Девушку сводило с ума сознание того, что она не имеет никакого представления, куда идти дальше, и не знает направления, по которому двигалась. Возможно, она вовсе не приближается, а наоборот — удаляется в мрачную и опасную зону, куда запрещен въезд, в местность Пангани. Однако останавливаться было нельзя — нужно было двигаться.
Берта Кирчер была не из робкого десятка, ее можно было считать кем угодно, но только не трусихой, однако при приближении ночи, когда вокруг стала сгущаться темнота, она не могла выбросить из головы мысли о тех ужасах, которые ее поджидают. На протяжении нескольких часов ее будут мучить кошмары наяву, пока восходящее солнце не развеет кромешный мрак — страшную ночь джунглей, питающую всех ревущих, устрашающих демонов уничтожения.
В сгущающихся сумерках она успела найти нечто похожее на лужайку, затерявшуюся в сплошных зарослях кустарника. В центре лужайки росла небольшая группа деревьев. Вот здесь-то Берта решила устроить ночевку.
Трава была высокая и густая, девушка стреножила лошадь и решила соорудить себе удобную постель. Вокруг деревьев было больше чем достаточно сухих сучьев, чтобы развести хороший костер.
Сняв седло и сбрую с лошади, Берта положила их у подножия дерева, а затем поблизости привязала лошадь и занялась сбором сушняка. С наступлением темноты на полянке весело пылал костер, и топлива для него было запасено вдосталь.
Из седельных вьюков она вынула пакет с едой, отпила глоток воды из фляги. Фройляйн Кирчер не могла позволить себе больше, чем глоток, ибо не знала, сколько времени пройдет, пока она сумеет найти воду. Ее сердце наполнилось жалостью к своей бедной лошади — ей-то не хватит воды. Даже у немецких шпионок может быть доброе сердце, а фройляйн Кирчер была, как вы помните, очень молода и сентиментальна.
Наступила ночь. На небе отсутствовали луна и звезды, а свет костра только подчеркивал черноту ночи, как бы еще больше сгущая мрак. Девушка различала небольшое пространство, поросшее травой. Пламя костра выхватывало из тьмы стволы деревьев, которые, поблескивая шероховатостями на коре, выступали на фоне темной земли и непроглядной ночи. В трех шагах от костра ни зги не было видно, кроме траурного занавеса, за которым готовились к выходу будущие артисты наступающей трагедии джунглей.
Джунгли казались зловеще спокойными. Издалека на большом расстоянии от места ночевки доносился слабый грохот крупнокалиберных пушек. Определить направление стрельбы девушка не могла.
Берта напрягала слух, ее нервы были готовы вот-вот лопнуть от напряжения, но все-таки она не могла понять, откуда слышатся звуки. А знать это было для нее важно, так как линия фронта проходила на севере. О, если бы она только могла определить направление грохота артиллерийских орудий, она бы знала, каким путем ей двигаться на следующее утро.
Утро! Доживет ли она до того момента, чтобы увидеть еще одно утро? Расправив плечи, Берта встряхнулась и сбросила оцепенение. Такие мысли надо было гнать, они ни к чему хорошему не приведут. И укладывая свое седло возле огня, Берта негромко, для смелости, начала напевать. Собрала охапку мясистых листьев и мягкой травы, чтобы было удобно сидеть, покрыла ее попоной. Затем отстегнула тяжелую шинель от задней луки седла и накрылась ею — в ночном воздухе уже было сыро и прохладно.
Устроившись так, что можно было с удобством облокотиться на седло, Берта приготовилась к бодрствованию на протяжении всей ночи. В течение часа тишина нарушалась лишь отдаленным грохотом орудий и тихим похрустыванием жующей лошади, как вдруг вдали, на расстоянии не более мили, послышался рокочущий раскат львиного рева. Девушка вскочила и положила руку на винтовку, лежавшую возле нее. Легкая дрожь пробежала по хрупкой фигурке. Берта почувствовала, как ее тело покрылось гусиной кожей.
Снова и снова повторился этот ужасный звук. Девушка была уверена, что лев приближается. Она не могла определить на слух направление звука, как не могла определить и направление, в котором стреляли пушки, но несомненно, рев льва раздавался с каждым разом все ближе. Зверь шел против ветра и не мог уловить ее запах, но, может быть, он шел на огонь. Но вряд ли огонь мог быть виден в лесу на значительном расстоянии...
Прошел еще час, наполненный страхом. Девушка напрягала слух и зрение, вглядываясь в темноту, заливавшую весь лес, за исключением маленького островка света, где находилась она сама. За все это время лев больше не подавал голоса, но у Берты было такое ощущение, что он тут и потихоньку подбирается к ней. Снова и снова она вскакивала, чтобы вглядеться в темноту за деревьями. Ее возбужденные нервы вызывали в воображении шорох подкрадывающихся лап. Она положила винтовку к себе на колени и сняла предохранитель, чтобы в случае чего быть наготове. От напряжения она дрожала с головы до ног.
