— Упование и надежда свойственны вашим летам, — молвила кармелитка. — И было бы преступлением и безбожием говорить, что надежды нет.
Пажи не успели ответить на ее утешительные слова, потому что в эту минуту четыре двери, которых они прежде не заметили, отворились и пропустили двадцать мужчин в черных платьях и почти столько же женщин в белых кармелитских рясах. Они подошли к белой женщине и с уважением поклонились ей. У всех были печальные, но смиренные лица. Это были жертвы, которых белая женщина спасла от «поцелуя» Девы.
Когда Этна воротилась в свой шатер среди таборитских палаток, начальник ее свиты сообщил, что получил от Жижки приказание проводить девушку в замок со специально приготовленными комнатами, и Этна, ожидавшая этого известия, ответила, что палатки можно убирать и что она готова ехать. Потом она отправилась к Анжеле и, увидев, что та еще слишком слаба для самостоятельного передвижения, предупредила о том, что ее перевезут в замок.
С величайшим трудом удалось Анжеле сдержать свою радость при этой новости. Пленники, которым она поклялась помочь, были заключены именно в пражском замке, туда ей надо было попасть, и Провидение открывало Анжеле дорогу без всяких усилий с ее стороны. Она сумела, однако, преодолеть свое волнение и поблагодарила Этну за заботу.
Анжелу поместили на носилки; рядом, на великолепном коне, ехала Этна под густым покрывалом, Линда и Беатриче тоже были верхом на прекрасных лошадях. Таборитские воины провожали их до самого замка.
Как только Анжела вошла в назначенную ей комнату, с нею сделалась горячка вследствие вынесенных волнений и она надолго слегла в постель.
Четыре дня прошло с тех пор, как Эрнест Кольмар расстался с Этной, а оба пажа не показывались в гостинице «Золотой Сокол».
Беспокойство рыцаря увеличивалось ежечасно. Ему оставалось пробыть в Праге только два дня: как же в такое короткое время сумеет он отыскать храбрых молодых людей?
Пока Эрнест Кольмар предавался своим печальным размышлениям и начинал уже отчаиваться, внезапно его озарило воспоминание о разговоре с Тремплином по приезде в Прагу.
Была ли правда, спрашивал он себя, в рассказе о трех братьях Шварц, которых видели сопровождаемых всадниками в черных масках не только близ Праги, но и в окрестностях замка Альтендорф? Почему этой легенде не быть правдой? Разве его, Кольмара, не захватили замаскированные всадники и не повезли по австрийской дороге мимо замка Альтендорф? И разве Киприан не угрожал ему Бронзовой Статуей и «поцелуем» Девы? Тот же Киприан хотел похитить Этну в пещере возле лагеря таборитов; именно его слышала Анжела в гостинице, когда он пугал Марьету страшной статуей.
Бронзовую Статую и непонятную машину рыцарь видел в подземелье замка Альтендорф, следовательно, там должен заседать тайный трибунал, одним из главарей которого был Киприан. А когда братья Шварц исчезли, они работали в доме баронессы Гамелен. Не туда ли Киприан собирался доставить Анжелу? Не к ней ли привозили его, рыцаря Кольмара, и не у нее ли он видел принцессу Елисавету? В таком случае, баронесса либо сообщница монаха, либо последний обманывал ее, но так или иначе, именно в ее доме собирались члены страшного трибунала Бронзовой Статуи. Пажи, отправленные на поиски принцессы Елисаветы, вероятно, добрались до нее, но, скорее всего, попали в плен к членам трибунала.
Эти мысли, сначала смутные, наконец полностью завладели рыцарем. Но только лишь выяснить участь пажей было недостаточно, следовало их спасти, а каким образом? Выпросить у Жижки таборитов и окружить замок Гамелен было легче легкого, но такое означало выдать ему принцессу Елисавету и вмешаться в дела Богемии, а Кольмар дал клятву воздержаться от этого.
Что же делать? Действовать одному? И рыцарь решился. Оставалась только одна трудность — найти средство пробраться в дом баронессы.
Целый день прошел в размышлениях, и Эрнест Кольмар был вынужден отложить до завтра исполнение своего намерения.
Следующий день, предпоследний из тех, которые ему позволили провести в Праге, рыцарь потратил, придумывая способ проникнуть в проклятый дом Гамелен. Он просил аудиенции у баронессы, но его посыльного отправили обратно без ответа.
