Прошагав по длинному коридору, Родольф вошел в маленькую комнатку, соседствующую с его собственными апартаментами. Там он бросился в кресло и сказал пажу:
— Ступай скорее в людскую и передай управляющему Губерту, чтобы он немедленно явился сюда.
Мальчик поклонился и исчез.
Через несколько минут в комнату вошел старик с волосами белыми как снег. Тело его держалось совершенно прямо, а движения почти не лишились юношеской гибкости. Но у него было одно из тех бледных и сморщенных лиц, по которым трудно определить сущность человека, ибо если во взгляде маленьких, живых и вечно бегавших глаз светилось что-то зловещее, то на губах читалось доброжелательство, и если лоб говорил о мрачности и строгости, то подобные качества смягчались бесстрастием улыбки. Голос его звучал кротко и почти грустно, а обращение было приятным, но не раболепным.
— Губерт, — начал Родольф, едва завидев управляющего, — вы знаете, что у нас в замке гость?
— Разве вы недовольны ужином, который я велел подать? — спросил Губерт, приметивший что-то особенное в тоне своего молодого господина.
— Напротив, очень доволен, — ответил Родольф. — Ужин был достоин Альтендорфов… но я хочу, чтобы моего гостя устроили на ночь столь же пышно.
— Конечно, как вы прикажете, — поклонился Губерт, заметив теперь непонятную злость в глазах молодого человека. — Я распорядился приготовить Дубовую комнату для рыцаря… Он, по-моему, посланник принца Альбрехта Австрийского?
— Дубовую комнату! — воскликнул Родольф, притворяясь изумленным. — Как пришла вам в голову подобная мысль?!
— Эго самое лучшее, что у нас есть, — пробормотал Губерт, все больше удивляясь словам и поведению своего господина.
— Да… лучшее из всего, что мы используем теперь, — подчеркнул Родольф. — Но не забывайте, любезный Губерт, что Эрнест Кольмар служит у Альбрехта Австрийского и мы, даже не имея чести быть подданными этого государя, должны оказывать его представителю приличествующие почести. Как же вы не додумались приготовить для рыцаря Эрнеста Кольмара Красную комнату?
— Красную! — повторил Губерт, задрожав всем телом, и в глазах его промелькнул ужас. Но потом, немедленно оправившись, он прибавил:.— Вероятно, вам угодно шутить со мною.
— Я вовсе не расположен смеяться, — произнес ледяным тоном сын барона Альтендорфа. — Правда, Красная комната находится в правом флигеле замка… да и сам флигель заперт уже много лет…
— Правда и то, — торжественно проговорил Губерт, — что ваш благородный отец не простит ни вам, ни мне, если мы поместим там рыцаря.
— Вряд ли барон так сильно рассердится, Губерт, — возразил Родольф. — Но в любом случае во время его отсутствия я здесь господин и буду делать что хочу. Болтают, конечно, будто в правом флигеле замка водятся привидения, но лично я никогда не верил этим глупым слухам. Как бы то ни было, мы раскроем тайну в нынешнюю ночь. Случай свел нас с рыцарем, который, будучи чужестранцем, не мог слышать этих смешных историй… И, по всей вероятности, он способен столь же храбро встать лицом к лицу с привидением, как и с неприятелем на поле битвы. Итак, — продолжал Родольф строгим и повелительным голосом, — я приказываю немедленно подготовить Красную комнату. Если рыцарь спокойно переночует там, не будет ли это торжественным опровержением слухов о самой красивой части замка, который со временем перейдет в мою собственность?.. Отец мой первый порадуется полученному результату и поспешит опять отворить флигель.
— Умоляю вас, заклинаю, — слабо пролепетал Губерт, — не принимайте такого безрассудного… необдуманного решения. Ваш благородный отец, без сомнения, имеет основательные причины…
— Верить нелепым басням?! — вскричал Родольф, гневно поднимаясь с места. — Тем больше причин для сына развеять тайну, пока отец в отсутствии… Губерт, — прибавил он, угрожающе устремив свои черные проницательные глаза на старого управляющего, дрожащего с головы до ног, — или повинуйтесь не колеблясь, или признайтесь, что вам известно гораздо больше о тех комнатах и их зловещих свойствах, чем я могу себе вообразить.
— Я исполню ваше приказание, — прошелестел Губерт так тихо, что его едва можно было расслышать. — Красную комнату немедленно приготовят.
