— Давай-давай. Тебе надо встать.
Мико-Мороженщик, небрежно привалившийся к стене у двери, был в точности таким, каким его изобразил художник на книжной обложке. При взгляде на таких мужчин у женщин начинают дрожать колени, а тело охватывает томная слабость. Алита смотрела на него и понимала, что перед ней стоит смерть. Красивая, спокойная, в дорогом костюме — смерть задумчиво посмотрела на нее и повторила:
— Тебе надо встать.
Алита спустила ноги с койки и осторожно поднялась. Пол качнулся под подошвами туфель, поплыл куда-то в сторону, но она все-таки смогла устоять. Мико одобрительно кивнул.
— Вот, хорошо, — он подошел и взял Алиту за предплечья, так, словно собирался закружить девушку в танце. — Боишься меня?
— Боюсь, — призналась Алита. Впрочем, она не знала слов, чтобы описать весь тот ужас, который сейчас перехватывал дыхание. — Очень боюсь.
Мико прикрыл глаза и снова кивнул.
— Правильно. Бойся. Впрочем, скоро все кончится, потерпи.
Он склонился к лицу Алиты, будто принюхивался к ее запаху. От Мико пахло легким одеколоном, мятной пастилкой для дыхания и чем-то еще, смутно знакомым и страшным. Алита зажмурилась.
— Пойдем, — негромко сказал Мико и осторожно повел Алиту к выходу. От ужаса у нее подкосились ноги, и Алита обмякла в его руках, понимая, что ее ведут убивать, и что теперь это на самом деле — все. Никто не придет и не поможет.
— Э, так дело не пойдет, — сквозь прежнюю мягкую расслабленность в голосе Мико зазвучало раздражение, и он ударил Алиту по щеке: резко, яростно, вложив в пощечину всю скопившуюся злость. — Давай, гадина, двигайся! Шевели ногами!
Открыв дверь, Мико вытолкнул Алиту в мрачный коридор. Свет едва проникал в узенькие, затянутые паутиной и мусором окна под самым потолком. Споткнувшись о порог, Алита упала и растянулась на полу. Мороженщик подошел и несколько раз ткнул ее по ноге носком узкого щегольского ботинка — уже без злости.
— И под ноги смотри, — сказал он с прежней мягкостью и протянул ей руку. Алита оперлась на нее и медленно встала на ноги. Почему-то падение прояснило ее разум: туман рассеялся, и страх ослабил грызню. Алита подумала, что раз уж ей предстоит умереть, то ее смерть не принесет Мороженщику радости. Видимо, Мико это понял, потому что пристально посмотрел на Алиту и добавил:
— Лучше не пробуй сбежать. Умрешь уставшей, — он указал на соседнюю дверь и произнес: — Иди, приведи себя в порядок. Воды там в избытке. Я подожду.
За дверью обнаружилось помещение, которое служило бывшим обитателям этого места туалетом. По стене, в полуразрушенной каменной трубе, струился бодрый ручей, падал в выбитую в камне канавку и скрывался под такими же каменными стульчаками. Стена напротив двери была почти разрушена, открывая вид на горы, который в любое другое время Алита сочла бы удивительным по своей красоте. Она никогда не видела гор — розовый свет утреннего солнца медленно стекал по каменным глыбам, выступающим из тумана, растрепанные перышки облаков скользили по беззаботному синему небу, и вся картина, открывшаяся Алите, несла на себе печать томного южного очарования.
Но Алита не планировала любоваться пейзажем. Справив нужду и умывшись ледяной водой из ручейка, она подошла к пролому и выглянула наружу. Над Алитой громоздились тяжелые грубые башни — должно быть, когда-то это была неприступная крепость, но теперь славные времена были в прошлом: в обвалившихся стенах зияли провалы, поросшие молодыми деревцами, и та часть замка, в которой находилась Алита, выглядела сохранившейся лучше всего. Алита свесилась из провала, пытаясь увидеть склон, и едва не вывалилась, когда в дверь сзади постучали.
— Ты там жива?
