Нума задержался, как бы упираясь против силы, толкавшей его вперед. Только почувствовав укол лезвием острого ножа в ляжку, он рванулся вперед. Вернуться обратно или бросаться в сторону было невозможно — оставался только один путь — бежать, или из дикого упрямства пятиться назад и наткнуться на острие ножа. Тем временем Тарзан срезал мешки с его задних лап. Прижал кончик ножа к ягодице льва, крепко уперся ногами в мягкую землю, разрыхленную взрывом гранаты и вновь толкнул хищника.
Вначале Нума двигался вперед дюйм за дюймом, недовольно ворча, и вдруг издал торжествующий рев и стремительно прыгнул вперед. Тарзан понял, что зверь уловил запах мяса впереди. Волоча пулемет за собой, человек-обезьяна быстро следовал за львом, чей рев ясно слышался впереди. Вскоре голос хищника смешался с дикими криками испуганных людей. Еще раз усмешка коснулась губ человека-обезьяны.
— Они убивали моих вазири,— шептал он.— Они распяли Васимбу, сына Мувиро!
Когда Тарзан добрался до передних окопов, поблизости никого не было видно. Они были пусты. Следуя дальше, он везде находил пустые траншеи и пустые окопы. Приближаясь к центру немецкой обороны, он увидел в окопе примерно дюжину солдат, сбившихся в кучу и вопящих от ужаса. Нума терзал их своими когтями, он активно работал лапами и клыками, являя собой ужасное зрелище — воплощение свирепости и дикого голода.
Если что-либо человеческое оставалось в этих нелюдях, какими бесспорно были немецкие туземные солдаты, то перед лицом ужасной смерти они утратили последние остатки человечности. Солдаты яростно дрались друг с другом в попытке избежать когтей страшного существа, которое с раннего детства наполняло их души ужасом, они продолжали отступать. Некоторые пытались выкарабкаться через земляной вал траншеи, некоторые прыгали через бруствер, предпочитая опасности ничейной земли этому леденящему душу зрелищу.
По мере того, как английские войска медленно приближались к немецким окопам, они столкнулись сначала с перепуганными неграми, бежавшими прямо им в руки и готовыми сдаться в плен. В траншеях разыгрался кромешный ад, что было очевидно не только по появлению дезертиров, но и по крикам, проклятиям, доносившимся до ушей англичан, но солдат полковника Кэмпбелла сбивало с толку то, что из траншеи раздавалось кроме всего прочего дикое рычание разъяренного льва.
Когда же почти все англичане нырнули в окопы противника, они услышали стрекот пулемета где-то впереди и увидели, как огромный лев перемахнул через немецкий тыльный траверс с телом вопящего солдата в окровавленной пасти и исчез во мраке ночи. Слева от вбежавших в траншею солдат, на траверсе окопа, присел на корточках Тарзан-обезьяна и ловко управлялся с пулеметом, из которого обстреливал продольным огнем немецкие траншеи.
Англичане увидели на передовой еще кое-что. Они увидели, как рослый немецкий офицер выскочил из блиндажа как раз позади человека-обезьяны. Он схватил брошенную кем-то винтовку с закрепленным на ней штыком и стал подкрадываться к Тарзану, очевидно, увлекшемуся стрельбой и не замечавшему ничего из того, что делалось вокруг... Солдаты бросились вперед, выкрикивая предостережения, но из-за дальности расстояния и грохота выстрелов голоса их не достигали слуха Тарзана. Крупные руки немца легко подняли винтовку для трусливого выстрела в обнаженную спину, но вдруг Тарзан-обезьяна вскочил на ноги. Все произошло с такой быстротой, будто сверкнула Ара-молния.
Не человек прыгнул вперед на офицера-боша, вырвав и отбросив в сторону острый штык. Так могла быть отброшена соломинка, выхваченная из рук ребенка. Это был дикий зверь, и рев дикого зверя срывался с его уст, так как то странное чувство, которым был обуян Тарзан, свойственно только диким существам. Это обостренный инстинкт зверя предупредил его о чьем-то недобром присутствии за спиной, а, обернувшись, чтобы встретить врага лицом к лицу, Тарзан увидел знаки отличия рода войск и эмблему полка на кителе. Это были те же знаки, что носили убийцы его жены — люди, лишившие его крова и счастья.
