Последний в колонне остановился за какой-то надобностью и оказался на четверть мили позади всей группы. Он спешил, нагоняя товарищей, тогда-то его и увидел Тарзан. Воин проходил под деревом, на котором затаился человек-обезьяна. Петля из пеньковой веревки ловко обвилась вокруг шеи чернокожего. Дорожка в этом месте была прямой. Несчастный был увиден ушедшей вперед группой, когда, пойманный петлей, он издал крик ужаса. Замыкающие отряда оглянулись и увидели, как тело воина, точно по волшебству, поднимается в воздух и исчезает в густой листве.
На какое-то мгновение негры застыли, парализованные удивлением и страхом, но наконец высокий сильный сержант Усанга, возглавлявший отряд, побежал назад по тропе, приказывая на ходу другим солдатам следовать за ним. Зарядив винтовки, они помчались спасать своего товарища. По команде Усанги чернокожие разделились и окружили дерево, в листве которого исчез их товарищ.
Усанга окликнул его, но не получил ответа. Тогда он медленно приблизился с винтовкой наготове, разглядывая древесную крону. Никого и ничего он, конечно, не увидел. Круг сомкнулся, и пятьдесят воинов своими зоркими глазами принялись высматривать пропавшего среди ветвей.
Что же произошло с их человеком? Они видели, как он вознесся на дерево и исчез. С тех пор глаза многих были устремлены на шапку листвы, но никакого признака пропавшего воина нигде не было. Один из самых отважных вызвался залезть на дерево и обследовать его. Он исчез на минуту или две, потом спрыгнул на землю и поклялся, что никакого следа какого-либо существа там нет.
Расстроенные и охваченные суеверным ужасом, негры медленно покинули это место, часть из них с беспокойством оглядывалась. Смех теперь слышался реже. Колонна продолжала в молчании свой путь. Уже на расстоянии мили от того места, где исчез их товарищ, идущие в голове процессии увидели лицо пропавшего воина, выглядывающее из-за дерева впереди по правой стороне дороги. С криком радости, что он нашелся, негры бросились к нему. Но первые добежавшие до дерева мгновенно остановились и отпрянули назад, испуганно вращая глазами, озираясь по сторонам, как бы ожидая появления чего-то непонятного, несущего ужас.
Их страх возник не без основания: голова их товарища была надета на сломанную ветвь и приставлена к дереву. Тем самым создавалось впечатление, что их товарищ подглядывает за ними из-за древесного ствола.
Многие тут же захотели повернуть обратно, крича и доказывая друг другу, что они оскорбили демона леса, что это его заповедник, там, где они проходили. Усанга отказался их послушаться, уверяя, что всех ждут неминуемые муки и ужасная смерть, если они вернутся и снова попадут в руки своих жестоких немецких хозяев. В конце концов его убеждения восторжествовали, и все кончилось тем, что абсолютно покорная и смирная шайка двинулась толпой через долину, тихая, как стадо овец: отстающих уже не было.
Представители негроидной расы обладают счастливым характером. В их поведении много общего с поведением маленьких детей. Их настроение редко остается подавленным надолго. После того, как причина угнетенного состояния исчезает, они веселеют. Поэтому через полчаса шайка Усанги начала возвращаться в прежнее состояние радостной беспечности. Мрачные тучи страха медленно рассеивались. Но за поворотом тропы неожиданно появился обезглавленный труп их несчастного товарища. Он лежал прямо на пути их следования, и снова чернокожих охватил глубокий страх и мрачные предчувствия.
Белая девушка, оказавшаяся среди них, была тоже весьма озадачена происшествием, но ее это трогало гораздо меньше, поскольку неожиданная смерть явилась бы для нее актом милосердия по сравнению с тем, что ее ожидало. До сих пор она подвергалась только мелким жестокостям со стороны женщин. Но женщины своей ненавистью, с другой стороны, спасали ее от гораздо худшего мужского внимания. Особенно боялась Берта Кирчер жестокого чернокожего сержанта Усанги. Его собственная подруга была среди тех, кто особенно досаждал немке. Женщина сержанта Усанги была настоящей великаншей, ревнивой и сварливой бабищей. Она была первостепенной фигурой в отряде, и, очевидно, только она, единственная в целом мире, могла держать Усангу в страхе. Подруга сержанта была особенно жестока к молодой девушке, но фройляйн Кирчер верила, что это ее единственный защитник от посягательств чернокожего тирана.