Прикосновение страха было острым, но в то же время почти привычным. Теперь, когда она решила не сдаваться на милость победителя, было ясно, что страх скоро уйдет.
— Жива! — крикнула Алита. — Сейчас выйду!
Она не поняла, что случилось потом, и отчего небо, край солнца над горами, каменные глыбы и клочья тумана вдруг завертелись пестрым рваным куполом ярмарочной карусели. О том, что покрытый грязью, паутиной и крошевом край стены, на который оперлась Алита, не выдержал ее веса и рассыпался, она поняла уже потом, после того, как бешеное вращение мира перед глазами остановилось. Резкая и неожиданная тишина, охватившая горы после того, как Алита выпала из башни, взорвалась гомоном утренних птиц, журчанием ручейка, дальними вскриками животных в лесу. Алита видела над собой распахнутый зонт неба, причудливо искривленные ветви кустарника, зеленые колонны сосен и не понимала, отчего не чувствует земли.
«Я до сих пор падаю, — вдруг подумала Алита, и в этой мысли не было никаких эмоций. — Я разобьюсь на этих скалах, никогда не вернусь домой и никогда…»
Внезапно она поняла, что золотистое сияние, которое наполняло воздух вокруг, не было солнечным светом — его испускало нечто, похожее на большой мыльный пузырь: охватывая тело Алиты, он держал ее в десятке сантиметров над землей, не позволяя упасть на траву. Алита ахнула от изумления, и пузырь звонко лопнул, рассыпав по земле дождь желто-рыжих искр. Алита шлепнулась на траву, зашипела от боли в спине и тотчас же вскочила на ноги и осмотрелась. Она стояла возле подножия горы, верхушку которой, подобно старой короне, и венчал замок.
Должно быть, Мико-Мороженщик изрядно удивится, когда войдет-таки в туалет и увидит, что клетка опустела, а птичка улетела. Алита издала короткий радостный возглас и продемонстрировала замку торжествующий непристойный жест, подхваченный у обитательниц дома мадам Бьотта.
Впрочем, глазеть по сторонам было некогда. Подхватив юбки, Алита выбралась из кустов, изодрав и чулки, и ноги, и, выйдя на тоненькую, почти незаметную тропинку, бросилась бежать. Пузырь, спасший ее во время падения, по всей вероятности имел ту же природу, что и алая вспышка, поразившая скандального франта; чудом не цепляясь за камни и перепрыгивая через коряги, Алита неслась вниз по склону горы и думала о том, что ее способности злонамеренной ведьмы проявляются тогда, когда жизни угрожает опасность.
Но ее удача полностью исчерпалась в момент падения. Алита успела почувствовать горячее дыхание на голове и почти обернулась, когда маленький шарик, пламенеющий красным, ударил ее в затылок. Девушка свалилась в траву и застыла. Мико-Мороженщик спускался из замка с размеренной медлительностью падающего осеннего листка — артефакт, который он держал в руке, позволял ему левитировать.
— Я же говорил, — произнес он, когда подошвы ботинок коснулись земли. — Умрешь уставшей.
— Это все голос. Голос в моей голове.
Алита не хотела открывать глаза. Пока блуждаешь во мраке, все не так страшно, ты не видишь опасность и можно верить, что ее не существует. Но стоит открыть глаза и посмотреть, как окажешься с ней лицом к лицу. Поэтому Алита старательно сжимала веки — а Мороженщик с невероятной аккуратностью и заботой укладывал ее на что-то твердое и теплое, похожее на каменную плиту, прогретую солнцем.
— Он рассказывает мне, что нужно сделать и как. Где встретить очередную дрянь, куда ее привести, как оттрахать и как прикончить, — продолжал Мико, и в его голосе слышалась грусть и чуть ли не сожаление. — А тебя я увидел в Блюдце. И голос сказал, что с тобой сделать.