Немец опешил. На него напал дикий зверь, зубы его впились в плечо гунна, руки искали жирную шею. Подоспевшие наконец ребята из второго Родезийского полка увидели такое, что навек осталось в их памяти. Они увидели, как гигантский человек-обезьяна подхватил тяжелого немца с земли и тряс его, как терьер трясет крысу, как Сабор-львица трясет свою жертву, чтобы та испустила дух.
Они видели, как глаза гунна вылезли из орбит от страха, когда он тщетно упирался изо всех сил руками и ногами в широкую грудь своего противника. Они видели, как Тарзан вдруг развернул офицера и положил его к себе на колено, рукой обхватил шею и наклонил его плечами назад. Колени немца подогнулись, и он упал, но непреодолимая сила продолжала складывать его пополам. Раздался страшный хруст ломающихся костей, немец протяжно вскрикнул в агонии, забился, как вытащенная из воды рыба. Но все это продолжалось считанные мгновения. Тарзан отбросил в сторону мягкий и безжизненный предмет, еще недавно бывший человеком.
Англичане зашагали вперед. Они уже хотели было поздравить Тарзана, высказав ему свое одобрение. С губ готовы были сорваться приветственные слова. Но они так и не были произнесены, ибо в этот самый момент Тарзан поставил ногу на поверженного врага и, подняв свое лицо к небу, издал грозный и устрашающий победный клич обезьяны-самца.
Убитый немец был тот самый старший лейтенант фон Госс, который дал распоряжение чернокожим солдатам пытать доброго Васимбу и сеять всяческие разрушения в поместье Грейстоков.
Небольшая британская армия в Восточной Африке, понеся тяжелые потери от превосходящих сил противника, наконец начала приходить в себя. Немецкое наступление было сломлено и теперь гунны, упорно обороняясь, медленно отступали вдоль железной дороги к Танге. Прорыв немецких позиций последовал после того, как часть их левофланговой траншеи, защищаемой туземными войсками, были защищена Тарзаном и Нумой львом. А это произошло в ту памятную ночь, когда человек-обезьяна спустил голодного людоеда на суеверных, охваченных ужасом негров. Второй Родезийский полк немедленно занял покинутую траншею, и с этих позиций огонь их флангового пулемета, которому они подвергли смежные траншеи противника, отвлек внимание обороны и тем самым дал возможность провести основным силам англичан успешную ночную атаку и без больших потерь установить равновесие британских и немецких сил.
Прошли недели. Немцы боролись за каждую милю безводной, покрытой колючей растительностью земли, отчаянно удерживая свои позиции вдоль железной дороги. Офицеры Второго Родезийского полка не видели больше Тарзана-обезьяну с тех пор, как он, убив старшего лейтенанта фон Госса, исчез в глубине немецких позиций. Среди англичан были и такие, которые считали Тарзана убитым или угодившим в плен в немецких окопах.
— Немцы могли убить его,— согласился полковник.— Но я полагаю, что они никогда бы не взяли беднягу живым.
Но немцам не удалось ни пленить, ни убить человека-обезьяну. Тарзан провел эти недели приятно и с пользой. Ему удалось собрать весьма ценные сведения, касавшиеся расположения сил немецких частей, их методов ведения войны. Располагая этими сведениями, Тарзан мог в одиночку доставить немецкой армии много неприятностей, досаждая бошам и подрывая их моральных дух.
Доставлять немцам неприятности было само по себе целью Тарзана, но, кроме того, у него появился еще один замысел. Он знал, что на этой линии фронта в расположении англичан действует немецкий шпион. Он хотел его захватить живым и доставить британцам. Когда Тарзан впервые навестил немецкий штаб, он видел, как молодая женщина передала бумагу немецкому генералу. Позднее он заметил эту же женщину на территории английского лагеря. Она была в форме английского офицера. Вывод напрашивался сам собой: это была ловкая и опасная шпионка.
