— Где-то здесь. — Он помахал в воздухе рукой. — На таких вечерах он всегда ходит от одной компании к другой. Вы хотите, чтобы я разыскал его?
— Спасибо, не сейчас. Скажи пожалуйста, ты знаешь Тони Торресса?
— Конечно. Мы работаем вместе уже много лет.
— А его дочь?
— Немного знал, — ответил он сдержанно, — Она тоже работала здесь.
— А сейчас Токи все еще в клубе? Я не видел его у ворот.
— В самом деле, ночью он уходит домой, даже когда здесь бывают вечеринки. Его сменщик не явился сегодня вечером. Может быть, мистер Бассетт забыл вызвать его.
— Ты, случайно, не знаешь, где живет Тони?
— Конечно знаю. Собственно, он живет у вас под ногами. Он занимает помещение рядом с бойлерной, — переехал туда в прошлом году. Сказал мне, что по ночам начал мерзнуть.
— А ты не проводишь меня к нему?
Он взглянул на часы.
— Уже половина второго. Вы же не собираетесь будить его среди ночи?
— Собираюсь, — ответил я.
Парень пожал плечами и повел меня по коридору с нагретым воздухом, пропитанным мыльными испарениями душевых, вниз по бетонным ступенькам в жаркую, как парник, сушильню, где купальные костюмы, похожие на сброшенную змеиную кожу, висели на деревянных стойках между двумя огромными бойлерами, отапливающими бассейн и все здания клуба. Позади них я увидел как бы комнату в комнате, грубо сколоченную из больших листов фанеры.
— Тони живет здесь, потому что таково его желание, — объяснил спасатель, словно защищая его от меня. — Он не смог жить в своем доме на берегу моря и теперь сдает его в аренду. Мне кажется, не стоит его будить. Тони — старый человек и нуждается в отдыхе.
Но Тони уже проснулся. Его пятки зашлепали по полу. В щелях между листами фанеры показался свет. Тони открыл дверь и смотрел на нас прищурившись, — маленький старый человечек с большим животом, в длинной ночной рубашке, с цепочкой на шее, на которой висел, должно быть, крестик или образок.
— Простите, что поднял вас с постели. Мне нужно с вами поговорить.
— О чем? Что случилось? — Он поскреб за ухом, под взъерошенными седыми волосами.
— Ничего особенного. — Если не считать двух убийств в его семье, об одном из которых, как предполагалось, я еще не знаю. — Можно войти?
— Конечно. Я тоже хотел бы с вами поговорить. — Он широко распахнул дверь и, отступив на шаг назад, пригласил меня в свое жилище едва ли не изысканным жестом. — А ты зайдешь, Джо?
— Нет, мне нужно вернуться наверх, — ответил спасатель.
Я поблагодарил его и вошел. Небольшая, очень жаркая комната, освещенная лампочкой без абажура на свисающем шнуре, почему-то показалась мне похожей на монашескую келью, хотя я никогда не был в настоящем монастыре. Комод, облицованный покоробившейся фанерой под дуб, железная кровать, табурет, шкаф без дверок, служивший одновременно и буфетом и шифоньером, в котором висел голубой костюм, непромокаемая куртка и чистая, тщательно выглаженная униформа. Из-под кровати, покрытой ветхими простынями из голубой фланели, выглядывал старый чемодан с медными застежками. На стене, в изголовье кровати, висели две фотографии. Одну, по-видимому, сделали в фотостудии и слегка отретушировали. Это был портрет прелестной темноволосой девушки в белом выпускном платье. Другая была цветной репродукцией с иконы девы Марии, держащей в протянутой руке ярко горящее сердце.
Тони указал мне на табуретку, а сам опустился на кровать. Все еще почесывая голову, он неподвижно уставился в пол своими черными, как антрацит, глазами. Правая рука с припухшими костяшками была сжата в кулак.
— Да, я хотел поговорить с вами, — повторил он. — Я думал об этом весь день и половину ночи. Мистер Бассетт сказал, что вы сыщик.
— Да, частный детектив.
— Угу, частный. Это мне подходит. Эти окружные полицейские, ну разве можно им доверять? Они носятся в своих ревущих автомобилях и хватают людей только за то, что у кого-то не горит задняя фара на машине, а кто-то бросил пустую банку из-под пива не в ту канаву. А когда случается что-нибудь действительно серьезное, их никогда не доищешься.
— Ну что вы, Тони, они всегда должны быть на месте.
— Возможно. Но за свою жизнь я повидал немало разного. Вроде того, например, что произошло в прошлом году в моей собственной семье.
Он медленно повернул голову влево, точно под каким-то непреодолимым давлением, пока не уперся взглядом в фотографию девушки в белом платье.
— Ведь вы, наверное, уже слышали о Габриэль, моей дочке?
— Да, слышал.
— Я нашел ее застреленной на берегу. В прошлом году, двадцать первого марта. Всю ночь ее не было дома, я думал, она ночует у подруги. А нашел ее утром, мою единственную доченьку. Ей только-только исполнилось восемнадцать.
— Мне очень жаль, Тони.
Его взгляд буравил мое лицо, измеряя глубину моего сочувствия. Широкий рот скривился, будто Тони испытывал физическую боль, давая наконец выход своим тяжелым мыслям.
— У меня сердце обливается кровью. Я во всем виноват, я предчувствовал это. Но как я мог воспитать ее один? Девочку без матери? Молодую девушку, такую хорошенькую? — Он опять посмотрел на фотографию и медленно повернулся ко мне. — Разве мог я научить ее, как себя вести?
— Что случилось с вашей женой, Тони?
— С моей женой? — Вопрос удивил его. На минуту он задумался. — Много лет тому назад она сбежала от меня. Сбежала с мужчиной, и когда последний раз я о ней слышал, она была в Сиэтле. Она всегда с ума сходила по мужикам. Думаю, Габриэль пошла в нее. Я ходил в католическую церковь, советовался, что мне делать с дочерью, которая рвется с привязи, как молодая кобыла во время течки… ну, конечно, я выразился не совсем такими словами. Священник порекомендовал мне поместить ее в монастырскую школу, но у меня не было таких средств. Требовалось слишком много денег, чтобы спасти жизнь моей дочери. — Он отвернулся и сказал, обращаясь к деве Марии: — Я подлый старый дурень.
— Вы же не могли жить за нее, Тени.
— Не мог. Но я мог держать ее взаперти, чтобы за ней присматривали порядочные люди. Я мог не подпускать Мануэля к своему дому ближе чем на пушечный выстрел.
— Он не был причастен к ее гибели?
— Когда это произошло, он сидел в тюрьме. Но он был одним из тех, кто втянул ее в распутство. Я долго ничего не замечал, он научил ее врать мне. То она ходила на баскетбольные матчи, то занималась плаванием или же гостила у подруги. А сама все это время носилась на мотоцикле и училась быть грязной… — Его губы сомкнулись на так и непроизнесенном слове.
Немного помолчав, он продолжал уже более спокойно:
— Та девушка, которую я видел с Мануэлем на Венецианской автостраде в открытой машине, была Эстер Кэмпбелл. Габриэль собиралась остаться ночевать у нее в ту ночь. Сегодня утром вы расспрашивали меня о Мануэле. Ваш приход заставил меня задуматься. Кто мог совершить убийство? Мануэль и эта блондинка — почему они все время вместе, можете мне ответить?
— Позже, возможно, и смогу. Но скажите мне, Тони, вы только размышляли все это время?