Подумав об этом, заключенный Чертик вдруг поймал себя на мысли, что и он смотрит на человека не поэтому. Было тут нечто другое. Странное и неуловимо знакомое, холодящее душу приятной дрожью. И вместе с ней слабо думалось о Тополе. И о его жесте. И о том, как…
Взгляд Чертика вдруг окончательно остановился. Он вспомнил себя! Себя, но в очень давнюю пору. Когда-то он действительно был ребенком и бродил по окрестным полям. И перед его глазами неизменно сияло облачко света. Да ведь при нем всегда был фонарик, как он мог забыть? Жесткая нить дугой нависала над его головой, держа перед глазами маленький огонек. Никто тогда не понимал, как это может быть, и его обходили стороной. Зато иногда ночью на фонарик слетались светлячки — это было забавно. А самое приятное, с таким проводником невозможно заблудиться. Ведь он всегда был с ним, освещая ему путь. И все было хорошо.
Приговоренный вдруг с большим трудом одумался, но всего лишь на мгновение. Что это он вспоминает, свое детство или какой-то дикий сон? Нет, он вспомнил точно — у него на голове был фонарик.
— Твой приятель, — сказал ему охранник.
Чертик посмотрел на сцену. Туда с сияющей улыбкой выбежал Тополь.
Он помахал ему — именно ему, здесь ошибиться было невозможно. А потом одарил взглядом всех и сразу и, как и было обещано человеком, объявляющим выступления, запел чистым и красивым голосом. Толпа одобрительно покрикивала и прислушивалась к замечательной песне. И только один человек лишился дара речи и окончательно рухнул в пучину собственных воспоминаний, похороненных под многолетним грузом боли одиночества.
Само собой, это был Чертик. Ему казалось, Тополь пел ему… И Тополь действительно пел ему.
Когда-то давным-давно, кажется, целую тысячу лет назад, уединение маленького Чертика разрушилось приходом еще более маленького Тополя. Поздним вечером мальчик заплутал по дороге домой, и пошел, как на путеводную звездочку, к мерцающему во тьме облачку света. Каково же было его удивление, когда это облачко оказалось огоньком на голове Чертика. Но Тополь нисколько не испугался этой странности, а пришел в искренний восторг. На протяжении всего пути до дома Тополя, куда его взялся проводить Чертик, он, не умолкая ни на минуту, восхищался огоньком, на который слетались светлячки. Очень скоро света стало так много, будто была не глубокая ночь, а вот-вот готовился наступить рассвет.
С тех пор Чертик почти никогда не бродил по полям один. К нему постоянно приходил Тополь. Он легко находил его по фонарику на голове, хотя у Чертика и мысли не было прятаться.
Ему нравилась неизменная улыбка Тополя. Ему хотелось постоянно видеть его рядом с собой.
— пел себе Тополь, будто бы не обращая внимания на воспоминания Чертика. Конечно, любому подумается, что память человека открывается только своему хозяину, но это был особенный вечер. Праздничную площадь окутало невидимой паутиной, и Чертику, стоящему в ее центре, казалось, что все вокруг прекрасно видят забытые картины, проносящиеся перед его глазами.
Самое удивительное заключалось в том, что так оно и было. Только узелками призрачных нитей прошлого были не все вокруг, а всего трое. Один пел свою песню, возрождая в другом почти убитую безысходностью память, третий молча наблюдал… Но его присутствие пока еще было тайной для Чертика.
В ту ночь Тополь первым со всех ног бежал на самый высокий холм. Его радостный смех звенел на всю округу, в глазах отражались бесчисленные огоньки, то и дело срывающиеся вниз. Чертик едва успевал карабкаться за ним на крутой склон. Ему уже доводилось видеть звездопад, и потому он не тонул в восторге, несясь навстречу ночному чуду. Куда больше его беспокоило то, что забывший обо всем Тополь может оступиться и больно упасть.
