— Я вам не враг, старина.
— И не называйте меня «стариной».
— Ну тогда, если вам так больше нравится, молодой человек. Я глубоко сожалею, что между нами произошло недоразумение. Искренне сожалею. Поверьте мне, я никому не хочу причинять вреда, и вам желаю только хорошего.
— Почему же тогда вы не хотите мне помочь? Скажите правду — Эстер жива?
Бассетт взглянул на него с ужасом.
Я спросил:
— С чего ты взял, что ее нет в живых?
— Потому что она боялась. Она боялась, что ее убьют.
— Ты разговаривал с ней? Когда?
— Позавчера. В рождественскую ночь. Она позвони-
ла в нашу квартиру в Торонто Была ужасно расстроена, плакала.
— Она сказала, что случилось?
— Ее грозили убить, но она не сказала кто. Она хотела выбраться из Калифорнии. И спрашивала меня, приму ли я ее обратно. Конечно же, я с радостью согласился. Но разговор прервался прежде, чем мы успели обо всем условиться.
— Откуда она звонила?
— Из балетной школы Антуана, что на бульваре Сансет. Звонок был записан на счет, поэтому я смог узнать, откуда он. И как только уладил свои дела, сразу же вылетел сюда и встретился с Антуаном. Но он ничего не знает о ее звонке — или только говорит, что не знает. В ту ночь он устраивал что-то вроде вечеринки для своих учеников, и в доме была порядочная суматоха.
— Ваша жена и в последнее время брала у него уроки?
— Не знаю. Думаю, что да.
— Тогда он должен знать адрес.
— Он утверждает, что у него есть только адрес клуба «Чэннел». — Джордж бросил на Бассетта подозрительный взгляд. — Вы уверены, что она не живет здесь?
— Не сходите с ума. Здесь она никогда не жила. Можете сами проверить. Она снимала коттедж в Малибу. Я поищу ее адрес, если хотите. Домовладелица, кажется, живет рядом, и вы можете расспросить ее. Это миссис Сара Лам — мой старый друг и наша бывшая сотрудница. Скажите ей, что вы от меня.
— Чтобы она, так же как и вы, наплела мне кучу всяких сказок? — спросил Уолл.
Бассетт поднялся и подошел к нему.
— Можете вы, наконец, рассуждать здраво, приятель? Я помогал вашей жене. Не кажется ли вам, что довольно-таки несправедливо злиться на меня за мои же добрые поступки. У меня нет времени спорить. Я должен готовиться к важному приему сегодня вечером.
— Меня это не касается.
— Разумеется нет. А я не имею никакого отношения к вашим проблемам. Но у меня есть одно предложение. Мистер Арчер — частный детектив. Я охотно заплачу ему из собственного кармана, чтобы он помог разыскать вашу жену. При условии, что вы прекратите преследовать меня. Ну так как, принимаете мое предложение?
— Вы действительно сыщик?
Я кивнул.
Он нерешительно взглянул на меня.
— Если бы я был уверен, что эго не подстроено… Вы друг Бассетта?
— Первый раз увидел его сегодня утром. Между прочим, мистер Бассетт, со мной насчет этой сделки вы еще не посоветовались.
— Но это как раз по вашей части, — примирительно сказал Бассетт. — Или у вас имеются возражения?
У меня их не было. Правда, меня не оставляло ощущение тревоги, как бы разлитой в воздухе. К тому же минувший год был тяжелым для меня, и я чувствовал, что порядком устал. Я взглянул на рыжеволосого воинственного Джорджа Уолла. Он казался прирожденным возмутителем спокойствия, представлявшим опасность как для себя самого, так и для других. Возможно, если я буду следовать за ним по пятам, мне удастся предотвратить неприятности, на которые он нарывается.
В глубине души я неисправимый мечтатель.
— Ну так как, Уолл?
— Я с радостью приму вашу помощь, — медленно ответил он. — Только расплачусь я с вами сам.
— Нет, нет! — быстро проговорил Бассетт. — Вы должны позволить мне хоть что-то сделать. Я тоже заинтересован в судьбе Эстер.
— Я думаю. — Голос Уолла звучал угрюмо.
Чтобы утихомирить страсти, я сказал:
— Бросим жребий. Орел — платит Бассетт, решка — Уолл.
Я подбросил вверх двадцатипятицентовую монету, и она упала на стол. Решка. Таким образом, я принадлежал Джорджу Уоллу. Или он мне.
Когда мы с Джорджем вышли из кабинета Бассетта, Графф плыл на спине вдоль края бассейна. Его загорелый коричневый живот возвышался над поверхностью воды, как панцирь галапагосской черепахи. Миссис Графф, полностью одетая, сидела в одиночестве, ярко освещенная солнцем. Казалось, что ее черное платье, черные волосы и черные глаза поглощают солнечный свет. Эта женщина отличалась той особенной красотой, которая появляется у долго страдавших людей.
Она возбуждала мое любопытство. А я ее ни капельки не интересовал. Она даже не подняла глаз, когда мы проходили мимо. Подойдя к машине, я сказал Уоллу:
— Тебе лучше пригнуть голову к сиденью, когда мы будем проезжать ворота. А то Тони ненароком пальнет в тебя.
— Да ну, не может быть!