— Как оказалось, это необычайно богатое место. Каждая заявка там стоит миллион долларов и выше. Ра-зобрали эти заявки только на-днях.
— Я помню нашествие на этот ручей.
— Словом, весь ручей теперь покрыт заявочными столбами, и даже все его притоки. Но вдруг выяснилось, что участок номер три, ниже «Открытия», никем не занят. Ручей так далеко от Даусона, что комиссар предоставил шестидесятидневный срок для регистрации после фактической заявки, и все заявки, за исключением третьего номера, были зарегистрированы. Заявочные столбы на нем поставил Сайрус Джонсон. Но он исчез. Умер ли он, пошел ли вниз по реке — об этом никто не знает. Через шесть дней истекает срок подачи заявления. Человек, который поставит там столбы и первый зарегистрируется в Даусоне, получит этот участок.
— Миллион долларов! — пробормотал Кит.
— Джилкрист, которому принадлежит соседний участок, промыв один таз, получил золота на шестьсот долларов. А участки рядом еще богаче.
— Но почему же никто об этом не знает? — скептически спросил Кит.
— Скоро узнают все. Хорошая собачья упряжка через двадцать четыре часа будет стоить здесь бешеные деньги. Как только кончится обед, вы отправитесь в дорогу. Я все устроила. Придет индеец и принесет вам письмо. Вы прочтете письмо, притворитесь, что очень взволнованы, извинитесь и уйдете.
— Нет… Я не хочу расставаться с вами так скоро…
— Глупости! — шалотом воскликнула она. — Вы должны выехать сегодня же ночью. Надо достать собак. Я знаю две подходящие запряжки. Одна у Гансона — семь больших собак. Он просит по четыреста долларов за каждую. Сегодня это дорого, но завтра это будет дешевкой. Затем у Ситки Чарли есть восемь малемутов, за которых он просит три тысячи пятьсот. Завтра он Рассмеется, если ему предложить пять тысяч. У вас тоже есть собаки. Но не мешает скупить за ночь все лучшие запряжки. Вам предстоит путь в сто десять миль, и собак надо будет менять возможно чаще.
— Я вижу, вы хотите, чтобы я во что бы то ни стало принял участие в этой гонке.
— Если у вас нет денег на собак, то я…
Кит не дал ей договорить.
— Собак я могу купить сам. Но не думаете ли вы, что это азартная игра?
— После ваших подвигов на рулетке в «Лосином Роге» азарт вас едва ли испугает, но — это спорт. Гонка на приз в миллион долларов. Вам придется состязаться с лучшими здешними гонщиками. Большой Олаф в городе. Он — самый опасный ваш соперник. Аризона Билль тоже примет участие. Все внимание будет сосредоточено на них.
— И вы хотите, чтобы я выступил в роли темной лошадки?
— Конечно. В этом и заключается ваше преимущество. С вами не будут серьезно считаться. Ведь вас до сих пор считают чечако. Вы еще и года здесь не живете. Пока вы не придете первым к финишу, никто вас и не заметит.
— Значит, темной лошадке придется показать свой класс на финише? — сказал Кит.
Она утвердительно кивнула головой.
— Пока вы не выиграете заявки на Моно-Крике, я никогда не прощу себе, что я подвела вас на Сквау-Крике.
Кит почувствовал, что ее слова заставляют кровь быстрее двигаться по его жилам. В ее глазах он прочел весть более важную, чем весть об участке, на который Сайрус Джонсон не успел сделать заявку. Он пожал ей руку под скатертью.
«Что скажет Малыш?» — подумал он. Почти ревниво смотрел на фон-Шредера и Джонсона. Неужели они не замечают необыкновенной прелести этой девушки?
— Аризона Билль — белый индеец, — продолжала она. — А Большой Олаф — охотник на медведей, король снегов, могучий дикарь. Он выносливее любого индейца и никогда не знал другой жизни, кроме жизни в морозной пустыне.
— О ком вы говорите? — спросил через стол капитан Консадайн.
— О Большом Олафе, — ответила она. — Я рассказывала мистеру Беллью, какой он замечательный ездок.
— Вы правы, — прогудел капитан басом. — Большой Олаф лучший ездок на Юконе. В тысяча восемьсот девяносто пятом году он провез правительственные депеши после того, как два курьера замерзли в Чилькуте, а третий провалился в полынью на Тридцатой Миле.
Кит, не торопясь, ехал к Моно-Крику. Он боялся утомить своих собак до главной гонки. Кстати, он изучал каждую милю тропы и отмечал места, где ему придется менять собак. В этом состязании приняло участие столько народа, что все пространство в сто десять миль было похоже на один сплошной поселок. По всему пути были расположены пункты для смены собак. Фон-Шредер, принявший участие в состязании исключительно из спортивных видов, имел одиннадцать упряжек, то есть мог менять собак каждые десять миль. Аризона Билль удовлетворился восемью запряжками. У Большою Олафа было семь запряжек, — столько же, сколько у Кита. Кроме них, в состязании приняло участие сорок человек. Гонки с призом в миллион долларов случаются не каждый день. Цены на собак удвоились и учетверились в результате бешеной спекуляции.