Но, к счастью, этого не произошло. Мальчик забрался на самый верх, и, раскинув руки в стороны, затаил дыхание. Звезды одна за другой оставляли за собой длинные мерцающие следы и исчезали с глаз… Это было удивительное, прекрасное зрелище. Чертик, догнав Тополя, тоже поднял взгляд на ночное небо, теряющее свои бесчисленные огни. Глаза его были задумчивы, в них сквозило недоумение — он как будто пытался спросить небеса, как они умудрились так прочно завладеть вниманием Тополя, и не могут ли они поделиться этим секретом. Казалось, что это зачарованное созерцание падающих звезд будет длиться вечно.
Когда-нибудь звездопад снова начнется, и Тополь непременно посмотрит на него, как смотрит сейчас. А вот будет ли рядом Чертик — неизвестно. Ему очень, нестерпимо хотелось быть.
— Я загадал желание! — заявил вдруг Тополь. — Когда падают звезды, надо обязательно загадывать желание. Тогда оно исполнится.
— Что ты загадал? — спросил Чертик.
— Не скажу. А то может не исполниться. Я пока не вижу ни одного ангела, исполняющего мое желание, — Тополь обиженно надулся на нерадивого исполнителя людских желаний, но почти тут же расплылся в улыбке. — Вот бы мне поймать звезду! Тогда бы оно точно исполнилось!
Тополь, сделав шаг вперед, изо всех сил вытянул руки и попытался словить хоть одну звездочку. Чертику очень захотелось, чтобы ему удалось, и его друг обрадовался еще сильнее. Но, увы, все звезды почему-то пролетали мимо, несмотря на усердие Тополя.
Тогда Чертик решил:
— Я поймаю тебе звезду, раз ты так этого хочешь.
Тополь удивленно посмотрел на него. А Чертик выступил вперед, подпрыгнул, схватил что-то рукой и с видимым усилием дернул вниз. Ни боли, никаких других ощущений — но вот его фонарик оторван и светящимся шариком покоится в его ладони.
Чертик, улыбаясь, протянул добытую «звезду» Тополю. Фонарик коснулся его пальцев, и лицо мальчика озарилось самой восторженной и счастливой улыбкой, которую когда-либо приходилось видеть Чертику.
Нет, Чертик не услышал ни единого слова или даже звука. Но что-то словно ударило его, он резко обернулся… И успел увидеть среди падающих звезд нежную улыбку призрачного силуэта, почти тотчас растворившегося в воздухе. Длинные белые одеяния и копна длинных-длинных серебряных волос — вот и все, что удалось увидеть Чертику.
— Теперь мое желание просто обязано исполниться! — отвел его подальше от изумления голос Тополя. — Спасибо тебе большое, Чертик! — он будто и не заметил, что фонарика на голове друга больше нет. — Ты случайно не видел ангела?
— К-кажется, видел, — неуверенно вымолвил Чертик, вспоминая призрачный силуэт.
— Да, я тоже думаю, что ты видел, — серьезно кивнул Тополь.
Он взял Чертика за руку и, радостно смеясь, понесся вниз по склону.
В следующий раз Тополь пришел на поле не ночью, как обычно бывало, а ранним вечером. Он сказал, что они с Чертиком долго не увидятся. Теперь Тополю придется быть далеко-далеко отсюда, но он обязательно вернется при первой же возможности. Оказывается, он знал об этом и раньше, просто не хотел верить и до последнего надеялся, что все будет иначе. Вот такими были последние слова, которые услышал от него Чертик… Тополь отправился в это загадочное «далеко-далеко», а он снова бродил по полям один.
Да, теперь не оставалось сомнений, что он именно заблудился. По-другому просто и быть не могло — ведь он отдал фонарик Тополю. Путь больше ничего не освещало, и в темноте Чертик сбился с дороги.
Теперь он вспомнил, как день за днем, месяц за месяцем, год за годом брел в никуда. К нему больше не слетались светлячки, и даже если бы Тополь вернулся, он не смог бы найти своего друга. Как? Ведь во тьме не светил путеводный огонек. Теперь он светил в неизвестной стране Далеко-Далеко. Он светил в ладонях Тополя, свято верившего, что это — упавшая с неба звезда, исполнившая его желание.
