— Если ты можешь сделать так, чтобы капиталы этого старика перешли, скажем, к кому-то другому, что же ты живешь в нищете, а не забираешь их себе?
Альмудена на это ответил, что чудо, секрет которого ему известен, может совершить только зрячий. А чудо свершится наверняка, он клянется белым светом; если она сомневается, пусть возьмет и попробует, только надо все проделать в точности так, как он скажет.
Бенина всю жизнь была склонна к суевериям, верила всем рассказам о сверхъестественном, какие ей довелось услышать; к тому же и нищета ее пробуждала в ней тягу ко всему невероятному и чудесному; правда, ей самой до той поры не пришлось увидеть ни одного чуда, но она не теряла надежды, что придет и ее день. Немного суеверия, жажда чего-то потрясающего и невиданного и немалое любопытство — все это побудило ее просить марокканца, чтобы он объяснил поподробней свою науку, вернее, магию — как еще называть подобные вещи? Слепой сказал, что все дело в том, каким образом и манером попросить то, чего ты хочешь, у некоего существа, носящего имя Самдай.
— А кто такой этот сеньор?
— Царь под землей.
— Как? Владыка подземного царства? Так это, должно быть, дьявол!
— Дьявол — нет, царь добрый.
— Видно, так выходит по твоей вере. А какая у тебя вера?
— Я иудей.
— Господи боже! — в изумлении воскликнула Бенина, так как она не знала, что означает это слово. — Значит, ты зовешь этого самого царя и он является?
— И он тебе давать все, что ты просить.
— Чего бы ни попросила?
— Да, это так.
Альмудена говорил с таким глубоким убеждением, что озадачил несчастную женщину, и она, вглядевшись в безжизненные глаза своего друга под блестящим желтым лбом, увенчанным шапкой черных волос, сказала:
— А что надо сделать, чтобы позвать его?
— Я тебя научит.
— И мне ничего за это не будет?
— Нишего.
— И я не захвораю, не загублю душу, и черти не утащат меня в ад?
— Нет.
— Ну, рассказывай дальше, только не обманывай меня, не обманывай, прошу тебя.
— Я обманывать тебя — нет…
— Если ты можешь сделать так, чтобы капиталы этого старика перешли, скажем, к кому-то другому, что же ты живешь в нищете, а не забираешь их себе?
Альмудена на это ответил, что чудо, секрет которого ему известен, может совершить только зрячий. А чудо свершится наверняка, он клянется белым светом; если она сомневается, пусть возьмет и попробует, только надо все проделать в точности так, как он скажет.
Бенина всю жизнь была склонна к суевериям, верила всем рассказам о сверхъестественном, какие ей довелось услышать; к тому же и нищета ее пробуждала в ней тягу ко всему невероятному и чудесному; правда, ей самой до той поры не пришлось увидеть ни одного чуда, но она не теряла надежды, что придет и ее день. Немного суеверия, жажда чего-то потрясающего и невиданного и немалое любопытство — все это побудило ее просить марокканца, чтобы он объяснил поподробней свою науку, вернее, магию — как еще называть подобные вещи? Слепой сказал, что все дело в том, каким образом и манером попросить то, чего ты хочешь, у некоего существа, носящего имя Самдай.
— А кто такой этот сеньор?
— Царь под землей.
— Как? Владыка подземного царства? Так это, должно быть, дьявол!
— Дьявол — нет, царь добрый.
— Видно, так выходит по твоей вере. А какая у тебя вера?
— Я иудей.
— Господи боже! — в изумлении воскликнула Бенина, так как она не знала, что означает это слово. — Значит, ты зовешь этого самого царя и он является?
— И он тебе давать все, что ты просить.
— Чего бы ни попросила?
— Да, это так.
Альмудена говорил с таким глубоким убеждением, что озадачил несчастную женщину, и она, вглядевшись в безжизненные глаза своего друга под блестящим желтым лбом, увенчанным шапкой черных волос, сказала:
— А что надо сделать, чтобы позвать его?
— Я тебя научит.
— И мне ничего за это не будет?
— Нишего.
— И я не захвораю, не загублю душу, и черти не утащат меня в ад?
— Нет.
— Ну, рассказывай дальше, только не обманывай меня, не обманывай, прошу тебя.
— Я обманывать тебя — нет…