Поэтому Тарзан навещал немецкий штаб в продолжении нескольких ночей, надеясь увидеть эту женщину снова или хотя бы уцепиться за какую-нибудь нить, ведшую к ней. Где могла находиться шпионка? Одновременно, дабы не тратить силы попусту, Тарзан многими проделками приводил в смертельный страх немцев. Он подслушивал обрывки разговоров, когда пробирался через немецкий лагерь, и это помогало ему успешно строить козни, разрушая все планы противника.
Однажды ночью, затаившись в кустах вблизи полкового штаба, Тарзан прислушался к разговору нескольких офицеров. Один из них рассказывал то, о чем говорили туземные солдаты в связи с их поражением, вызванным появлением на позициях несколько недель тому назад голодного льва. Офицер рассказывал, что чернокожие солдаты видели, будто одновременно со львом в той траншее появился обнаженный белый гигант. Туземцы были убеждены, что это был демон джунглей.
— Демон, должно быть, был тот же самый, что вскочил через окно в штаб генерала и унес Шнайдера,— заявил офицер.— Я хотел бы знать, как случилось, что он выбрал бедного майора. Говорят, этот человек, если он действительно человек, а не демон, как уверяют черномазые, видимо, разыскивал именно Шнайдера. Он ведь мог легко утащить самого генерала, но пренебрег всеми, кроме майора. Его он предпочел всем, бывшим в комнате, схватил и унес в ночь. Один Бог знает, какова дальнейшая судьба майора Шнайдера.
— У капитана Фрица Шнайдера имеются некоторые предположения,— поддержал разговор один из собеседников.— Он рассказывал мне всего неделю назад, что догадывается, почему его брата захватили — это вышло по ошибке. Он не был так уверен в правильности своих предположений, пока не был убит фон Госс, очевидно, тем же человеком в ту ночь, когда лев забрался в траншею. Фон Госс участвовал в одной экспедиции вместе со Шнайдером. Один из людей Шнайдера был найден со свернутой шеей тогда же, когда утащили майора. Шнайдер считает, что этот демон охотился за ним и его командой — что он явился по его душу в ту ночь, но по ошибке схватил его брата. Крафт сказал ему, что когда он представлял майора фройляйн Кирчер и назвал ей его фамилию, этот голый дикарь прыгнул через окно и ринулся прямо к майору.
Вдруг офицеры прекратили разговор и прислушались.
— Что бы это могло быть? — спросил один из них.
Они осмотрели кусты, откуда послышалось приглушенное рычание, так как Тарзан-обезьяна понял, что благодаря его ошибке виновный в страшном преступлении, совершенном в его бунгало, все еще жив, и убийца его жены до сих пор не наказан.
В течение долгих минут офицеры стояли, напряженно прислушиваясь. Все уставились на кусты, откуда донесся зловещий звук. Каждый припомнил недавние таинственные случаи исчезновения офицеров из самого центра лагеря, а также часовых с одиночных постов: мертвецов, найденных там, где проходила оживленная лагерная жизнь. Люди были убиты почти на глазах своих товарищей. Все это проделывало загадочное существо, остающееся всякий раз невидимкой. Они думали о следах, оставленных странными когтями гиганта на шеях мертвецов, об отпечатках мощных зубов на телах товарищей.
Офицеры стали поспешно расходиться, держа пистолеты наготове.
Кусты шевельнулись почти незаметно, но тут же один из офицеров без предупреждения выстрелил в них: однако Тарзана-обезьяны там уже не было. В интервале между движением куста и выстрелом он испарился в темноте. Через десять минут он уже находился на окраине той части лагеря, где были расквартированы на ночь чернокожие солдаты туземной группы под командованием Фрица Шнайдера. Туземцы располагались прямо на голой земле, но для офицеров были разбиты палатки. К ним-то и подползал Тарзан. Это была медленная и опасная работа, поскольку немцы были сейчас настороже, так как сверхъестественный противник проникал в их лагерь, чтобы получать кровавую дань, каждую ночь, но все же человек-обезьяна обошел всех часовых, избежал бдительности внутренней стражи и наконец дополз к тылу офицерской палатки.