Ближе к полудню шайка вышла из лесу к небольшой, обнесенной частоколом деревне, состоящей из хижин, покрытых тростником, и расположенной на открытом пространстве на берегу спокойной речушки. При появлении толпы вооруженных людей все деревенские жители выскочили навстречу. Усанга со своими двумя адъютантами приблизился, чтобы поговорить с вождем. Предыдущие испытания так потрясли нервы чернокожего сержанта, что он готов был вести переговоры с этими людьми, вместо того чтобы захватить эту деревню силой. Обычно он предпочитал такой путь, но сейчас у него появилась неуверенность, ибо над этой частью джунглей хозяином был, по-видимому, таинственный демон, обладающий сверхъестественной силой и наказывающий тех, кто посмел его оскорбить. Сперва Усанга хотел узнать, как деревенские жители относятся к властителю джунглей. Если окажется, что он к ним доброжелателен, Усанга будет особенно осторожен и станет обращаться с ними ласково и с уважением.
На переговорах выяснилось, что у деревенского вождя было вдоволь еды: имелись козы, птица, и он будет рад их отдать за соответствующее вознаграждение. Но это значило, что придется расстаться с драгоценными винтовками и амуницией, а возможно, и с одеждой со своих плеч. Усанга начал подумывать, не применить ли силу и таким путем раздобыть пищу.
Счастливое решение было найдено в результате предложения одного из его помощников: солдаты пойдут на следующий день поохотиться для жителей деревни и принесут много-много свежего мяса взамен за оказанное гостеприимство. Вождь с этим согласился, поставив условие — принести жителям деревни Вамбабос взамен муки, коз и птицы в изобилии дичи. Час или чуть больше длились переговоры, затем все спорные вопросы были решены к обоюдному согласию, путем длительной и горячей торговли — что так любят туземцы. После этого вновь прибывшие вошли в деревню и заняли отведенные им хижины.
Берта Кирчер оказалась одна в небольшой хижине у частокола на дальнем конце деревенской улицы. Хотя ее не связали и не охраняли, Усанга предупредил девушку, что она не может убежать из деревни без того, чтобы пойти на верную смерть в джунглях. Джунгли, как их заверяли местные жители, были наводнены львами огромной силы и свирепости.
— Будь добра к Усанге,— заключил он,— и ничего плохого с тобой не случится. Я приду с тобой повидаться после того, как все уснут. Давай будем друзьями!
Когда эта скотина удалилась, девушка, содрогаясь в рыданиях, упала на пол хижины, закрыв лицо руками. Она поняла теперь, почему женщины не были приставлены охранять ее. Таков был черный замысел хитрого Усанги. Неизвестно было, подозревает ли его подруга о намерениях ветреного дружка. Она не была дурой и, кроме того, будучи преисполненной сумасшедшей ревности, все время ждала активных действий «черного лорда».
Берта Кирчер чувствовала, что только эта женщина может спасти ее и наверняка избавит от ненавистных ухаживаний, если удастся ей сообщить о планах похотливого Усанга. Ко как кто сделать? Оставленная одна вдали от глаз своих захватчиков, впервые после предшествующих ночей строгого наблюдения, девушка немедленно воспользовалась преимуществом своего положения — она решила убедиться в том, что бумаги, взятые ею с тела гауптмана Фрица Шнайдера, все еще были благополучно зашиты в ее нижнем белье.
Увы! Какую ценность они могут представлять для ее любимой родины? Но привычка и преданность были так сильны в ней, что она все еще цеплялась за надежду улучить возможность и передать маленький пакет своему начальству.
Туземцы, казалось, забыли о ее существовании. Никто не подходил близко к хижине, чтобы принести пленнице хотя бы пищу. Она могла слышать, как негры в конце деревни смеялись и кричали, и знала, что они пируют, обжираясь и напиваясь местным крепким пивом. Эти крики лишь усиливали ее опасения. Быть пленницей в туземной деревне в самом центре неисследованного района Центральной Африки! Белая женщина одна среди шайки пьяных негров! Ее пугали даже мысли об этом, и все же, несмотря ни на что, в сердце теплилась надежда, что они действительно о ней забыли, и вдобавок до этого дня к ней никто не приставал. Может, впоследствии они настолько напьются крепким пивом, что станут неопасными?
