Старик кивнул.
— Я рад.
— На моих же условиях, — продолжил Мёвиус.
— Каких? — Глаза хищной птицы, готовой атаковать, следили за ним.
— Мы станем действовать так, как я прикажу. Никакой организации? Я возьму на себя организационную работу. Никакой координации? Я стану координатором. Новым координатором от сепаратистов. И, как знать...
Квиллиам Лондон склонился к нему.
— Как знать что?
— Да так, ничего. Мы выбьем проклятых вышепросов из кресел, к которым прилипли их задницы!
— Об этом мы и мечтали, — сказал Лондон.
— Вы согласны? — Он ожидал, что с ним будут спорить.
Улыбка старика вернулась.
— Ты не оставил нам выбора.
Мёвиус отвел глаза и повернулся к Нэвви.
— Где вы собираетесь меня укрыть?
Нэвви в ответ посмотрел на отца.
— Организуй это, — сказал Квиллиам Лондон.
— Немедленно, отец. — К Мёвиусу: — Сюда, сэр.
И снова это гребаное «сэр», подумал Мёвиус.
Комнатка находилась в нескольких футах ходьбы по туннелю, но по дороге туда пришлось пригнуться и проползти под трубами, протиснуться в лаз, похожий скорее на щель. Нэвви отвел черную занавеску и щелкнул выключателем. Зажглась единственная лампочка, озарив вытянутое в глубину помещение размерами примерно четырнадцать на восемь футов. В противоположном конце комнатки нарисовалась темная прямоугольная тень — альков.
— Мы провели сюда энергопитание, — сказал Нэвви, — а в алькове есть где помыться. — Он снова опустил занавеску при входе. — Увидимся завтра. — Прежде чем Мёвиус успел запротестовать, Нэвви и след простыл.
В комнатке имелась обитая холщовой тканью низкая койка с двумя одеялами. Мёвиус выключил свет, снял во мраке одежду, положил поверх нее добытый в стычке пистолет и перетащил к своей койке. Одеяла неприятно натирали кожу: в правительственных апартаментах он привык спать на мягком. В своих апартаментах!
Низопрошен!
Как много еще остается безответных вопросов. Что ж, подождем до завтра. Он ощупал челюсть там, куда пришелся пинок. С неожиданно нахлынувшей мстительной яростью понадеялся, что удар по переносице был достаточно силен. Окаси говорил, что им можно убить.
Во время драки из него что-то улетучилось. Остатки апатии уступили место наэлектризованной напряженности. Пылкой ненависти. Совершенно нестандартному чувству.
Я отберу у тебя твою должность, Гласс! Отныне все будет так, как велит Даниэль Мёвиус!
Он позволил руке упасть на пол рядом с койкой, ощупал лежавший там пистолет, который отнял у избитого наемного убийцы. Прикосновение наполняло уверенностью. Он вспомнил отрывок, вычитанный в одной из отцовских книг. «Чтобы осуществилась революция, нужны чудовищное неравенство и угнетение свобод до такой степени, что люди обо всем остальном и думать позабудут. А еще требуется личность, способная искрой своего духа объединить участников освободительного движения. Когда такой человек появляется, возникает вера, что все остальное неважно».
Все остальное неважно.
Он провалился в сон, не снимая руки с пистолета.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Гельмут Гласс, Коор, возлежал на кушетке в своих апар-таментах, одной рукой придерживая бокал с охлажден-ным напитком. Его окружала атмосфера праздности, обычная когда-то у римских аристократов. Усиливала ее манера, в которой он говорил с двумя мужчинами, стоявшими в десяти футах от кушетки. Он обращался к ним, но ни разу не удостоил взгляда.
— Итак, вы его упустили.
Не вопрос, а констатация факта.
Один из стоявших перед ним мужчин замялся.
— Он зашел за угол Крольчатника, а когда мы подтяну-лись туда, машина уже уезжала. Мы не смогли записать номер. Он оказался чем-то прикрыт.
— А сидевших в машине вы не опознали?
Коор приподнял голову и отпил из бокала, по-прежнему не глядя на двоих подручных.
— Мы их даже не видели.
Гласс поставил бокал на пол и утер губы тыльной сторо-ной ладони.
— А что случилось, когда он всплыл в Крольчатнике?
Говоривший с ним обернулся, поглядел на своего спут-ника, потом снова на Коора.
— Он повстречался с женщиной.
— Он что? — Гласс наконец посмотрел на своих людей и рывком сел. — И что они делали — он и эта женщина?