Ступеньки лестницы застонали и полопались, как сухостой. Вдруг шум прекратился — в доме воцарился странный и ужасный покой.
— Что это? Клик… клак… клик… клак… Железо, ударяющееся о камень…
…Боже! Он затачивает смертоносный серп…
В клетчатой каскетке и древнем пальто он перестал быть импозантным официантом «Оушен Кинс Отеля» и на семь месяцев мертвого курортного сезона превратился в простого жестянщика с Хамбер-стрит в Халле.
Мистер Баттеркап, владелец гостиницы, с сердечной улыбкой протянул ему руку.
— До будущего года, старина Джон. Надеюсь открыть заведение пятнадцатого мая.
— Если таковы намерения Бога, — ответил Джон, с серьезным видом осушая прощальный стакан виски, наполненный хозяином.
Тусклый воздух плотного тумана словно гудел от недовольного рева сильного прилива.
— Сезон закончился, — сказал Джон.
— Мы последние, самые последние, — добавил мистер Баттеркап.
Десяток фигур, согнутых под тяжким грузом, тащились по берегу в сторону плотины и китайской крыши крохотного вокзала, разукрашенного изразцами, как голландская кухня.
— Сталкеры уезжают, — заметил Джон. — Сторож мола сказал им, что сегодня выпадет снег.
— Снег, — возмутился мистер Баттеркап, — но ведь сейчас только начало октября!
Джон глянул на небо, затянутое морским туманом. В нем печально кружились чайки.
— Летят мимо болот, — сказал он, — ничего хорошего это не сулит.
Белая птица пролетела в черном небе с криком «Снеег, снеег».
— Слышите? — спросил Джон, натянуто улыбаясь.
— Снег, надо же!.. Снег, — подхватил мистер Баттеркап и философски добавил: — А мне-то какое дело? Завтра за мебелью, которая не остается здесь на зиму, придут грузовики, а послезавтра я уже буду в Лондоне.
Джон хотел было посочувствовать недолгому одиночеству хозяина, но ничего не придумал.
— Ну и что? — подтвердил он, запутавшись в мыслях.
Вдали слышалась барабанная дробь молотка, стучавшего по дереву.
— Честное слово, — удивился мистер Баттеркап, — уезжают даже Винджери. Слышите, он забивает ставни своей виллы.
— А пока вы остаетесь в одиночестве, — сказал Джон, — совсем один, как только уйдет последний поезд, начальник вокзала отправится к себе в деревню.
Мистер Баттеркап вздрогнул — один!
— Вот что значит зарабатывать в этой дыре на востоке, — скривился он, — лучше было бы устроиться в Маргейте или Фолькстоуне.
— Но дела шли неплохо, — тихо возразил Джон, похлопывая по карману с тугим бумажником.
— Да-а, — согласился мистер Баттеркап.
Далеко за горизонтом жалобно просвистел локомотив.
— У вас еще есть время. Еще виски?
— Последнее, мистер Баттеркап, в моем возрасте не очень-то побегаешь за поездами.
Мистер Баттеркап остался один в пустом темном холле. Прекратился даже стук молотка.
Он видел, как медленно тают под приливными волнами песочные замки, построенные утром детьми Сталкера. Пустой безрадостный пляж под пронзительным ветром.
«Ко-нец, ко-нец», — проскрипел бекас, улетавший с соседнего пруда.
— Сезон, сезон, — добавил мистер Баттеркап, пытаясь доказать дюжине плетеных кресел, что он еще может шутить.
Но ни бекас, ни дюжина кресел не воздали должного состоянию его души.
Глянув в сторону вокзала, он увидел отчаянно бегущего человека.
Призыв локомотива подстегнул запоздавшего пассажира, и он припустил пуще прежнего, размахивая руками, как марионетка на ниточках.
Мистер Баттеркап хихикнул от удовольствия.
— Мистер Винджери опоздал на поезд. Но так ли это смешно?
Телефонный звонок оборвал его ворчливую радость. Звонил служащий электростанции, который предупреждал об отключении тока, поскольку сезон закончился.
— Но я еще здесь, — возмутился мистер Баттеркап.
— Продолжаете работать в одиночестве? — хохотнул служащий.
— Делаю что хочу, — разозлился хозяин гостиницы.
— Конечно, мы тоже. Я же не идиот крутить динамо-машину ради вашего карманного фонарика?