— Кто-то да знает. Тот, кто это сделал.
— А вы кого-нибудь подозреваете, миссис Лам?
На какое-то время ее лицо как бы окаменело. Потом она покачала головой.
— Может, тут замешаны ее кузен Ланс или его менеджер?
— Не исключено. Только зачем им это?
— Но вы о них думали?
— А что еще я могла подумать? Они то приезжали в соседний коттедж, то уезжали, то стреляли на пляже из пистолета. В тот день, когда Эстер уезжала, я сказала, что ей следует извлечь урок из того, что случилось с ее подругой.
— Но она тем не менее отправилась с ними.
— Думаю, что да. Я не видела, как она уезжала. Не имею понятия ни куда она покатила, ни с кем. В тот день я навещала свою дочь, которая живет в Сан-Берду.
Выйдя из коттеджа, я вкратце изложил все это Джорджу Уоллу, который уже начинал терять терпение. По пути в Лос-Анджелес я свернул на аллею, ведущую к клубу «Чэннел». Джордж стал тревожно озираться вокруг, как будто я заманивал его в засаду.
— Зачем мы возвращаемся сюда?
— Хочу поболтать с охранником. Может быть, он хоть намеком прояснит, где искать твою жену. Если нет, я попытаюсь что-нибудь выяснить у Антуана.
— Не вижу в этом смысла. Я вчера разговаривал с Антуаном, и вы знаете, что он мне ответил.
— Возможно, мне удастся выжать из него немного больше. Я знаю Антуана, как-то работал на него.
— Вы думаете, он не все рассказал мне?
— Вполне вероятно. Антуан не большой любитель расставаться с чем-то, даже с информацией. А сейчас сиди здесь и смотри, чтобы никто ни с кого не сбивал фуражки. Я хочу разговорить Тони, а ты вызываешь у него неприятные ассоциации.
— Зачем тогда я вообще здесь нужен? — мрачно спросил он. — С таким же успехом я могу вернуться в отель и выспаться.
— Очень неплохая мысль.
Я поставил машину так, чтобы ее не было видно от ворот, и пошел вдоль извилистой аллеи, обсаженной с двух сторон пышными кустами олеандров. Тони услышал мои шаги и вышел из будки мне навстречу, блеснув в улыбке золотыми коронками.
— Что случилось с вашим безумным другом? Вы потеряли его?
— К счастью, нет. Тони, у вас есть племянник?
— У меня куча племянников. — Он растопырил пальцы. — Пять, нет, шесть штук.
— Мне нужен один, которого зовут Ланс.
Улыбка на его лице мгновенно погасла.
— Что с ним? — недовольно проворчал старик.
— Как его настоящее имя?
— Мануэль, — ответил он медленно и как будто с трудом. — Мануэль Торресе. Имя, которое дал ему мой брат, было для него недостаточно хорошим. Поэтому он сменил его.
— Вы знаете, где он сейчас?
— Нет, мистер, не знаю. И знать не хочу! Не имею ничего общего с этим типом. Одно время он был мне как сын. Теперь нет. — Он медленно покачал головой. — Мануэль снова попал в переделку?
— Пока не могу сказать точно. Кто его менеджер, Тони?
— У него нет менеджера. Ему больше не разрешают драться. А раньше я был его менеджером и тренером одновременно. Работал с ним упорно, не торопясь, учил его действовать левой и всяким комбинациям. Он жил тогда у меня. Я заставил его соблюдать жесткий распорядок: подъем в шесть утра, скакалка, легкий и тяжелый мешок, пятимильная пробежка вдоль берега. Ноги были крепкие, как из железа, прекрасные. И все это он разрушил.
— Каким образом?
— История стара как мир, — сказал Тони, — я за свою жизнь много раз встречался с подобными. Он выиграл три боя, два — из четырех раундов, а один из шести, в Сан-Диего. И сразу же стал важной персоной, решил, что теперь он шишка на ровном месте. А дядя Тони, бедный старикашка дядя Тони, слишком глуп, чтобы вести его дела. Дядя Тони неизвестно почему не разрешает бездельничать, заводить девочек, курить марихуану, заставляет продать рычащий и чадящий мотоцикл, чтобы не сломать себе шею, и утверждает, что нужно бороться за блестящее будущее. Но это блестящее будущее нужно парню немедленно. Прямо сию минуту.
Он не захотел меня слушать. А потом сделал нечто такое, что мне не понравилось, ну совсем не понравилось. И я сказал ему: «Ты хотел уйти от меня, так и убирайся ко всем чертям. У нас нет контракта, и я считаю, что мы ничем не связаны». Он взгромоздился на свой мотоцикл и уехал назад в Лос-Анджелес. Там он и жил бездельник бездельником.
Ему тогда еще не было и двадцати одного года. И моя сестра Десидерия во всем обвиняла меня, послушать ее, так я за ним должен был ползти на коленях. — Тони покачал головой. — Ну уж нет, сказал я ей, я и так слишком долго нянчился с ним. Так же как и ты, но ты — женщина и не понимаешь, как обстоят дела на самом деле. У парня в штанах завелись муравьи, и их уж не выведешь. Пусть он идет своим путем, мы не можем прожить жизнь за него.
Ну и так далее. Один из проходимцев, каким и он мечтал стать, увидел, как Мэнни работает в зале, и предложил заключить контракт, на что тот с радостью согласился. Он выиграл несколько боев, а несколько проиграл, заработал деньги каким-то нечестным путем и потратил их на какие-то грязные делишки. В прошлом году его накрыли на перевозке наркотиков и засадили в тюрьму. Когда он вышел, его отстранили от боев — и вообще он оказался там, откуда начал, в армии голодающих. — Тони в сердцах сплюнул. — Когда-то давным-давно я пробовал объяснить ему, что мой отец, его дед, был bracero *. Отец Мэнни и я родились в курятнике во Фресно. Мы — вся наша семья — вышли из ничего. И уж если судьба послала нам неожиданную удачу, мы должны сделать все возможное, чтобы удержаться на плаву. Но разве он слушал меня? Наоборот, сунул голову в петлю.
— И сколько он просидел в тюрьме?
— Думаю, весь прошлый год. Но наверняка не знаю. В то время у меня были свои неприятности.
Плечи у него опустились, словно на них легла страшная тяжесть. Я хотел спросить его о смерти дочери, но увидел в его глазах такую тоску, что у меня язык прилип к нёбу. Глубокие морщины на лице Тони казались шрамами, оставшимися от жестоких ударов. И удары эти были нанесены чем-то потяжелее боксерских кулаков. Я задал другой вопрос:
— Вы знаете фамилию человека, который заключил с ним контракт?
— Стерн.
— Карл Стерн?
— Да. — Искоса взглянув на меня, он увидел, какой эффект произвело это имя. — Вы с ним знакомы?
* Батрак (ит.).