— А скажите, Понте, что сталось с доном Педро Хосе Гарсиа де лос Антринес?
После мучительных поисков в темных кладовых своей памяти Фраскито ответил, что дон Педро умер в тот год, когда произошла революция.
— Вот оно что, а я-то думала, он еще жив. А вы знаете, кто наследовал его добро?
— Да его сын Рафаэль, который так и остался холостяком. Теперь он почти старик. Мог бы и вспомнить о нас, о ваших детях и обо мне, ведь мы его самые близкие родственники.
— О, не сомневайтесь, он о вас вспомнит… — заявила донья Пака, сверкнув глазами, и речь ее заметно оживилась. — Будет просто свиньей, если не вспомнит… Говорили же мне дон Франсиско Моркечо и дон Хосе Мария Порсель…
— Когда?
— Всего… нет, не припомню, когда это было. Правда, они уже отошли в лучший мир. Но я как сейчас их вижу… Они были душеприказчиками дона Педро, верно?
— Да, сеньора. Я часто с ними встречался. Они были друзьями нашего дома, и я их прекрасно помню. Ходили всегда в черных сюртуках старинного покроя…
— Именно так.
— Помню их узкие шелковые галстуки и цилиндры, высоченные, как колокольня собора святой Марии…
И разговор продолжался в том же духе, свободно переходя от реальных вещей к воображаемым. Бенина меж тем шагала по улицам и проулкам со спокойной душой — у нее еще оставалось не менее трех дуро, и мысли ее тоже прояснились: открытая ей Альмуденой волшба с вызовом владыки подземного царства казалась теперь абракадаброй, сказкой для дурачков. Гораздо более реальной она считала удачу в лотерее, которая, что бы там ни говорили, зависит не только от слепого случая: как знать, не витает ли над нами невидимый ангел или демон, который и вытаскивает номер главного выигрыша, заранее зная, у кого счастливый билет? Вот почему случаются и такие чудеса, что выигрыш делят между собой несколько бедняков, купивших билет в складчину — кто песету, кто реал. Эти рассуждения привели Бенину к мысли, что надо найти кого-то, кто взял бы ее в пай, ибо покупка лотерейного билета в одиночку казалась ей слишком уж рискованным предприятием. С Петрой и Четвертинкой, пытавшими счастье почти в каждом выпуске лотереи, ей не хотелось связываться, и она подумала о Лощеном, сочлене нищего братства прихода Сан-Себастьян, который как-то рассказывал ей, что играет в лотерею вместе с ослятником, соседом Обдулии; и Бенина ускорила шаг, чтобы застать слепого, пока он не ушел к церкви, направилась на улицу Кабеса и зашла в заведение с вывеской «Дойные ослицы». Лощеный, как мы уже говорили, проживал в хлеву с этими мирными животными, куда пустили его хозяева заведения, люди честные, добрые и милосердные. Одна из сестер хозяйки служила продавщицей лотерейных билетов, такая же профессия была когда-то у дяди хозяина, и этому самому дяде много лет тому назад выпал крупный выигрыш, после чего он вернулся в родные края и купил себе ферму. Таким образом, увлечение лотереей составляло, так сказать, фамильную черту владельцев молочного предприятия, превратилось в неизлечимый порок, ибо на деньги, истраченные за пятнадцать лет на лотерею, ослятник мог бы увеличить поголовье ослиц раза в три.
Бенине повезло: она застала все семейство в сборе, ослицы уже вернулись с утреннего выпаса и теперь лакомились отрубями. А разумные существа тем временем прикидывали шансы и приводили доводы в пользу того, что их лотерейный билет № 5005 завтра обязательно выиграет. Лощеный, рассмотрев проблему внутренним взором, до предела обостренным его слепотой, укрепил надежду семейства ослятников, заявив пророческим тоном, что билет № 5005 выиграет непременно, и это так же верно, как то, что на небе — бог, а в аду — дьявол. При таких обстоятельствах нетрудно догадаться, что предложение Бенины войти в долю подействовало на разгоряченные умы хозяев как взрыв бомбы, и первым всеобщим побуждением было отказать ей даже в самом скромном участии, ведь это означало подарить ей ни за что ни про что кучу денег.