Наступила темнота. Никто не шел в хижину, где томилась в неизвестности Берта Кирчер. Девушка подумала: время идет, а она прозябает в бездействии. А что если самой отважиться на поиски Нарату, подруги Усанги, ведь Усанга мог забыть, что обещал навестить пленницу. Берта осторожно выскользнула из хижины. Никого поблизости не оказалось.
Выйдя наружу и оглядевшись, она направилась в ту часть деревни, где пирующие веселились, отплясывая вокруг костра. Подойдя ближе, увидела деревенских жителей и гостей, расположившихся широким кругом около огня. Перед ними полдесятка обнаженных воинов прыгали, склонялись и топали танцуя. Горшки с едой и тыквенные фляги с пивом шли по кругу. Грязными руками хозяева и гости залезали прямо в горшки и выхватывали куски мяса, поглощая их с такой жадностью, что можно было подумать, будто это сборище голодало уже давным-давно.
Сосуды из выдолбленных тыкв они так прижимали к губам, пока пиво не начинало стекать по подбородкам. Флягу тут же выхватывали жадные и нетерпеливые соседи. Пиво начинало заметно действовать. Появились первые признаки развязности и неумеренной болтливости.
Девушка подошла ближе, стараясь держаться в тени хижины. Она выискивала глазами Нарату. Вдруг ее заметила одна из негритянок, стоявшая с краю. Это была огромная женщина. Она подбежала и принялась злобно кричать на Берту. По ее виду белая девушка поняла, что та, видимо, сильно обозлена и хочет растерзать ее. Нападение крупной негритянки было столь свирепо и неожиданно, что застало девушку врасплох. Можно было лишь
предполагать, что случилось бы, не вмешайся в свару мужчины. Усанга, заметив, что воины кого-то окружили, подошел, шатаясь, и тут же решил выяснить, в чем дело.
— Что тебе здесь нужно, женщина? — крикнул он.— Поесть и выпить? Идем со мной! —и, обняв Берту, потащил в круг.
— Нет,— закричала она,— Мне нужна Нарату. Где Нарату?
Это, казалось, успокоило чернокожего на мгновение, но, убедившись, что Нарату ничего не заметила, он приказал воину, едва удерживающему разъяренную черную женщину в отдалении от белой девушки, отвести Берту в ее хижину и оставаться там охранять ее.
Выпив сначала изрядную бутыль пива, воин молча указал знаком девушке следовать за ним, и так под охраной ее вернули в хижину. Страж тем временем устроился на пороге, где снова занялся на какое-то время бутылкой.
Удрученная Берта Кирчер села на пол в дальнем углу хижины — она и не подозревала, что избежала только что неминуемой гибели. Уснуть она не могла. Мысли ее были заняты самыми невероятными планами побега, хотя каждый из них, после рассмотрения, отбрасывался, как непригодный.
Через полчаса после того, как воин привел ее обратно в «тюрьму», он встал, вошел в хижину и попытался вступить с нею в разговор. Идя ощупью внутри хижины, он оставил свое короткое копье у стенки и уселся возле девушки. Разговаривая, чернокожий подвигался все ближе и ближе, пока не коснулся ее руки. Берта отпрянула.
— Не трогай меня! — закричала она.— Я пожалуюсь Усанге, если ты не оставишь меня в покое, и ты знаешь, что он с тобой сделает!
Пьяный мужчина лишь рассмеялся и, протянув руки, схватил ее и привлек к себе. Она боролась и громко звала Усангу. В это время вход в хижину заслонила фигура человека.
— В чем дело? — спросил пришелец низким голосом.
Девушка сразу узнала по голосу, что это пришел чернокожий сержант. Он пришел, но будет ли ей от этого лучше? Она знала, что с его приходом попадает из огня да в полымя. Единственный способ утихомирить Усангу, это сыграть на его страхе перед его подружкой Нарату. Когда Усанга понял, что произошло, он вытолкал расшалившегося не в меру воина из хижины и приказал тому убираться, и когда воин, бормоча ругательства и злобно ворча, исчез, сержант подошел к белой девушке. Он был очень пьян. Поначалу ей удалось справиться с ним. Она дважды отталкивала его так сильно, что он, нетвердо стоя на ногах от выпитого, шатался и падал.