Вдруг лошадь подняла голову и заржала. Издав слабый крик испуга, девушка вскочила на ноги. Лошадь повернулась и потянулась к костру, пока веревка, привязывающая ее к дереву, не натянулась и не остановила ее. Тогда она завертелась на месте, прядая ушами и испуганно косясь в темноту. Но девушка ничего не видела и не слышала.
Еще час напряжения и страха. Все время лошадь поднимала голову и подолгу всматривалась в темноту. Девушка время от времени помешивала огонь в костре и подбрасывала топливо. Наконец усталость дала себя знать, и Берта почувствовала, что начинает дремать. Все тяжелей становились веки, но она не осмеливалась уснуть. Боязнь, что дремота может одолеть, заставила ее подняться. Она начала расхаживать взад и вперед, затем побродила возле охапки собранных сучьев, подбросила еще дров в костер, подошла к своей лошади, погладила ее, поцеловала в теплую морду и снова села на свое место. Вновь, удобно облокотившись на седло, она старалась занять свои мысли планами на завтра, но, видимо, все-таки задремала. Неожиданно она проснулась. Было светло, занимался новый день. Страшная ночь незаметно прошла.
Фройляйн Кирчер едва могла поверить своим ощущениям. Она проспала несколько часов, однако несмотря на то, что погас костер, и она, и лошадь были живы, к тому же никаких признаков дикого зверя вокруг не было. А радостнее всего было то, что тучи исчезли, и сияло солнце, указывая прямую дорогу на восток.
Девушка быстренько проглотила несколько кусочков из своего сухого пайка, завершив завтрак глотком воды. Затем оседлала лошадь и вскочила на нее. Берта снова почувствовала себя в безопасности, отправляясь в Уилхемсал.
Возможно, она бы изменила свое мнение и не предавалась так беспечному оптимизму, если бы знала, что пара желтых глаз наблюдает за каждым ее движением из-за раскидистого куста.
С легким сердцем, без всяких предчувствий девушка поехала через поляну к кустам, и тут прямо перед ней сверкнули два желто-зеленых глаза, огромные мягкие лапы были подобраны под лоснящееся туловище, готовое к мощному прыжку, длинный рыжевато-золотистый хвост был вытянут трубой, напряжен и нервно вздрагивал.
Лошадь была почти у куста, когда Нума взмыл в воздух. Он ударил в правое плечо коня, испуганного появлением чудовища. Сила удара бросила лошадь на землю, и так быстро, что у девушки не было времени выпутаться из стремян. Она вместе с лошадью упала на землю на левую ногу и оказалась прижатой к земле тяжелым телом лошади.
Пораженная ужасом, она увидела, как царь зверей открыл свою пасть и схватил испуганно бьющееся животное сзади за шею. Огромные челюсти сомкнулись, усилие длилось одно мгновение. Нума встряхнул свою добычу. Девушка услышала, как хрустнули позвонки, когда могучие клыки вонзились в живую плоть, а затем мускулы ее верного друга ослабли, и наступила смерть.
Нума припал к своей жертве. Его вселяющие ужас глаза остановились на лице девушки. Она почувствовала зловонное дыхание на своей щеке. То, что показалось ей вечностью, на самом деле длилось всего секунды. Они уставились друг на друга, а затем лев издал устрашающий рев.
Никогда до этого Берта Кирчер не была объята такой паникой, никогда у нее не было причин для такого страха. У нее был пистолет — грозное оружие, если обороняться от человека, но эта маленькая вещица никак не могла испугать могучего зверя, стоявшего перед ней на расстоянии полуфута. Она понимала, что в лучшем случае лишь разъярит его выстрелом, и все же была намерена дорого отдать свою жизнь, так как понимала, что все равно погибнет. Никакая помощь извне уже не могла бы подоспеть: даже в агонии зверь наверняка уничтожит ее.
На мгновение она оторвала свой взгляд от гипнотизирующего взгляда зверя и тихо прочитала последнюю молитву своему богу. Она не просила помощи, так как знала, что помощь невозможна — она могла лишь просить, чтобы конец наступил быстро и был по возможности безболезненным.
Никто не может предсказывать, что станет делать лев в возбужденном состоянии. Этот глазел и рычал на девушку какое-то время. Затем принялся пожирать убитую лошадь.
Фройляйн Кирчер на миг удивилась, а затем осторожно попыталась вытащить ногу из-под лошадиного трупа, но туша оказалась слишком тяжела, ее невозможно было сдвинуть с места. Девушка усилила свои попытки, Нума взглянул на нее, оторвавшись от еды, и снова зарычал. Девушка прекратила попытки, надеясь, что лев может удовлетворить свой аппетит и уйти, насытившись, но не могла поверить тому, что хищник оставит ее в живых. Вероятно, он оттащит остатки своей добычи в кусты, чтобы спрятать. Не могло быть сомнения, он вернется за ней, возможно, сначала убьет ее, а потом тоже оттащит в кусты.
Нума продолжал пожирать лошадиное мясо. Нервы девушки были уже на пределе. Она даже удивилась тому, что не потеряла сознания от такого потрясения. Припомнила себе, как ей хотелось увидеть льва вблизи и убить его, но до этого послушать его рев. Боже! С какой дьявольской точностью было выполнено ее желание!