Нищенка, оскорбившись, заявила, что в таком случае у нее найдутся три песеты, чтобы купить билет только для себя одной, и этот смелый шаг возымел желаемый результат. В конце концов сошлись на том, что, если она купит лотерейный билет, они войдут к ней в пай в половинной доле, а ей за это предоставят участие в счастливом билете № 5005, который всенепременно выиграет, на два реала. На том и порешили. Бенина ушла и быстро вернулась с лотерейным билетом № 4844, и номер этот, прочтенный горячими приверженцами лотереи и доведенный до сведения слепого, вызвал немалое смятение всей честной компании, словно фортуна по какому-то волшебству перекинулась с одного номера на другой. Наконец договор был заключен, паи распределены, и ослятник каждому выдал бумажку с указанием доли участия, так что наша старушка заплатила шесть реалов за свой билет и два реала за общий билет ослятников и Лощеного. Уходя, Лощеный ворчал себе под нос, что эта сладкоречивая ханжа вырвала у них часть выигрыша; ослятники позлословили насчет Обдулии, утверждая, что она не платит за хлеб, а сама покупает цветы в горшках и что хозяин дома того и гляди выставит ее на улицу; Бенина же поднялась наверх навестить девочку, у которой застала парикмахершу, трудившуюся над обрамлением хорошенькой головки Обдулии. В тот день свекровь прислала ей фрикаделек и маринованных сардин, Лукитас вернулся домой в шесть утра и еще спал, как говорится, без задних ног. Девочка собиралась на прогулку, ей хотелось посмотреть на сады, аллеи, экипажи, элегантно одетую публику, а парикмахерша сказала, что все это и прочие диковины она может увидеть в Ретиро, не говоря уже о лебедях, это те же гуси, только шея подлинней. Узнав, что Фраскито Понте заболел и лежит в доме ее матери, девочка искренно огорчилась и хотела тотчас же пойти навестить больного, но Бенина ее отговорила. Пусть Фраскито отдохнет денек-другой, оправится, и пока что ему лучше не вести бредовых разговоров, от которых он может и вовсе свихнуться. Согласившись с этими разумными доводами, Обдулия распрощалась со служанкой и вернулась к своему первоначальному намерению выйти на прогулку, а Бенина поспешила на улицу Руда, где ей надо было заплатить кое-какие мелкие долги. По дороге решила, что доля ее в двух лотерейных билетах слишком уж велика, и, чтобы уменьшить ее, пошла искать Альмудену, который мог бы принять участие в игре, выложив хотя бы песету. Это верней, чем вызывать подземных духов.
Размышляя об этом, она носом к носу столкнулась с Петрой и Диегой, несших вдвоем корзину с дешевым галантерейным товаром. Те остановились, так как хотели сообщить ей нечто экстраординарное, представлявшее для нее несомненный интерес:
— А вы знаете, почтенная? Альмудена вас ищет не доищется.
— Меня? Я сама ищу его, чтобы спросить, не хочет ли он…
— Он хочет вытряхнуть из вас душу, вот чего он хочет…
— Что?
— Он злой, как черт… Совсем с ума сошел. Меня утром чуть не убил ни за что ни про что. В общем, он съезжает.
— С улицы Санта-Касильда переезжает в Камбронерас…
— Его будто муха какая укусила, ходит сам не свой.
Бабенки громко расхохотались, а Бенина не знала, что им ответить. Она подумала, что африканец заболел, и решила поискать его у церкви святого Севастиана, но женщины ей сказали, что слепой просить не пришел, а если почтенная желает с ним повстречаться, пусть пройдется по улицам Аргансуэла и Пеньон, они там его недавно видели. Бенина, наскоро справив дела на улице Руда, пошла туда, куда они указали и, обойдя фонтан на площади и пройдя туда и обратно по улице Пеньон, увидела наконец Альмудену, который выходил от кузнеца. Подошла к нему, взяла за руку и…
— А скажите, Понте, что сталось с доном Педро Хосе Гарсиа де лос Антринес?