Здесь он вплотную припал к земле и прислушался, что делается за полотняной стенкой. Оттуда раздавалось обычное дыхание одного спящего человека. Тарзана это устраивало. Своим ножом он разрезал веревки задней створки и вошел. Все было проделано беззвучно. Лист, падающий с дерева в тихий день, не мог бы упасть более бесшумно. Тарзан подвинулся в сторону спящего человека и медленно склонился над ним. Он, конечно, не мог знать, Шнайдер ли это или, может быть, кто-то иной, поскольку ранее не видел Фрица Шнайдера, но намерен был узнать имя спящего и немедленно. Он тихонько тронул человека за плечо, тот тяжело повернулся и выругался густым гортанным голосом.
— Спокойно! — тихим шепотом предостерег его человек-обезьяна.— Спокойно, или я убью тебя!
Гунн открыл глаза. В тусклом свете ночника он увидел гигантскую фигуру, склонившуюся над ним. Затем неизвестный гигант схватил его за плечо сильной рукой, а его стальные пальцы сжали его горло.
— Не кричи,— скомандовал Тарзан,— а отвечай шепотом на мои вопросы. Как твое имя?
— Люберг,— ответил офицер. Он дрожал. Невероятное присутствие в его палатке обнаженного гиганта наполняло немца страхом. Он тоже припомнил людей, таинственно убитых ночью в лагере.— Что вам нужно?
— Где гауптман Фриц Шнайдер? — спросил Тарзан.— В какой палатке?
— Его здесь нет,— ответил Люберг,— он был отправлен вчера в Уилхемстал...
— Я не стану тебя убивать сейчас,— сказал человек-обезьяна.— Сначала пойду и узнаю, солгал ты мне или нет, и е-:ли узнаю, что солгал, твоя кончина будет ужасной. Ты знаешь, как умер майор Шнайдер?
Люберг отрицательно покачал головой.
— Я знаю,— продолжал Тарзан,— и его смерть была не из лучших, даже для проклятого немца она была тяжела. Повернись лицом вниз и закрой глаза, не двигайся и не издавай никаких звуков.
Человек сделал, как ему было приказано. Как только он закрыл глаза, Тарзан выскользнул из палатки. Через час он был уже вне немецкого лагеря и направлялся к небольшому городку Уилхемсталу, в летнюю резиденцию правительства Немецкой Восточной Африки.
Фройляйн Берта Кирчер растерялась и была унижена, ей потребовалось довольно много времени, прежде чем она смогла примириться с тем, что она, гордившаяся всегда своим знанием леса, заблудилась в этой небольшой части страны между местечком Пангани и железной дорогой, ведущей в Тангу; она знала, что Уилхемстал лежит на юго-востоке от нее, примерно в пятидесяти милях отсюда, но по ряду непредвиденных обстоятельств обнаружила, что не в состоянии определить, где же находится этот юго-восток.
Вначале Берта двинулась от немецкого штаба по дороге с хорошо расставленными указателями. По этой дороге шли войска, и фройляйн пребывала в полной уверенности, что быстро доберется до Уилхемстала. Позднее встреченный дозор предупредил ее, что усиленный британский патруль прошел по западному берегу реки Тангани, двигаясь немного южнее по этой дороге, и маршем продвигается к железной дороге, ведущей в Тангу.
Покинув дорогу, фройляйн Кирчер оказалась в густом кустарнике и, так как небо было плотно прикрыто тучами, решила прибегнуть к помощи своего компаса. Только тогда она обнаружила к своему ужасу, что компаса при ней не оказалось. Однако, полагаясь на свое знание леса, фройляйн Кирчер продолжала идти в направлении, которое считала западным. Пройдя довольно большое расстояние, Берта все еще была уверена в своей интуиции и решила повернуть на юг. Теперь ей казалось, что она в полной безопасности и скоро окажется в тылу британского патруля.
Еще долго она не допускала никаких сомнений, даже после того, как повернула на восток, а затем вновь на юг, все время помня о патруле. Было уже далеко за полдень, и ей уже следовало подойти к дороге, огибающей Тангу с юга, но этой дороги все не было. Кругом простирался девственный лес. Девушка начала испытывать настоящую тревогу.
Ее лошадь провела весь день без пищи и воды, близилась ночь, а с нею и сознание того, что она безусловно заблудилась в дикой и бездорожной местности, хорошо известной в основном изобилием мух це-це и диких зверей.