Эти мысли постепенно угасали в сознании Чертика вместе с надеждой, что когда-нибудь Тополь вернется. Он потерял свою тропинку, а с ней потерял и память. Он просто шел, шел, шел. Шел при свете дня, шел в темноте, ничего вокруг не видя, спотыкаясь и падая. Так, однажды, он вышел к городу. Здесь ночные улицы освещались огнями. Здесь было что-то близкое, знакомое душе, истощенной бесплодными поисками хоть какой-нибудь тропинки. Канули в небытие те времена, когда все было легко и просто, когда путь освещал фонарик.
Чертика растрогали ожившие воспоминания. Интересно, подумал он, а где был все это время Тополь? Почему вернулся только сейчас? Или все это бред, какая-то волшебная песня, заставляющая воображать невесть что?..
— еще раз спел Тополь и умолк. Теперь играла только музыка. А певец смотрел на Чертика с грустной надеждой. Его тревожный взгляд миновал вооруженных охранников и замер. Он будто спрашивал — «Ну же, ты помнишь? Помнишь?»
Чертик улыбнулся. Это было так необычно для него, но он даже не обратил внимания на забытые ощущения. Заключенный, вновь обретший имя, поднял скованные руки и сделал такой же жест, как Тополь недавно — провел дугу от макушки. Теперь он знал, что среди длинных черных волос затерялся тот жгутик, на котором некогда висел фонарик. Или все-таки нет? Что ж, теперь Тополь наверняка даст ему знать о правдивости вернувшихся воспоминаний. Вот он увидел его жест… И счастливо улыбнулся. Музыка повторила свой круг.
— Наше обещание все еще живет! — радостно запел, почти прокричал Тополь, вскидывая руку к темному небу. И тут Чертик заметил, что в ней что-то сверкнуло. Но многочисленные зрители ничего не заметили — их словно вообще не было здесь, хотя крики и говор говорили об обратном.
Никто не проследил взглядом за шариком света, который Тополь бросил вперед. Стражники не отреагировали, когда в скованные руки Чертика мягко приземлился маленький огонек. Едва коснувшись его ладоней, он рассыпался в пыль…
— Помнишь ангела слова? — пропел Тополь с заговорщицким видом.
И Чертика, совсем как тогда, на холме, что-то резко толкнуло. С бешено колотящимся сердцем он метнул взгляд на человека с длинными серебряными волосами. Теперь он стоял вполоборота к Чертику, скосив на него взгляд и виновато улыбаясь. В следующий момент он растворился в воздухе, будто его никогда и не было здесь.
Следующим утром все последствия гуляния убрали, и невозможно было поверить, что ночью здесь проходило такое волшебное празднество. Пыльная площадь вновь стала пыльной площадью, и хранила в себе не музыку и огни, а приглушенный злорадный говор и куда более мрачные сооружения, нежели сцена. Двое приговоренных уже успели их посетить; оставался только Чертик. Долго ждали его люди, пылая огнем ненависти и скорби. И вот, наконец, его повели через площадь.
Его руки, как и на празднике, были опущены под тяжестью оков, но даже толпа заподозрила нечто неладное, глядя на него. Он не выглядел невозмутимым и безразличным ко всему, как вчерашним утром на суде. В нем не было ни печали, ни страха — ничего, что так надеялись увидеть жаждущие отмщения люди. Лицо приговоренного было спокойно и… счастливо. Лишь крохотная толика грусти была в этом счастье: он жалел, что нельзя еще раз увидеть улыбку Тополя. Его не было в этой собравшейся толпе.
Но перед тем как сделать последний шаг навстречу своей смерти, Чертик обернулся и бросил взгляд за стены города. Туда, где, был уверен он, на том самом холме, с которого они когда-то наблюдали звездопад, сидел Тополь и с улыбкой ждал, ждал… Чего? Это было загадкой для Чертика. Но он на всякий случай улыбнулся, надеясь, что если Тополь и холм этого и не увидят, то хотя бы почувствуют. Он был так благодарен им за вернувшиеся воспоминания и воцарившийся мир в душе.
С легким сердцем он шагнул вперед, отдавая себя в распоряжение палача.
Темнота рассеялась так же внезапно, как и наступила. В голове смешались самые разные, но такие близкие друг другу картины — темная ночь, падающие звезды, праздничная музыка. Однако все это меркло и бледнело по сравнению с фонариком, весело светившим прямо перед глазами.