Участок номер три ниже «Открытия» находился в десяти милях от устья Моно-Крика. Остальные сто миль надо было проехать по замерзшему руслу Юкона. На третьем номере было пятьдесят палаток и триста собак. Заявочные столбы, поставленные Сайрусом Джонсоном, все еще стояли на своих местах, и каждый участник состязания обходил весь номер третий десятки раз: дело в том, что скачке с собаками предшествовала скачка с препятствиями. Каждый должен был поставить сам свои заявочные столбы — два центральных и четыре боковых. Для этого надо было дважды пересечь резку и только после этого можно было гнать своих собак в Даусон.
Было постановлено, что участок откроется для новой заявки ровно в двенадцать часов ночи, в пятницу. До тех пор никто не имел права ставить столбы. Таково было распоряжение комиссара, и, чтобы оно выполнялось, капитан Коноадайн отправил на Моно-Крик отряд конной полиции. Время, во избежание споров, должен был установить, по своим часам, лейтенант Поллок.
Тропа шла по узкому руслу Моно-Крика и была похожа на канаву в неполных два фута ширины, так как по обеим ее сторонам возвышались огромные сугробы. Для всех было задачей, как по такой узкой дороге смогут тронуться со старта сорок саней и триста собак.
— Ну, и давка же будет тут, — говорил Малыш. — Тебе, Кит, придется пробиваться силой. Если бы даже речка была гладкая, как каток, и то на ней не разъехались бы и десять запряжек. Все смешаются в одну кучу прежде, чем тронутся в путь. Если кто-нибудь загородит тебе дорогу, дай мне расправиться с ним.
Кит расправил плечи и таинственно улыбнулся.
— Нет, нет! — встревоженно закричал Малыш, — что бы ни случилось, сам ты драться не должен. — Ведь ты не сможешь погонять собак, если повредишь суставы, а ты непременно повредишь руку, если вздумаешь разбить кому-нибудь морду.
Кит кивнул головой.
— Верно, Малыш, я не имею права рисковать.
— Запомни, первые десять миль собак буду догонять я, — продолжал Малыш. — А ты береги силы. Я довезу тебя до Юкона. Знаешь, что придумал Шредер? Он поставил свою первую смену за четверть мили вниз по ручью и узнает ее по зеленому фонарю. Мы устроимся не хуже. Я сторонник красного цвета.
День был ясный и морозный, но к вечеру небо закрылось облаками, словно одеялом, и ночь пришла темная и теплая; надо было ждать снегопада. Термометр показывает пятнадцать градусов ниже нуля, а для Клондайка зимой это очень тепло.
За несколько минут до полуночи Кит оставил Малыша с собаками в пятистах ярдах ниже по речке и присоединился к золотоискателям, на участке номер три. У старта собралось сорок пять человек, жаждущих получить миллион, который Сайрус Джонсон оставил в промерзшем песке. Каждый золотоискатель, одетый в тяжелую парку из бумажной ткани, похожую на халат, тащил шесть кольев и большой деревянный молоток.
Лейтенант Поллок, в медвежьей шубе, посмотрел на часы при свете костра. До полуночи оставалась одна минута.
— Приготовьтесь! — сказал он, поднимая в правой руке револьвер, а в левой часы.
Сорок пять капюшонов было откинуто назад, сорок пять пар рукавиц снято, сорок пять пар ног, обутых в мокассины, уперлось в утоптанный снег. Сорок пять кольев воткнулось в землю, и сорок пять молотков взвились в воздух.
Раздался выстрел, и молотки опустились. Сайрус Джонсон потерял свои права на миллион. Во избежание давки, лейтенант Поллок распорядился, чтобы первым забивался нижний центральный кол, вторым — юго-восточный, затем остальные три угловые столба и, наконец, верхний, центральный.
Кит вбил свой кол и вместе с другими двинулся дальше. По углам участка горели костры, и возле них стояли полисмены со списками в руках и проверяли участников состязания. Каждый должен был назвать свою фамилию и показать полисмену лицо. Это делалось для того, чтобы избежать подставных лиц, которые могли вбивать столбы, в то время как настоящий хозяин уже мчался на регистрацию.
В первом углу Кит и фан-Шредер поставили свои столбы в одно время. Едва они стукнули молотками, каких окружила толпа переругивающихся людей. Пробившись сквозь толчею и назвав полисмену свое имя, Кит увидел, как барон столкнулся с чем-то и упал в снег. Но Кит должен был торопиться. Кто-то опередил его. При свете костра он увидел перед собой широкую спину Большого Олафа. На юго-западном углу он и Большой Олаф вбили свои колья рядом.
Не легка была эта предварительная скачка с препятствиями. Участок, в милю длиной, был усеян покрытыми снегом кочками. Все кругом спотыкались и падали, и Кит тоже не раз падал на четвереньки. Один раз Большой Олаф упал прямо перед ним и сбил его с ног.