Тогда, решив заставить принять себя любым путем, даже силою, если это потребуется, хотя и сознавая, насколько опасна и сомнительна такая попытка, Эрнест Кольмар отправился к Тремплииу за последними необходимыми сведениями. Но не успел он и рта раскрыть, как хозяин гостиницы заговорил первым:
— Не желаете ли вы узнать имя вон той дамы благородной наружности, что идет по улице, ведущей к мосту?
— Кто она? — воскликнул Кольмар, охваченный предчувствием близости своей цели.
— Это баронесса Гамелен, — ответил Тремплин.
— Слава Боту! — вскричал рыцарь и, оставив трактирщика изумляться этому восклицанию, устремился к баронессе.
Она была богато одета, по ее плечам небрежно развевалось покрывало. Ее высокий рост и величавая осанка сильно поразили рыцаря, а когда, опередив ее на несколько шагов, он обернулся, то увидал, что красота ее лица соответствовала чудной симметрии форм.
«Возможно ли, чтобы женщина столь благородной наружности была сообщницей убийц и агентом тайного трибунала?» — подумал Кольмар.
В эту минуту баронесса, очарованная мужественной красотой рыцаря, ловко уронила свое покрывало, и ветер отнес его в сторону. Рыцарь поспешил поднять накидку и подать ее баронессе. Та приняла свою вещь, бросив на рыцаря нежный взгляд.
— Осмелюсь спросить, — сказала она, — кому я обязана признательностью за столь вежливый поступок?
— Меня зовут Людвиг Габсбург, — ответил рыцарь.
— Вы приезжий? — продолжала баронесса.
— Я прибыл только несколько дней назад, — пояснил Кольмар, — и должен уехать завтра или послезавтра наверняка. Но я вынуждаю вас стоять на улице, — добавил он, — когда мне бы следовало предложить проводить вас домой.
— Я живу довольно далеко от Праги, — промолвила баронесса, опуская покрывало на лицо и медленно шагая рядом с рыцарем.
— Как бы ни велико оказалось расстояние, я буду счастлив сопровождать вас, — заявил рыцарь.
Баронесса Гамелен промолчала, но ускорила шаги и, добравшись до городских ворот, остановилась.
— Если вы перейдете за укрепления, — сказала она, — вам будет трудно вернуться в город: часовые таборитов запирают ворота на ночь.
— Что же мне делать? — вздохнул Кольмар. — Я так хочу проводить вас, где бы вы ни жили, но я не здешний и решительно не представляю, где смогу переночевать, если мне не позволят вернуться в гостиницу.
— Если вы действительно желаете сопровождать меня, рыцарь Людвиг Габсбург, — отвечала баронесса, — то можете не сомневаться, что встретите в моем доме самое радушное гостеприимство. Но предупреждаю вас, — прибавила она, бросив на рыцаря пламенный взгляд, — что дом мой — обитель развлечений и любви, и туда должны входить только те, кто мечтает насладиться всеми удовольствиями, доставляемыми хорошим столом, красотой, музыкой и танцами.
— С восторгом принимаю приглашение в такое восхитительное место! — вскричал Кольмар.
— Не колеблюсь более, — кивнула баронесса. — Но вам придется покориться кое-каким предосторожностям, ибо дорогу к моему дому вам знать нельзя.
— Приказывайте, благородная дама, — сказал Кольмар, — я готов повиноваться, а необычность этого приключения добавляет в него новое очарование.
— Пойдемте же, — молвила баронесса, подавая руку рыцарю и быстро увлекая за собой.
Скоро они дошли до кладбища, о котором мы так часто упоминали. Лошади были готовы, и человек, уже встречавшийся Кольмару, держал в руке монашескую рясу.
Дрожь пробежала по телу рыцаря. Ему подумалось, что человек этот наверняка его узнает и предупредит баронессу.
Но его опасения не подтвердились, и слуга безо всякого удивления подал ему рясу. Рыцарь надел ее, капюшон завязали и пустили коней галопом.
В тот самый вечер, когда происходили описанные события, Анжела, оправившись от несчастного случая, который мог кончиться очень плохо, прощалась с Этной.
— Куда вы направляетесь, Анжела? — говорила прелестная дочь неба. — Не думайте, что я спрашиваю из пустого любопытства, но из симпатии к вам и дружеских чувств.
— Пока я не могу ничего объяснить, — отвечала Анжела. — А ухожу я, желая избавить вас от опасностей и трудностей, сопряженных с предприятием, приведшим меня в Прагу.
— Еще одно слово, — сказала Этна. — Вы сообщили о своей встрече с отцом Киприаном: не доверяйтесь ему никогда, бегите, как от змеи, а в особенности отказывайтесь от гостеприимства любого порекомендованного им лица.