— Буду ждать тебя в номере, — откровенно, очень. Скользнула губами от уха, медленно вниз по щеке, к губам.
— Что ты задумала? — хриплый голос и горячие ладони, спустившиеся по спине девушки ниже приличного.
Быстро вывернулась из обхвативших ее рук и на ходу обернувшись, пожелала:
— Ни пуха, ни пера!
— К черту! — восклицание шепотом прозвучало на редкость выразительно.
Маша прошла к своему месту в партере. В последний момент проскочила в закрывающуюся дверь, в погруженный в темноту зал. Конечно, она хотела его послушать. Как можно пропустить такое? До номера и кровати добежать успеет и после выступления.
Поправила легкое и довольно короткое платье, с разлетающейся от любого движения, как ее собственного, так и окружающих, юбкой. Оно простое и в то же самое время, совсем не простое. Платье, выбранное специально для него. Такое, что Павел, едва увидев Машу в нем, мгновенно это понял. Поймал ее и поцеловал, долго и мучительно нежно.
Яркий желтый свет над сценой. Как сказал Павел, под этими прожекторами всегда становится жарко и душно. Они не только светят, они жарят. Сперва выходят оркестранты, настраивают инструменты. Каждая группа в своем порядке, хотя кажется, что вразнобой. Когда они умолкают, выходят Павел и дирижер. А Маша забывает обо всем. Наверное, даже ни одного слова не вспомнила бы, если бы в этот момент нужно было вдруг заговорить.
Он играл… Да какой академизм?! Куда там объективному и формальному исполнению? Какой там калькулятор?! Он играл как истинный романтик, нетерпеливо и страстно, ведя за собой весь оркестр и дирижера в том числе. Звучно, яснее некуда, каждой нотой и интонацией заявляя о своих чувствах, тоске, нежности, стремлении к НЕЙ. О том, как больно бывает любить, но и как прекрасно. Каждым звуком.
Мария подумала, что, наверное, не было в зале ни одной женщины, которая не мечтала бы оказаться в объятиях солиста вместо виолончели. Ревности Маша, как ни странно, из-за этого не испытывала. Она знала, к кому Павел так стремится.
Ее дыхание сбилось, а по позвоночнику то и дело проходила дрожь. От восхищения и ожидания. Когда затихли последние ноты, некоторое время, всего на несколько секунд, воцарилась тишина. Как длинный выдох и короткий вдох, перед тем как зал наполнили аплодисменты, громкие выкрики «браво» и даже топот ног, образующий волны, переходя с ряда на ряд. Маша выскользнула за дверь и побежала в гостиницу.
Там она упала на кровать и стала слушать тихий звон в пустой голове, иногда перемежающийся плавной вибрирующей мелодией виолончели. И вскоре ее недолгое ожидание прервало появление Павла. Он зашел, предельно аккуратно поставил чехол с инструментом, и прямым ходом, больше не задерживаясь, прошел к кровати. Дойдя, быстро скинул ботинки и развалился рядом с Машей. С высоты своего роста бухнулся на кровать так, что девушку подбросило вверх.
Его взгляд, счастливый и открытый. Лежали на боку, друг напротив друга, в тишине и вечерних сумерках. Слышен только ливень за окном.
Они чувствовали одно и то же. Радость, предвкушение, все нарастающее возбуждение.
Павел оперся на локоть, нависая над девушкой, второй рукой стал гладить и перебирать ее волосы. Длинные пшеничные пряди с ароматом летних, пропитанных солнцем яблок, скользили и ласкали пальцы. С них все и началось? Как просто.
Хватило душной жары, тесноты переполненного автобуса, аромата яблок и одного прикосновения. Одного вмиг вспыхнувшего в голове образа — ангела.