— Хорошо! — сказал Родольф.
Не произнеся более ни слова, он поспешил вернуться туда, где оставил Эрнеста Кольмара. Извинившись перед рыцарем за столь продолжительное отсутствие, он продолжил прежний разговор и выказал столько остроумия и любезности, что Кольмар почувствовал к нему расположение.
Осушили еще несколько стаканов, и целый час пролетел незаметно. Настала ночь.
Родольф, поднявшись со стула, пригласил Эрнеста Кольмара пройти в приготовленную для него комнату. Позвали пажа, и мальчик, держа в руке лампу, зашагал вперед по лабиринту коридоров, за ним следовали сын барона Альтендорфа и рыцарь. Они шли рядом, беседуя между собой.
Наконец они добрались до конца коридора. Там, возле отворенной массивной двери, стоял старик Губерт. Он тоже держал лампу, при свете которой было видно, что лицо его покрывает синеватая, почти мертвенная бледность. Он бросил быстрый, но умоляющий взгляд на своего господина, как бы заклиная его отказаться от своего намерения, пока еще есть время. Однако Родольф притворился, будто не замечает ничего, и, отослав пажа, приказал управляющему идти вперед с огнем.
Все трое очутились в маленькой передней, и Губерт открыл дверь, находившуюся в глубине. Теперь они попали в комнату средней величины, атмосферу которой переполняли благовония, источаемые турецкими курительными свечами, горевшими на серебряном подносе. Родольф понял, что Губерт употребил их для того, чтобы уничтожить сырость и неприятный запах, характерные для помещения, так долго остававшегося запертым и необитаемым. Мебель здесь была вычищена наскоро, а старые подушки на креслах успели заменить на другие, из левого флигеля замка.
Наконец Губерт привел Эрнеста Кольмара в третью обширную комнату, меблированную так хорошо, как только позволил короткий промежуток времени. На окнах висели свежие занавески, на кровати лежали белые простыни, стулья были снабжены новыми подушками, пол покрывал широкий бархатный ковер, и несколько украшений стояли на массивном камине… Вот главные перемены, которые должны были придать Красной комнате видимость удобства; кроме того запах курительных свечей распространился и здесь.
Губерт поставил лампу на стол, поклонился и вышел. Но едва он ступил за порог, до слуха Родольфа долетел глубокий вздох, вырвавшийся из груди его.
Сын барона Альтендорфа зашел теперь слишком далеко, чтобы отступить, если бы даже и имел такое стремление. Он пожелал гостю доброй ночи и воротился в свои покои.
Оставшись один, Эрнест Кольмар первым делом решил раздеться и заснуть, ибо он нуждался в отдыхе после продолжительного путешествия.
Но, оглядевшись вокруг, он поразился тому обстоятельству, что комната казалась мрачной и печальной, несмотря на улучшения, о которых мы упоминали и которые должны были скрыть ее ветхий вид. В то же время рыцарь вспомнил, что это помещение находится на значительном расстоянии от той части замка, где он провел вечер с Родольфом, а различные наблюдения, сделанные им, окончательно убедили его, что здесь давно никто не жил и нто в комнате наскоро кое-что изменили нарочно для него. Обои на стенах в некоторых местах были изорваны, пол сгнил, потолок, хотя и вытертый, покрывали плесневые пятна и выбоины у одного угла. Мебель, хотя тяжелая и массивная, была изъедена червями до такой степени, что едва держалась.
Эрнест Кольмар удивился, почему его поместили в такую комнату, ведь, судя по величине и богатству комнаты, в которой они ужинали с Родольфом, он мог ожидать более удобного помещения. Побуждаемый любопытством, Эрнест решил рассмотреть свои покои подробнее. Он приподнял разорванные обои, и они остались у него в руках. Деревянная обшивка за обоями вся сгнила, воздух проникал сквозь широкие щели.
Вдруг в голове рыцаря промелькнуло воспоминание. Вильдон, лесничий, кажется, говорил ему, что нразый флигель замка Альтендорф стоял запертым уже много лет. А все, что он видел, не доказывало ли, что эта комната давно необитаема?..
Пораженный такими соображениями и желая выяснить, в чем дело, Эрнест подошел к окну, протертому наскоро, но со следами прежней грязи. Стекла были до того запачканы, что Эрнест ничего не сумел рассмотреть сквозь них. Однако с помощью своего кинжала ему кое-как удалось отодвинуть шпингалет.
