Без ответа.
Решётка оказалась прочной, а её прутья — редкого, квадратного сечения и буквально испещрены символами. Не вырезанными, не нацарапанными, а выгравированными. Золотом. Сами же символы были то ли китайскими, то ли египетскими, то ли вообще рунами.
То ли сочетанием всего сразу в стиле магического постмодерна.
В любом случае решётка стала непреодолимым препятствием, но едва Кирилл решил уйти, как услышал шаги и мужские голоса. Решение пришло мгновенно и опять — инстинктивно: он спустился на несколько ступенек, присел на корточки и замер, прислушиваясь. А мужчины вышли на площадку, хором выругались при виде решётки, подергали её в тщетной попытке пройти, после чего один вновь выругался, а второй дрожащим голосом произнёс:
— Мы умрём.
— Успокойся.
— Ты знаешь, что я прав.
— Это всего лишь «Кокон», — попытался объяснить матерщинник. — Безопасность нарушена, но вскоре всё образуется. «Кокон» справится с любой проблемой.
— И с Шабом? — с надрывом осведомился паникёр.
— Что?
— Не притворяйся дураком! — взвился тот в ответ. — Шаб вырвался на волю! Поэтому включился «Кокон»!
Кирилл осторожно приподнялся, оперевшись на руки, и внимательно посмотрел на мужчин: чтобы при следующей встрече не принять кого-нибудь из них за Шаба. Ну и предположив заодно, что один из собеседников может оказаться голым дворецким. Не оказался. Судя по одежде, на площадке второго этажа беседовали лакей и садовник. Паниковал садовник, хотя выглядел гораздо крепче манерного товарища по несчастью.
— Ты видел её? — тихо спросил садовник.
— Да, — коротко ответил лакей.
— Она нас убьёт!
— Элизабет всё понимает.
— Правда?
— Это её Истинный Облик, он страшен, но и только, — объяснил лакей. — Хозяйка нас узнала.
— Я её боюсь, — помолчав, отозвался паникёр.
— Так и должно быть.
Оспаривать это утверждение собеседник не стал. Выдержал ещё одну паузу и протянул:
— Где Эндрю?
— Был в гостиной.
— Пойдём к нему?
— Забыл о решётке?
— Забыл, — вздохнул садовник. И вновь поник: — Мы умрём.
— Эндрю выберется, — уверенно произнёс лакей. — А наша задача — не попасться на глаза Шабу до тех пор, пока «Кокон» или Элизабет не порвут его или не вернут в клетку.
— Говори о Шабе с уважением, — попросил садовник.
— Почему?
— На всякий случай.
— Пожалуй, ты прав, — поразмыслив, согласился лакей. — Кто знает, как закончится их встреча с Элизабет.
Несколько секунд они молчали, и Кирилл уже хотел уходить, как вдруг садовник очень тихо и очень боязливо спросил:
— Как думаешь, «Кокон» не мог сделать из Эндрю… Ну, ты понимаешь… Защитника?
— Каждый из нас может стать защитником, — лакей постарался ответить твёрдо, но Кирилл услышал, что он изрядно волнуется.
— Я не хочу, — садовник почти рыдал.
— Нужно было думать, когда подписывал контракт. — Лакей цокнул языком. — Сейчас поздно.
— Я не хочу!
— Пойдём, посмотрим, можно ли подняться на третий этаж?
— Я не хочу, — ещё раз повторил садовник, а затем, почти без паузы, согласился: — Пойдём.
По всей видимости, ничего другого им не оставалось.
Кирилл же вернулся на площадку первого этажа и задумался.
Что такое «Кокон»? Что значит «стать защитником»? Кто такой Шаб? Почему он должен сдохнуть? Кто такая Элизабет? Впрочем, определение «хозяйка» объяснило почти всё. Интересно, это она изображена на картине?
«Не может быть, — сказал себе Кирилл. — Картина выглядит старинной, а об Элизабет говорят, как о живой».
Хотя после сражения с горгульей ни в чём нельзя быть уверенным…