Снова ей в голову пришла мысль о пистолете. Когда она упала, кобура отлетела, и оружие лежало теперь под ней. Девушка очень медленно сделала попытку потянуться за ним, но, пытаясь это сделать, была вынуждена приподнять свое тело над землей. Лев сразу вскочил. С быстротой кошки он подбежал к лошадиной туше и положил тяжелую когтистую лапу на грудь убитого животного, придавив девушку снова к земле. При этом хищник все время издавал глухое злобное ворчание. Его морда была самим воплощением ужасающей ярости. На какое-то мгновение лев замер, а затем где-то сзади раздался человеческий голос, издающий рычание, похожее на звериное.
Нума сразу же оторвал взгляд от лица девушки и устремил его на того, кто появился в поле его зрения. Ворчание льва перешло в рев, он попятился назад, тяжелая лапа, зацепив когтями, сорвала часть корсажа платья фройляйн Кирчер, обнажив белую грудь. Каким-то чудом огромные когти не повредили атлас кожи и нежные соски.
Тарзан-обезьяна наблюдал всю картину с того момента, как Нума прыгнул на добычу. До этого он какое-то время изучал девушку, а после решил: пусть Нума разделается с ней. Она была ненавистной немкой и, кроме того, шпионкой. Он видел ее в штабе генерала Крафта на совещании с немецким военным персоналом, а затем встречал в пределах британского лагеря, переодетую английским офицером. Последняя мысль заставила его вмешаться. Вероятно, генерал Джон Стаут был бы рад встретиться и допросить ее. Ее могли бы заставить выдать сведения, представляющие ценность для британского командования, а потом Стаут прикажет расстрелять шпионку.
Тарзан узнал не только, девушку, но и льва. Все львы выглядят одинаковыми для меня или вас, но не для жителей джунглей. Каждый лев имеет индивидуальную особенность морды, формы тела и походку, отличающие его от других львов так же, как различают по походке очень схожих между собою братьев. Кроме того, у животных, населяющих джунгли, имеется еще более точное мерило — это обоняние. Каждый из нас, человек или животное, имеют свой, только ему присущий, запах, и в основном, пользуясь носом, звери джунглей, наделенные чудодейственной силой обоняния, различают друг друга.
Вот последнее и окончательное доказательство тождества. Вы видели, как это демонстрировалось тысячи раз. Ваша собака знает ваш голос, она смотрит на вас и знает вас в лицо и помнит очертания вашей фигуры. Прекрасно! Кажется, у нее не может быть сомнения в том, что перед нею вы, но довольна ли она увиденным? Нет! Она должна подойти и обнюхать вас. Все другие чувства могут ввести в заблуждение, но не запах, поэтому собака, чтобы быть уверенной окончательно, подвергает вас последней проверке.
Тарзан узнал Нуму. Это ему он надевал намордник, его держал на поводке в течение двух дней и, наконец, спустил в траншею передовой оборонительной линии немцев. Он понял, что и Нума узнал его, значит, он вспомнит острие комья, больно коловшее и заставлявшее повиноваться и покоряться. Тарзан надеялся, что урок, преподанный льву, остался у того в памяти.
Он вышел вперед, позвав Нуму на языке Больших обезьян, требуя оставить девушку в покое. Без сомнения лев понял его. вспомнил он и угрозу копья; его Тармангани всегда держал наготове в загорелой правой руке, поэтому лев подался назад, стараясь решить своим неповоротливым мозгом нападать или бежать?
Человек-обезьяна, не останавливаясь, сразу подошел ко льву.
— Убирайся, Нума! — закричал он.— Не то Тарзан снова тебя привяжет и поведет через джунгли без еды. Смотри: вот мое копье! Помнишь, как острие впивалось в твой зад? Как рукояткой больно я бил тебя по голове? Уходи, Нума! Я, Тарзан-обезьяна, приказываю тебе!
Нума наморщил морду в большие складки, пока в них почти не скрылись его глаза. Он рычал и разевал ужасную пасть, издавая злобный рев. Когда острие копья коснулось его тела, он с остервенением ударил копье лапой и отпрянул назад. Тарзан перемахнул через мертвую лошадь, и девушка, лежащая под нею, удивленными, широко раскрытыми глазами уставилась на красивую фигуру мужчины, отгоняющего от нее свирепого льва. Хищник медленно пятился от своей добычи.
Когда Нума отошел на несколько ярдов, человек-обезьяна обратился к девушке на чистом немецком языке.
— Вы сильно ушиблись?
— Не думаю,— ответила она.— Но я не могу извлечь свою ногу из-под лошади.
— Попытайтесь хорошенько,— скомандовал Тарзан.— Я не знаю, как долго смогу удерживать льва.
Девушка отчаянно напряглась и, наконец, в изнеможении упала назад на локоть.
— Это невозможно! — крикнула она ему.
Он попятился медленно назад, пока снова не оказался возле лошади. Тогда он наклонился и схватил лошадь за подпругу. Одним рывком поднял тяжелую тушу с земли. Девушка освободилась и поднялась на ноги.