После мучительных поисков в темных кладовых своей памяти Фраскито ответил, что дон Педро умер в тот год, когда произошла революция.
— Вот оно что, а я-то думала, он еще жив. А вы знаете, кто наследовал его добро?
— Да его сын Рафаэль, который так и остался холостяком. Теперь он почти старик. Мог бы и вспомнить о нас, о ваших детях и обо мне, ведь мы его самые близкие родственники.
— О, не сомневайтесь, он о вас вспомнит… — заявила донья Пака, сверкнув глазами, и речь ее заметно оживилась. — Будет просто свиньей, если не вспомнит… Говорили же мне дон Франсиско Моркечо и дон Хосе Мария Порсель…
— Когда?
— Всего… нет, не припомню, когда это было. Правда, они уже отошли в лучший мир. Но я как сейчас их вижу… Они были душеприказчиками дона Педро, верно?
— Да, сеньора. Я часто с ними встречался. Они были друзьями нашего дома, и я их прекрасно помню. Ходили всегда в черных сюртуках старинного покроя…
— Именно так.
— Помню их узкие шелковые галстуки и цилиндры, высоченные, как колокольня собора святой Марии…
И разговор продолжался в том же духе, свободно переходя от реальных вещей к воображаемым. Бенина меж тем шагала по улицам и проулкам со спокойной душой — у нее еще оставалось не менее трех дуро, и мысли ее тоже прояснились: открытая ей Альмуденой волшба с вызовом владыки подземного царства казалась теперь абракадаброй, сказкой для дурачков. Гораздо более реальной она считала удачу в лотерее, которая, что бы там ни говорили, зависит не только от слепого случая: как знать, не витает ли над нами невидимый ангел или демон, который и вытаскивает номер главного выигрыша, заранее зная, у кого счастливый билет? Вот почему случаются и такие чудеса, что выигрыш делят между собой несколько бедняков, купивших билет в складчину — кто песету, кто реал. Эти рассуждения привели Бенину к мысли, что надо найти кого-то, кто взял бы ее в пай, ибо покупка лотерейного билета в одиночку казалась ей слишком уж рискованным предприятием. С Петрой и Четвертинкой, пытавшими счастье почти в каждом выпуске лотереи, ей не хотелось связываться, и она подумала о Лощеном, сочлене нищего братства прихода Сан-Себастьян, который как-то рассказывал ей, что играет в лотерею вместе с ослятником, соседом Обдулии; и Бенина ускорила шаг, чтобы застать слепого, пока он не ушел к церкви, направилась на улицу Кабеса и зашла в заведение с вывеской «Дойные ослицы». Лощеный, как мы уже говорили, проживал в хлеву с этими мирными животными, куда пустили его хозяева заведения, люди честные, добрые и милосердные. Одна из сестер хозяйки служила продавщицей лотерейных билетов, такая же профессия была когда-то у дяди хозяина, и этому самому дяде много лет тому назад выпал крупный выигрыш, после чего он вернулся в родные края и купил себе ферму. Таким образом, увлечение лотереей составляло, так сказать, фамильную черту владельцев молочного предприятия, превратилось в неизлечимый порок, ибо на деньги, истраченные за пятнадцать лет на лотерею, ослятник мог бы увеличить поголовье ослиц раза в три.
Бенине повезло: она застала все семейство в сборе, ослицы уже вернулись с утреннего выпаса и теперь лакомились отрубями. А разумные существа тем временем прикидывали шансы и приводили доводы в пользу того, что их лотерейный билет № 5005 завтра обязательно выиграет. Лощеный, рассмотрев проблему внутренним взором, до предела обостренным его слепотой, укрепил надежду семейства ослятников, заявив пророческим тоном, что билет № 5005 выиграет непременно, и это так же верно, как то, что на небе — бог, а в аду — дьявол. При таких обстоятельствах нетрудно догадаться, что предложение Бенины войти в долю подействовало на разгоряченные умы хозяев как взрыв бомбы, и первым всеобщим побуждением было отказать ей даже в самом скромном участии, ведь это означало подарить ей ни за что ни про что кучу денег.