Теперь не осталось никаких признаков грозы, луна сияла высоко в небе, и лучи ее отражались в глубокой воде, наполнявшей ров.
Одного взгляда хватило Кольмару, чтобы определить точное положение своей комнаты: если смотреть из окна, то подъемный мост под центральной башней был слева. Следовательно, рыцарь находился в правом флигеле замка. Сверх того, именно правую сторону замка окружали деревья. Значит, Эрнеста поселили в той его части, где, по слухам, наблюдались странные вещи и слышались необъяснимые звуки. На мгновение Эрнест Кольмар почувствовал, как трепет пробежал по его телу, но тотчас, гордо выпрямившись и подавив смутные опасения, начинавшие его одолевать, он громко воскликнул:
— Подобный страх недостоин меня! Не для невинных сердец Господь посылает отвратительную и страшную ночь!
Он уже собрался затворить окно, как вдруг приметил что-то белое, медленно двигавшееся между деревьями, которые, как мы говорили, окружали правый флигель замка.
Рыцарь снова вздрогнул и, словно завороженный, устремил взор на этот предмет или, лучше сказать, начал следить глазами, как тот плавно пробирается сквозь листву, становящуюся все гуще и гуще. Предмет шел размеренной поступью, не останавливаясь, не сворачивая и не ускоряя шагов, точно привидение, пока внезапно не исчез совсем, будто под ним разверзлась земля или он растаял в воздухе.
Рыцарь стоял еще около минуты, вперив глаза в то место, где пропал призрак… и когда, сбросив с себя оцепенение, отвернулся от окна, лоб его был покрыт потом.
В сражении не нашлось бы человека храбрее Эрнеста Кольмара, и вот теперь, первый раз в жизни, испытал он влияние суеверного страха. Но он не мог обманывать себя, что предмет в лесу на минуту расстроил его нервы… что ужас заставил его залиться холодным потом… что дыхание его остановилось на мгновение.
Но почти сразу, покраснев от гнева на самого себя, поддавшегося непонятным сомнениям, рыцарь запер окно и решил лечь спать. Однако прежде он вошел в соседнюю комнату, чтобы погасить курительные свечи, запах которых сделался слишком сильным. Потом он проследовал в переднюю и удостоверился, крепко ли заперта дверь, ведущая в коридор. Для большей безопасности он задвинул щеколду, ибо, помещенный Родольфом в Нежилые комнаты, испытывал смутные опасения, что против него замышляют какое-то вероломство, причину которого, впрочем, понять не мог.
Он уже собрался вернуться в спальню, когда внезапно подумал, что поступит благоразумнее, если поищет, нет ли, кроме двери в коридор, иного пути, ведущего в его покои.
Держа в руке лампу, Эрнест Кольмар осмотрел переднюю, стены которой были обшиты гнилыми и проточенными червями досками. Воткнув в них в разных местах кинжал, он повсюду встретил крепкий камень. Оставшись доволен этим помещением, он прошел в первую комнату. Она тоже имела деревянную обшивку. Испробовав и здесь глубину щелей, проделанных временем в досках, рыцарь также обнаружил под ними только камень. По-видимому, никакой потайной двери не существовало ни в передней, ни в этой комнате.
Эрнест Кольмар передвинулся в огромную, темную спальню и тоже проверил кинжалом стены, как делал это в других комнатах. Результат оказался по-прежнему удовлетворительным. Оставалось осмотреть еще одну часть стены, ту, которую заслоняла кровать, и Эрнест начал раздумывать, как к ней подступиться. Изголовье постели, сооруженной из массивного дуба, возвышалось почти до потолка и венчалось балдахином, с которого падал занавес. Но, твердо решившись соблюсти все предосторожности на случай, если речь зайдет о его жизни или свободе, Эрнест Кольмар сумел, употребив всю свою силу и энергию, отодвинуть кровать на столько, чтобы можно было пролезть к стене. Потом, приподняв обои, он начал вонзать кинжал в щели деревянной обшивки.
Сперва он натыкался только на камень, но внезапно оружие как будто вошло в дерево. Рыцарь поспешно схватил лампу со стола, па котором ее оставил, и внимательно принялся осматривать дырявые доски. Через несколько минут он нашел круглую железную заклепку, походившую на головку гвоздя. Подозревая, что под ней скрыта потайная пружина, он крепко надавил на нее пальцами. Стена подалась и растворилась.