Маша хотела говорить это слово Павлу в ответ. Она дрожала от этого, вот-вот оно сорвется с губ. Тогда, когда он встречает ее по утрам или когда берет за руку, или они встречаются взглядами и не могут отвести глаз друг от друга. Вот-вот скажет «люблю»… И не говорит. Хочет сказать, но в последний момент глотает слова. Хочет жить с ним и любить не оглядываясь, но делает это как-то не до конца, наполовину. Оставляя себе маленький отступной путь, на всякий случай.
Сидя в общаге за узким столом, заваленным бумагами, пыталась переводить текст. Честно пыталась, интересно и самой читать про шведа Нессера и его творчество, переводить интервью. Еще бы не было! Но в памяти то и дело всплывал разговор с Павлом. И, увы, Нессер определенно уступал Павлу по всем параметрам.
Маша закрыла комп и откинулась на спинку стула. Работать невозможно.
Павел позвал ее с собой в Японию. Она мечтала побывать в Японии. Если же еще и вместе с Пашей..! Одна из немногих вещей, о которых Маша действительно мечтала, представляла и надеялась когда-то накопить достаточно денег, чтобы поехать в страну восходящего солнца.
Павел просто взял и спросил, мимоходом, обыденно:
— Поедешь со мной в Японию? Я могу там еще два концерта сыграть в двух городах.
Маша неприлично вытаращила на него глаза.
— А… я зачем?
— Без тебя не поеду. Уже не поехал, но на два последних концерта можно успеть.
— Ты не поехал из-за меня играть в Японии? — у нее не укладывалось это в голове. Все-таки не поход на рынок отложить, он гастроли отменил.
Павел остановился посередине тротуара и повернул лицо Маши к себе, заставив смотреть в глаза. Он не произнес вслух всех тех слов, что говорили, кричали его глаза. Очень выразительно, громко и ясно. Только приблизил свое лицо к ее, и прошептал:
— Люблю. И не оставлю.
И это признание, и поступок значили для нее больше, чем все предыдущие, тоже искренние слова. У Маши перехватило дыхание. Она почти сказала «да», вот-вот скажет и «люблю».
Но снова помешало одно воспоминание. Маша не могла не спросить, пусть и понимала, что глупо уже сомневаться.
— Ты хочешь, чтобы я присутствовала во всех областях твоей… — договорить не дали губы Павла, они коснулись ее губ очень нежно. Он просил прощения за то обидное разделение своей жизни на «с Машей» и «без Маши». Даже таким интимным касанием губ к губам, просил ее простить его. Маша выдохнула, улыбнулась.
— Хорошо! Ты хорошо целуешься, я поеду с тобой. Так и быть.
— Ты тоже под моим чутким руководством научилась, — счастливо рассмеялся мужчина. И прошептал ей в губы тихое «Спасибо!».
Она не хотела больше сомневаться, чувствовать страх тоже не хотела. Собирая небольшой чемодан, Маша снова и снова повторяла себе — хаос, хаос… Хаос. Пусть со стороны она могла показаться не совсем нормальной, но ведь и наблюдателей не имелось. Так что для того, чтобы продолжать паковать вещи и отгонять свои страхи, она могла повторять любое слово. Хоть даже и неприличное, но к ним Маша не тяготела. Лишь бы не думать, не впускать в голову все новые и новые страшилки.
Хаос. Хаос. Она скрутила шнур от лэптопа, положила в пакет туфли. Любовь, любовь. Принесла из ванной комнаты косметичку, проверила документы. Хаос, любовь, хаос, любовь… Получалось уже почти что нараспев.
Всякая неадекватность лучше страха. Маша устала сомневаться. Когда она уже застегивала молнию на чемодане и прессовала его содержимое для этого, позвонил Павел.
— Ты готова? Я подъезжаю.
— Да, готова. Любовь и хаос со мной! — само вырвалось, не собиралась она произносить это вслух.
Стало смешно и радостно, Маша нервно хихикнула в трубку. Павел скоро будет рядом, а с ним любые страхи развеиваются, как туман поутру.