Нищенка, оскорбившись, заявила, что в таком случае у нее найдутся три песеты, чтобы купить билет только для себя одной, и этот смелый шаг возымел желаемый результат. В конце концов сошлись на том, что, если она купит лотерейный билет, они войдут к ней в пай в половинной доле, а ей за это предоставят участие в счастливом билете № 5005, который всенепременно выиграет, на два реала. На том и порешили. Бенина ушла и быстро вернулась с лотерейным билетом № 4844, и номер этот, прочтенный горячими приверженцами лотереи и доведенный до сведения слепого, вызвал немалое смятение всей честной компании, словно фортуна по какому-то волшебству перекинулась с одного номера на другой. Наконец договор был заключен, паи распределены, и ослятник каждому выдал бумажку с указанием доли участия, так что наша старушка заплатила шесть реалов за свой билет и два реала за общий билет ослятников и Лощеного. Уходя, Лощеный ворчал себе под нос, что эта сладкоречивая ханжа вырвала у них часть выигрыша; ослятники позлословили насчет Обдулии, утверждая, что она не платит за хлеб, а сама покупает цветы в горшках и что хозяин дома того и гляди выставит ее на улицу; Бенина же поднялась наверх навестить девочку, у которой застала парикмахершу, трудившуюся над обрамлением хорошенькой головки Обдулии. В тот день свекровь прислала ей фрикаделек и маринованных сардин, Лукитас вернулся домой в шесть утра и еще спал, как говорится, без задних ног. Девочка собиралась на прогулку, ей хотелось посмотреть на сады, аллеи, экипажи, элегантно одетую публику, а парикмахерша сказала, что все это и прочие диковины она может увидеть в Ретиро, не говоря уже о лебедях, это те же гуси, только шея подлинней. Узнав, что Фраскито Понте заболел и лежит в доме ее матери, девочка искренно огорчилась и хотела тотчас же пойти навестить больного, но Бенина ее отговорила. Пусть Фраскито отдохнет денек-другой, оправится, и пока что ему лучше не вести бредовых разговоров, от которых он может и вовсе свихнуться. Согласившись с этими разумными доводами, Обдулия распрощалась со служанкой и вернулась к своему первоначальному намерению выйти на прогулку, а Бенина поспешила на улицу Руда, где ей надо было заплатить кое-какие мелкие долги. По дороге решила, что доля ее в двух лотерейных билетах слишком уж велика, и, чтобы уменьшить ее, пошла искать Альмудену, который мог бы принять участие в игре, выложив хотя бы песету. Это верней, чем вызывать подземных духов.
Размышляя об этом, она носом к носу столкнулась с Петрой и Диегой, несших вдвоем корзину с дешевым галантерейным товаром. Те остановились, так как хотели сообщить ей нечто экстраординарное, представлявшее для нее несомненный интерес:
— А вы знаете, почтенная? Альмудена вас ищет не доищется.
— Меня? Я сама ищу его, чтобы спросить, не хочет ли он…
— Он хочет вытряхнуть из вас душу, вот чего он хочет…
— Что?
— Он злой, как черт… Совсем с ума сошел. Меня утром чуть не убил ни за что ни про что. В общем, он съезжает.
— С улицы Санта-Касильда переезжает в Камбронерас…
— Его будто муха какая укусила, ходит сам не свой.
Бабенки громко расхохотались, а Бенина не знала, что им ответить. Она подумала, что африканец заболел, и решила поискать его у церкви святого Севастиана, но женщины ей сказали, что слепой просить не пришел, а если почтенная желает с ним повстречаться, пусть пройдется по улицам Аргансуэла и Пеньон, они там его недавно видели. Бенина, наскоро справив дела на улице Руда, пошла туда, куда они указали и, обойдя фонтан на площади и пройдя туда и обратно по улице Пеньон, увидела наконец Альмудену, который выходил от кузнеца. Подошла к нему, взяла за руку и…