Наконец Усанга разозлился и, бросившись к девушке, сграбастал ее своими длинными, как у обезьяны, руками. Колотя его по лицу сжатыми кулаками, Берта пыталась защититься и отпихивала его. Она угрожала ему гневом Нарату. Тогда он изменил тактику и начал умолять ее подчиниться ему. Пока он препирался с ней, обещая безопасность и полную свободу, воин, которого Усанга вышвырнул из хижины, шагал туда, где находилась Нарату.
Усанга, видя, что мольбы и обещания бесполезны и угрозы тоже не действуют, потерял терпение и голову. Он грубо повалил девушку на грязный пол. В этот самый момент в хижину ворвался разъяренный демон ревности — Нарату.
Пиная ногами, царапаясь и кусаясь, она быстро обратила в бегство перепуганного Усангу и так была полна желанием наказать своего неверного повелителя и хозяина, что совсем забыла о предмете его увлечения.
Берта Кирчер слышала, как она гонялась за Усангой по деревенским улицам, пронзительно выкрикивая проклятья в адрес своего неверного супруга, и дрожала от мысли, какая месть ожидает ее от рук этих двоих, так как знала, что не позднее как завтра Нарату расправится с ней в полную меру своей ревнивой ненависти. Это сейчас она всю ярость своего сиюминутного гнева обрушила на Усангу. Завтра настанет черед Берты.
Прошло всего несколько минут, как разъяренные супруги покинули хижину, и тут возвратился воин-страж. Заглянув в хижину, он вошел.
— Никто теперь меня не остановит, белая женщина,— пробормотал он, быстро подойдя к ней.
Тарзан наслаждался сочным окороком Бары-оленя и был далек от беспокойных мыслей. Мир и покой царили в его душе. Он благодушествовал и желал, чтобы такое состояние сохранялось подольше. Желудок его был полон вкусной пищи, это было очень здорово. Но человека-обезьяну преследовало увиденное по дороге — изящную молодую девушку толкали и били сопровождающие ее негритянки. Он отчетливо представил себе, что могла чувствовать пленница. Ее положение в этом диком краю было незавидным — узница среди необузданных, распаленных похотью чернокожих. Почему же было так трудно помнить о том, что она всего лишь ненавистная немка и шпионка? Почему же тот факт, что она белая женщина и находится в беде, будоражил его сознание? Тарзан ненавидел Берту Кирчер, ненавидел всех ей подобных, и участь, которая, несомненно, ожидает ее, вполне ею заслужена.
Дело было решенное, и Тарзан настроился думать о других вещах, но все же видение не исчезало, оно то и дело возникало вновь во всех деталях и раздражало его.
Человек-обезьяна начал размышлять о том, что сделают с ней негры и куда ее увели. Он очень досадовал на самого себя за такие мысли. Так случилось после эпизода в Уилхемстале, когда его слабостью объяснялся неожиданный поступок — Тарзан, поклявшийся мстить немцам, пощадил жизнь шпионки. И не проявит ли он подобную слабость снова? Ну, уж нет!
Наступила ночь. Тарзан устроился отдохнуть на раскидистом дереве, забравшись в дупло и собираясь не покидать это убежище до утра. Но сон не шел к нему. Вместо этого то и дело приходило видение белой девушки, мучимой чернокожими женщинами. Он отгонял видение, но оно являлось вновь — теперь эта же девушка страдала одна во власти злобных негров где-то в темных и жутких джунглях.
Выругав себя со злостью, Тарзан встал, встряхнулся и перепрыгнул с дерева, на котором он сидел, на другое. Так, по ветвям помчался он по следам банды Усанги. Это не доставило ему трудностей, поскольку шайка прошла по хорошо протоптанной тропе, и с наступлением ночи его чуткое обоняние уловило запах туземной деревни. Тарзан догадался, что цель его близка и он скоро найдет ту, чья судьба не давала ему покоя.