Когда его рука перешла на шею, Маша повернулась на спину, устроилась удобно. С улыбкой, снизу вверх, смотрела в лицо Павла, которое находилось так близко, наслаждалась поглаживаниями. Его дыхание, ставшее неровным и тяжелым, ощущалось на коже и как от самой изысканной ласки, от него становилось так приятно.
Павел не собирался спешить, в конце концов, он уже столько продержался… Отыграл концерт. Его выдержка и умение переключаться на менее провокационные мысли, в течение последнего времени невообразимо усовершенствовалось. Однако сейчас он ясно понял — вот это мгновение, когда все стало можно, когда они позволят себе перейти очередной рубеж.
Сейчас и здесь, она будет его. Не позволит ей себя бояться или обойтись полумерами. Павел отдает ей все, и она отдаст ему всю себя. Он не будет больше сдерживаться. Не нужно и невозможно, хватит анализа, осторожности, продуманных ходов. Не хочет сдерживаться и не может.
Паша поцеловал ее в нос, отстранился. Посмотрел в смеющиеся глаза, а потом выпил смех с ее губ. Обхватил ладонями шею, кончиками пальцев поглаживая нежную бледную кожу щек, провел языком по губам и получил ответ, от которого в голове стало совсем гулко и пусто.
Взгляд Павла, потемневший и серьезный, остановился на только что целуемых им припухших губах. Он обожал их. И не только целовать. Обожал смотреть, как Маша смеется, улыбается, просто говорит. Часто из-за такого маниакального пристрастия к ее рту, не улавливая смысла произносимых слов. Наслаждаясь движением и звуком, как самой прекрасной мелодией. А Маша сердилась и снова смеялась.
Любил, как она закусывает губу, задумавшись. Сама не замечая, без сексуального подтекста, естественно и невинно. И из-за этого еще более возбуждающе. Его Маша не красила губы помадой и на вкус они казались ему вкуснее и нежнее всего, что он пробовал. Наверное, он фетишист.
— Скорее эротоман. Тайный… маньяк, — со смешком прошептала Маша, прижимаясь к нему всем телом и оплетая руками и ногами.
— Не отвлекайся, это я просто подумал вслух, — сказал Павел и рывком стянул через голову свою, наполовину уже расстегнутую, потную рубашку.
Маша тут же воспользовалась приглашением, и узкие ладони заскользили по груди и спине. Гладили нежно и свободно, зная — есть много времени и можно зайти намного дальше. Паша ей разрешит все, что она захочет. Он сам хочет всего, что она готова с ним делать.
Когда одежда стала мешать по-настоящему и Павел принялся ее нетерпеливо стягивать, одновременно не переставая целовать и прижимать Машу к себе, ей захотелось потянуть еще эти мгновения. Да, все случится. Сейчас, но… Еще чуть-чуть. И хоть она сама не меньше хотела, наконец, почувствовать все, что ей предлагал Павел, веселье и какая-то необузданная жажда его дразнить, ходить по грани, не оставляли девушку.
— Подожди. Хочешь я разденусь для тебя? — получилось слишком невнятно и хрипло, губы не желали отстраняться от его кожи. Но прозвучало интригующе.
Павел подавил неуместный смешок и вымученно улыбнулся.
— Ага, только не долго, Маша. А то я тебе готов помочь. Совсем, хм… готов. И уже очень давно.
Она медленно, легко улыбаясь и не разрывая контакта глаз, поднялась в кровати на ноги и одним движением сняла легкое платье через голову. Волосы опали мягкой волной на плечи.
Павел никогда не обращал особенного внимания на белье, но со своей Машей определенно превращался в фетишиста. Белое, шелк и кружева. Мужчина поднял взгляд выше — припухшие от поцелуев розовые губы и искрящиеся весельем и желанием серые глаза. Сжал зубы и прижал ладони к простыне, нестерпимо хотел до всего этого добраться, дотронуться и сделать окончательно своим.
