — Ходят слухи, что там, у алтаря, можно познать истину, что алтарь появляется только в полнолуние, и что появляется он далеко не всем. Сегодня полнолуние. Давай попробуем.
— Страшно как… — отзывается вдруг Аня.
— Не… романтично, — шепчет ей на ухо Игорь, а смотрит почему-то на меня. И от этого взгляда мурашки бегут по коже. — Что бы ты попросила, Ира?
— Я? — Странный вопрос. — Не знаю… надо подумать.
— Идешь в лабиринт?
— Если вы хотите, — равнодушно пожимаю плечами. Все равно ведь уже решил и не отвяжется. Всегда так было, всегда так будет. Мужчины! — Можем и сходить…
— Ну, не знаю… — в голосе Ани слышится сомнение.
— Будет весело. — Игорь обещающе улыбается и все так же не спускает с меня внимательного взгляда. Не нравится мне все это, очень не нравится. Зато Анька, напротив, воодушевилась: глаза ее заблестели, щеки покраснели, и, ткнув Игоря локотком под ребра (больно, наверное), она горячо зашептала:
— Я даже знаю, что у него попросить…
— Осторожнее, Ира, — Игорь поддержал меня, не давая упасть, и я прикусила губу: все же его прикосновения мне приятны. И взгляд — глубокий, изучающий — приятен. Нельзя так, совсем нельзя. Но когда он отпустил мой локоть, стало почему-то совсем холодно и более одиноко, чем обычно. Только обычно одиночество радовало, а теперь…
— Ира, чиз! Автоматически улыбнувшись, я дала запечатлеть себя любимую в последних лучах закатного солнца. Глаза Игоря вновь сузились, и снова взгляд его показался мне несколько зловещим. Что-то сегодня не то творится… совсем не то. Отняв у Ани фотоаппарат, я пыталась поймать это странное выражение лица Игоря, но не получилось. Он вдруг улыбнулся, не так как я, открыто, подмигнул Ане, и на дисплее фотоаппарата высветилось добродушное, милое лицо на фоне заката. Романтично, к чертям собачим!
— Кровавый закат, — прошептала я еще раз, смотря на вход в лабиринт. Это всего лишь причудливо посаженные и постриженные кусты, так почему же я дрожу?
— Боишься? Мне показалось, или я услышала в голосе Игоря издевку?
— Не лови меня на слабо, друг, я уже вышла из возраста, когда на подобное ведутся.
— А я думал, тебе всего восемнадцать. Только ведешь ты себя как…
— Как кто?
— Кончайте препираться, — нахмурилась Аня, направляясь к входу в лабиринт. Мне почему-то стало жутко. Мигнул последний луч солнца, погладил зеленые стены и погас… стремительно начало темнеть. Да и туч откуда-то набралось слишком много…
— Не видно ничего, идем домой! — еще раз попыталась я.
— Ну уж нет! — насупилась Анька. — Какие домой! Самое интересное только начинается.
— Вот именно, — Игорь ненавязчиво подтолкнул меня вперед.
Потому-то и не люблю я таких, как Анька. Вечно найдут себе неприятностей на пятую точку. Как и Игорь… тихонький с виду, а на самом деле… Что тут происходит?
— Ну же, Ира… — Он тянет за руку.
Держит крепко, и не сбежишь же. Розовеет в полумраке плащ Аньки, слышится ее тихий, с ноткой испуга смех. Чего я боюсь?
— Идем искать алтарь… — горячо шепчет он на ухо, и увлекает сначала вправо, потом влево, вновь — вправо. Запомнить бы, но я сбилась со счету и не знаю, как найти дорогу к выходу. Он сам-то знает? Темно-то как! Едва различаю в полумраке, куда мы идем, и уже сама крепко цепляюсь за ладонь Игоря, боясь остаться в этой темноте одной.