— Дон Лопе, не будьте так щепетильны.
— Если так пойдет и далее, то вы предложите еще оплачивать ее одежду и питание… А это, скажу вам откровенно, для меня унизительно… если, конечно, вы не преследуете определенных целей.
Видя, к чему клонит старик, Орасио решил обойти щекотливую тему.
— Мое намерение состоит в том, чтобы она обучалась искусству, в котором могла бы блеснуть, чтобы ей было на что расходовать таящийся в ней огромный запас эмоциональной энергии, чтобы она могла дать выход творческому горению и благородному честолюбию, переполняющим ее душу.
— Если дело только в этом, то я справлюсь сам. Я небогат, но того, что у меня есть, достаточно, чтобы проложить дорогу, по которой несчастная калека сможет идти к славе. Я… откровенно говоря, я думал, что вы…
Желая получить однозначный ответ и видя, что окольными путями его не добиться, дон Лопе сказал напрямик:
— Так вот, я думал, что вы пришли сюда с намерением жениться на ней.
— Жениться! О нет! — воскликнул Орасио, быстро придя в себя от ошеломившего своей неожиданностью высказывания дона Лопе. — Тристана — непримиримый враг брака. Разве вы этого не знали?
— Я? Нет.
— Но это так, она испытывает отвращение к браку. Возможно, она видит дальше, чем мы; возможно, ее проницательный взгляд или же некий инстинкт предвидения, которым наделены некоторые незаурядные женщины, видит общество будущего, которое нам не дано разглядеть.
— Возможно… Эти избалованные и капризные девочки, как правило, видят далеко. Словом, сеньор Диас, как мы договорились, орган от вас будет принят, а все остальное — нет. Я, разумеется, благодарен вам за предложение, но мое достоинство не позволяет мне унизиться до этого.
— И еще, — сказал Орасио на прощанье, — мы договорились, что я буду приходить заниматься с ней живописью.
— Только недолго, и только тогда, когда она будет вставать. Не заниматься же ей этим лежа в постели.
— Вы правы. А тем временем я смогу навещать ее?
— О да, чтобы поболтать и развлечь бедняжку. Рассказывайте ей о том прекрасном крае, где вы побывали.
— Нет, нет, — сказал Орасио, нахмурившись. — Ей не нравится деревенская жизнь, садоводство, природа, разведение домашней птицы, от которых я в таком восторге. Я человек земной, практичный, а она мечтательница, могучие крылья уносят ее в бескрайние просторы фантазии.
— Да, да… — Они обменялись рукопожатием. — Приходите, когда вам будет удобно, сеньор Диас.
Проводив гостя до двери, дон Лопе ушел к себе в комнату и, потирая руки от удовлетворения, говорил про себя: «Несовместимость характеров, полнейшая несовместимость, непреодолимые различия».
После свидания славный Гарридо заметил, что его подопечная погрузилась в задумчивость. Хитрый старик стал расспрашивать, что с нею, и Тристана откровенно сказала ему:
— Как же изменился этот человек, как изменился! Он показался мне совсем другим, а я все еще вижу его таким, каким он был раньше.
— Ну, и эта перемена в лучшую сторону или в худшую?
— В худшую… по крайней мере на первый взгляд.
— Дон Лопе, не будьте так щепетильны.
— Если так пойдет и далее, то вы предложите еще оплачивать ее одежду и питание… А это, скажу вам откровенно, для меня унизительно… если, конечно, вы не преследуете определенных целей.
Видя, к чему клонит старик, Орасио решил обойти щекотливую тему.
— Мое намерение состоит в том, чтобы она обучалась искусству, в котором могла бы блеснуть, чтобы ей было на что расходовать таящийся в ней огромный запас эмоциональной энергии, чтобы она могла дать выход творческому горению и благородному честолюбию, переполняющим ее душу.
— Если дело только в этом, то я справлюсь сам. Я небогат, но того, что у меня есть, достаточно, чтобы проложить дорогу, по которой несчастная калека сможет идти к славе. Я… откровенно говоря, я думал, что вы…
Желая получить однозначный ответ и видя, что окольными путями его не добиться, дон Лопе сказал напрямик:
— Так вот, я думал, что вы пришли сюда с намерением жениться на ней.
— Жениться! О нет! — воскликнул Орасио, быстро придя в себя от ошеломившего своей неожиданностью высказывания дона Лопе. — Тристана — непримиримый враг брака. Разве вы этого не знали?
— Я? Нет.
— Но это так, она испытывает отвращение к браку. Возможно, она видит дальше, чем мы; возможно, ее проницательный взгляд или же некий инстинкт предвидения, которым наделены некоторые незаурядные женщины, видит общество будущего, которое нам не дано разглядеть.
— Возможно… Эти избалованные и капризные девочки, как правило, видят далеко. Словом, сеньор Диас, как мы договорились, орган от вас будет принят, а все остальное — нет. Я, разумеется, благодарен вам за предложение, но мое достоинство не позволяет мне унизиться до этого.
— И еще, — сказал Орасио на прощанье, — мы договорились, что я буду приходить заниматься с ней живописью.
— Только недолго, и только тогда, когда она будет вставать. Не заниматься же ей этим лежа в постели.
— Вы правы. А тем временем я смогу навещать ее?
— О да, чтобы поболтать и развлечь бедняжку. Рассказывайте ей о том прекрасном крае, где вы побывали.
— Нет, нет, — сказал Орасио, нахмурившись. — Ей не нравится деревенская жизнь, садоводство, природа, разведение домашней птицы, от которых я в таком восторге. Я человек земной, практичный, а она мечтательница, могучие крылья уносят ее в бескрайние просторы фантазии.
— Да, да… — Они обменялись рукопожатием. — Приходите, когда вам будет удобно, сеньор Диас.
Проводив гостя до двери, дон Лопе ушел к себе в комнату и, потирая руки от удовлетворения, говорил про себя: «Несовместимость характеров, полнейшая несовместимость, непреодолимые различия».
После свидания славный Гарридо заметил, что его подопечная погрузилась в задумчивость. Хитрый старик стал расспрашивать, что с нею, и Тристана откровенно сказала ему:
— Как же изменился этот человек, как изменился! Он показался мне совсем другим, а я все еще вижу его таким, каким он был раньше.
— Ну, и эта перемена в лучшую сторону или в худшую?
— В худшую… по крайней мере на первый взгляд.