Взяв у меня деньги, он вразвалку направился в заднюю комнату. Вскоре я услышал его голос, — он говорил по телефону с кем-то по имени Руди. Вернулся он весьма довольный собой.
— Ночью я вызывал ей такси, а сейчас беседовал с диспетчером. Он пришлет сюда таксиста, который выполнял заказ.
— Сколько он с меня возьмет?
— Об этом вы с ним сами договоритесь.
Я ждал, стоя за стеклянной входной дверью и поглядывая на улицу. По дороге проносились автомобили с номерами всех американских штатов, но, конечно же, большинство номерных знаков принадлежало штату Южная Каролина. Поистине, этот город с его вечным праздником был самым отдаленным предместьем Лос-Анджелеса
От потока машин, двигающихся на запад, отделилось видавшее виды такси желтого цвета и затормозило у края тротуара. Водитель вышел из машины и пересек тротуар. Хотя он был еще не стар, у него оказалось вытянутое, с ввалившимися щеками, лицо, а фигура — как у гончей, которую долгое время кормили объедками. Я вышел ему навстречу.
— Это вы тот джентльмен, который интересуется блондинкой?
— Да, я.
— Обычно мы не даем информацию о своих клиентах. Разве только по официальному заявлению.
— Десять долларов — достаточно официально?
Он встал по стойке «смирно» и вскинул руку, как бы отдавая мне честь.
— Что бы вы хотели знать, шеф?
— В какое время ты ее подвозил?
— В час пятнадцать. Я проверил это по своему графику.
— А где ты ее высадил?
Он ухмыльнулся, обнажив желтые прокуренные зубы, и подчеркнуто лихо сдвинул фуражку. Она висела теперь почти вертикально, зацепившись за выступающий затылок своего владельца.
— Не торопитесь, приятель, сначала покажите, какого цвета у вас банкноты.
Я заплатил ему, сколько обещал.
— Она вышла прямо на улице, — сказал он. — Мне не хотелось высаживать ес в такой поздний час, но, думаю, она знала, что делает.
— Где это было?
— Сразу за бывшим аэропортом. Если хотите, могу отвезти вас туда. Это будет стоить два доллара по счетчику.
Он открыл заднюю дверцу. Я сел в такси. Судя по удостоверению личности, шофера звали Чарльз Мейер. Пока мы проезжали мимо фасадов многоэтажных зданий, на которых голливудские дивы с афиш восторженно улыбались безымянным миллионерам, он поведал мне о своей жизни. У Чарльза Мейера было слишком много проблем. Пьянство подточило его здоровье. Женщины разбили ему жизнь. Азартные игры вконец его разорили.
Его жалобный голос звучал настойчиво и монотонно:
— Три месяца я рысачил в этом проклятом городе, пытаясь скопить денег, чтобы немного прибарахлиться, купить какой-нибудь драндулет да выбраться отсюда. На прошлой неделе я решил: все, дело сделано, долги уплачены, и у меня осталось двести тридцать долларов. Зашел в аптеку купить инсулин. Мне дали сдачу серебром, два доллара и две монеты по двадцать пять центов. И вот просто так, от нечего делать, я опустил их в игровой автомат. И что из этого вышло? — Он горестно закудахтал: — Туда же ушли и остальные двести тридцать долларов. Чтобы спустить их, мне потребовалось чуть больше трех часов. Такой уж я азартный игрок.
— Может, тебе купить билет на автобус?
— Ну уж нет, мистер. Я буду торчать здесь, пока не заработаю на автомобиль послевоенной марки, такой, как у меня был когда-то, и на приличный костюм. Я не собираюсь притащиться назад в Дого, как бродяга.
Мы проехали мимо нескольких строящихся зданий. Надписи возле них свидетельствовали о том, что здесь возводятся клубы-отели с затейливыми названиями. Один из них принадлежал Симону Граффу. Это был его «Казбах», стропила которого возвышались на краю пустыря, как арматура для ярких, но фальшивых декораций.
Бывшая взлетная полоса была превращена в нескончаемый ряд дешевых мотелей, владельцы которых, похоже, из последних сил пытались придать им какую-то жалкую роскошь. Чарльз Мейер развернулся на сто восемьдесят градусов и остановился невдалеке от заведения, именующегося «Фиеста мотор-корт». Он повернулся ко мне, свесив свое вытянутое крысиное лицо через спинку сиденья.
— Вот здесь я ее и высадил.
— Кто-нибудь встречал ее?
— Если и встречал, то я не видел. Когда я отъехал, она стояла на улице одна-одинешенька.
— Но машины-то на автостраде были?
— Да, здесь всегда довольно большое движение.
— Она никого не ждала, как по-вашему?
— Откуда мне знать? Она была немного не в себе, какая-то слишком возбужденная.
— Возбужденная? В каком смысле?
— Ну, знаете, такая расстроенная, нервная, почти в истерике. Мне очень не хотелось оставлять ее одну в таком состоянии. Но она сказала, чтобы я уезжал. Я и уехал.
— Как она была одета?
— В красном платье, пальто из темного драпа, без головного убора. Да, еще одна деталь. На ней были туфли на очень высоких каблуках. Я еще подумал, что на таких каблучищах она далеко не уйдет.
— В каком направлении она пошла?
— Ни в каком. Она просто стояла на тротуаре, до тех пор пока я мог ее видеть. Теперь отвезти вас назад в «Мартини»?
— Задержись здесь на несколько минут.
— Хорошо. Но я оставлю счетчик включенным.
Хозяин мотеля «Фиеста мотор-корт» сидел за столиком под пляжным зонтом в маленьком внутреннем дворике, рядом со своей конторой. Он курил кальян, обмахивался потрепанным веером, сделанным из пальмового листа, и был похож на счастливого македонца или разочарованного в жизни армянина. В глубине дворика несколько темноглазых девчушек, должно быть, его дочерей, занимались тем, что вытаскивали и снова загоняли тележки в крошечные гаражи.