Маша возвышалась над ним как победительница. И хоть никогда не считала себя особенно красивой, от взгляда, которым смотрел на нее Паша, чувствовала себя невероятно соблазнительной. Восхитительной! Выигравшей всевозможные конкурсы красоты и титул «Мисс Вселенная».
Сняла, медленно выгибаясь, белье. Интересная реакция Павла. Пойдем дальше. Она сцепила руки над головой и потянулась, слегка выпятив верхние и нижние девяносто.
Рывок за голени и Маша, взвизгнув, летит на спину. Мир покачнулся, через секунду уменьшился до глаз любимого. Игры кончились. Таким она еще Павла не видела — сосредоточенное лицо, трепещущие крылья носа и пылающие чернотой глаза, затягивающие и обжигающие. Они проникали в душу и забирали, порабощали ее. И Маша, не сомневаясь, отдавала все. Отдавала всю себя. И отдавая, получала несоизмеримо больше.
Чувствовать любимую всем телом под собой, целовать шею, лицо, грудь, гладить и сжимать ладони на гибкой плавной спине, спускаясь к упругим ягодицам. Павел так наслаждался ею, что возникали логичные опасения, что не хватит выдержки. Боялся, что совсем сорвется и будет непозволительно спешить.
«Увеличение напряжения не означает ускорения»- это правило ему вдалбливали еще в детской музыкальной школе. Но Павлу было мало, его девочки ему всегда мало. Он, как оказалось, был настолько жадным. И очень нетерпеливым.
В открытое окно задувал прохладный ветер, в комнате окончательно стемнело. Два тяжелых и неровных дыхания создавали свою неповторимую музыку под аккомпанемент дождя. И Павел очень старался ее не испортить. Он спустился горячими сухими губами по животу девушки к треугольнику волос и нетерпеливым движением развел ее ноги.
— Паша, — простонала Маша, пытаясь соскользнуть на спине ниже, чтобы оказаться с Павлом вновь на одном уровне и продолжить узнавать его шею и грудь губами. Но ей не позволили, удерживая сильными руками. Такая хрупкая. Ладони Павла почти сходились на ее талии.
— Сейчас я командую, любимая, доверься. Я так хочу, чтобы ты почувствовала это, — он уже еле сдерживался, но подспудный страх сделать ей больно, на этот раз физически, не оставлял. В первый раз все должно быть для нее. Каждым касанием, каждым движением, Павел признавался ей в любви.
Ласкал губами и языком дрожащие бедра. Глубже, жарче. Паша дышал, будто марафон пробежал, сердце стучало сильнее, чем перед самым его страшным экзаменом. Руки легли и держали Машу за ягодицы, не давая ускользать. Всем телом почувствовал дрожь любимой и сам не удержал в себе низкого стона. Собственное имя, произносимое хриплым шепотом, подгоняло кровь бежать еще быстрее, а пульс оглушительно стучал в ушах. Руки Маши забирались в его отросшие волосы, то прижимали и гладили, то пытались остановить.
Она сходила с ума от соприкасания кожи к коже. Так остро чувствовала, какой он горячий и гладкий, влажный от выступившей испарины. Напряженный и твердый. Уверенные действия Павла вызывали такой сильный отклик в теле, что казалось, Маша сейчас совсем пропадет. Улетит… или сорвется в пропасть. Хотелось кричать.
— Паша, — в очередной раз простонала, уже заметно громче.
Он переместил ладони с ее попки на живот и медленно скользнул ими к груди. Круговыми движениями гладил нежные горошины сосков, а язык погружался в ее лоно. Девушка выгнулась и сжала бедрами голову Павла, первый оргазм полностью выбил ее из реальности.
Не могла себя контролировать, Павел не оставил ей для этого ни малейшего шанса. Не могла дышать, почти задохнулась, почти. Собственное тело Маша отслеживала исключительно по соприкосновению с кожей своего мужчины, убеждаясь, что все еще находится в этом мире. А не в раю, например. Хотя…