После непродолжительного молчания, видимо, обдумывал ее заковыристую по смыслу формулировку, Паша спросил:
— Маша, ты что-то курила?
— Неет… хи-хи.
— Пила? Нюхала?
— Ну что ты…!
— Я сейчас буду.
Просто адреналин играл в крови. Она решилась, окончательно и бесповоротно снова быть с Павлом, без оглядок и упреков. Она любит его и не может без него жить. Факт. А еще, до дрожи в коленях и, вполне возможно, до обморока, боится летать на самолетах. Трясется от страха уже только от мысли о предстоящем полете. Тоже факт.
Маша не просила и не требовала от Павла слов, хоть и нравилось ей их слышать. Особенно от него. Да, она любила слова, но самого Павла, со всем его молчанием и сдержанностью любила больше. Он мог одним взглядом сказать и дать почувствовать больше, чем иной человек, например целым вечером непрерывных разговоров или целой книгой слов.
Одно прикосновение или десятки исписанных страниц? Что больше?
Половину суток длившийся, не всегда ровный и плавный перелет, Маша перенесла без истерик или паники. Ну, потела, кидало то в жар, то в холод. Несколько раз в глазах темнело, но поскольку она в эти моменты сидела, до обморока не дошло.
Говорить Маша не могла, даже не хотелось. Несмотря на ее фобию, длительное сидение на одном месте, не особенно приятный воздух в салоне самолета, нервозность… Несмотря на затянувшееся молчание, она была счастлива. И уверена в себе и в Павле.
Уже без слов.
Сколько можно продолжать бояться? Ждать плохого? Даже если сидишь в трясущемся самолете в тысячах километрах над землей, уже тринадцать часов.
Сколько можно продолжать убеждать и просить прощения? Добиваться доверия, стараться заново построить однажды разрушенные отношения? Сколько угодно. Недели, годы, можно весь полет длиною в жизнь. Когда будет достаточно и будет ли вообще?
Может, достаточно просто любить? И если он очень талантлив и очень сильно любит, а она просто ангел… Они преодолеют страх предательства и не испугаются боли. Ради друг друга.
Все тринадцать часов до Токио они не разговаривали, то просто сидели с закрытыми глазами, то находились на грани сна. Павел не выпускал Машиной ладони. Поглаживал, перебирал тонкие пальцы, иногда сжимал или прятал ее ладошки полностью в своих теплых руках. В темноте салона его губы целовали ее лицо, отвлекая во время особенно сильной турбулентности. И не были Маше нужны слова, чтобы пережить сильный страх. Боязнь и полета, и жизни. Достаточно присутствия рядом любимого.
За окном бушевал сильный ветер, шел ливень, тяжелые капли били по подоконнику и листьям огромного клена. Маша лежала на постели в номере гостиницы и ждала Павла. Сегодня у нее день рождения и как это принято у ангелов, в этот день они дарят близким щедрые подарки. Маша улыбнулась краешком губ.
Упрямый, несгибаемый, принципиальный, уверенный в себе, закрытый от всех Павел до сих пор не зашел дальше поцелуев и доводящего до безумия петтинга. И в кои-то веки, находясь в полной гармонии и тела, разума и души, Маша все-таки попрактиковалась в «томном взгляде», плавной, соблазняющей движениями бедер, походке на шпильках и искушающем хрипловатом шепоте. Шепот удался особенно хорошо, ее губы касались при этом его уха, и дыхание щекотало кожу. Все как по инструкции.
Ха, это было просто потрясающе! Маша ощутила себя роковой женщиной, кошкой. А реакция Павла на такие действия… Ммм. Естественная реакция, которую он должен был подавить, потому что проделала все это Маша, перед его выходом на сцену.
Что он играет сегодня? Концерт Сен-Санса с оркестром… Самое оно. Ее выходка, это была ее маленькая шалость, вызов в некотором роде. И проверка, ха, хм… профессионализма Павла.
В тоже время, это была поддержка со стороны Маши. Кто сказал, что великие не боятся? Нервы были даже у Павла, хоть и железные.