Алита шмыгнула носом и все-таки открыла глаза и увидела, что лежит на огромной каменной глыбе, напоминающей архаический алтарь. Выбитые в камне желобки и иероглифы покрывал тонкий слой рыжеватой пыли. Алита повернула голову: камень стоял в центре зала, высокие стены которого терялись где-то вдалеке, а потолок давным-давно обрушился, и теперь Алита могла видеть, как по синеве плывут клочки облаков.
— Я не собираюсь тебя трахать, — Мико-Мороженщик выступил откуда-то из-за камня и аккуратно провел по лбу Алиты влажной тряпкой. Прикосновение оставило легкий прохладный след. — Потерпи, осталось недолго. Скоро полдень.
Он произнес «полдень» с настолько алчной тоской, что Алиту передернуло. В живот и запястья тотчас же впилось что-то горячее и шершавое, похожее на грубую веревку, и Алита взвизгнула от боли, словно в нее плеснули кипятком. Мико ухмыльнулся.
— Тебя держит заклинание, птичка. Будешь трепыхаться — нитки тебя перережут, — сказал он. — А ты не должна умереть раньше полудня.
Алита прикрыла глаза. Совершенно некстати вдруг захотелось есть: она вспомнила, что в последний раз ела вчера утром, в доме Лефевра, и вдруг поняла, что полностью осознает себя и готова действовать. Голод пробудил в ней стремление сражаться.
В конце концов, если смирился со скорой смертью, то вряд ли захочешь жрать.
— И как я умру? — спросила она. Красивые губы Мико дрогнули в улыбке.
— Мы с тобой в монастыре Куазон, — сообщил он. — Его построили еще до принятия единой веры. Говорят, его построили даже тогда, когда еще и людей-то не было, — Мико сделал паузу и еще раз провел тканью по лбу Алиты. На этот раз прикосновение отозвалось не прохладой, а теплом. — На этом месте сотни лет приносили жертвы древним богам, настолько ужасным, что ты умрешь от страха, если только услышишь их имена. И если я принесу жертву одному из них на древнем месте силы, то он заберет этот голос. Выкинет его прочь из моей головы.
Голос Мико снова дрогнул. Алите показалось, что она видит правильный путь сквозь туман — во всяком случае, она точно знала, что он там есть.
— Я знаю того, кто с тобой говорит, — сказала она. Мико посмотрел на нее с легким проблеском интереса в глазах, и Алита продолжала: — Видишь ли, мы с ним знакомы. Этот человек отправил меня сюда. В твой мир, в Сузу.
Она сделала паузу и, когда Мико кивнул и произнес «Продолжай», Алита поняла, что это крошечная победа.
— Понимаешь, я была обычным человеком, — промолвила она, стараясь говорить максимально искренне и проникновенно. — Жила с мужем, работала, верила, что у меня все будет хорошо. А потом мой муж, Никитос, решил от меня избавиться. Закрутил роман с моей лучшей подругой… — Алита сделала паузу, прикрыла глаза. Кажется, пока все двигалось в нужном направлении. Она пыталась стать для Мороженщика не предметом и декорацией, а человеком. Живым существом с радостями и горестями. — И тот, чей голос ты слышишь, выкинул меня из моего мира в твой. Он заставляет тебя убивать, чтобы писать о тебе книги. И если ты меня убьешь, то голос не исчезнет. Это будет просто очередная глава, — она усмехнулась, думая о том, что сделает Мороженщик, когда ему надоест слушать. А ему рано или поздно надоест. — «О том, как Мико хотел избавиться от своей болезни и зарубил еще одну шлюху». Только вот болезнь никуда не делась.
Мороженщик молчал, аккуратно складывая тряпку, которой протирал Алитино лицо. Сложив ее, он встряхивал тряпку за уголок, старательно расправлял и принимался складывать снова. Где-то высоко-высоко щебетала беззаботная птичка, и Алита вдруг подумала, что умирать вот так, когда кругом солнце, тепло, горы и зелень, очень обидно.
— Меня зовут Клод, — отстраненно сказал он. — Клод Ренард. Откуда ты знаешь, как я выгляжу?
В горле запершило. Алита откашлялась, мельком подумав, что торжествовать пока рано, и ответила: