Игорь не успел ответить.
— Пойди, пожалуйста, помоги Мэри на кухне. Ей трудно одной.
— Сейчас, папа.
— Я говорю, пойди и помоги Мэри,— сказал Астахов тверже.
Хольц, стоявший у окна, произнес спокойно:
— Ну вот, кажется, к нам идет начальство.
В холл гостиницы вошел Фарадж в сопровождении нескольких автоматчиков из местных в маскировочных комбинезонах. Часовые отдали ему честь. Автоматчики остались рядом с часовыми, а Фарадж прошел а середину холла. Он был холоден и официален.
— Здравствуйте, господа, мое имя Фарадж. Я сотрудник отдела прессы временного революционного правительства. Пришел к вам по поручению премьера Фарутдина. Прошу садиться...
— Спасибо, — скривил губы Mopp.— Нас посадили еще вчера.
Фарадж не реагировал на шутку.
— Фотоаппараты, магнитофоны убрать,— он небрежно потряс кистью руки, будто отгоняя мух,— лучше и блокноты... Останутся только господа журналисты.
Астахов и Игорь ушли. Мэри замешкалась.
— Вы журналистка?— обратился к ней Фарадж сухо.
— До этого не докатилась...— заверила Мэри к ушла вслед за Астаховым.
Журналисты выжидающе смотрели на гостя. Кларк — набычившись, Mopp — готовый взорваться каждую минуту, Максвелл — с любопытством, Катлен, кажется, не без кокетства, Стэннард протирал очки, и определить выражение его близоруких глаз было трудно. Хольц, как всегда, оставался невозмутимым.
Фарадж обвел всех взглядом.
— А где же седьмой ваш коллега?
— Нас шестеро,— сказал Кларк.
— Да? А мне показалось, что...
— Скажите, по какому праву вы держите нас?..— перебил его Кларк.
— Мне поручено,— в свою очередь, перебил Фарадж, и голос сотрудника печати звучал властно к недружелюбно,— выразить вам, господа, недоумение правительства республики и лично премьера содержанием телеграмм, которые вы собирались отправить ночью в Нью-Йорк.
— Почему собирались? — вскинул голову Кларк.— Мы отправили их.
— К счастью, нет.
— Перехватили?! — бросил Mopp.
— Нет, просто не было связи. Вам посчастливилось.
— Нам?!
— Да, потому что в этих телеграммах все ложь — от начала до конца. Наше восстание народное, а вы пишете о каких-то иностранных офицерах, иностранном снаряжении...
— Вот что,— решительно остановил Фараджа Кларк.— Ваш совет министров может недоумевать, сколько ему угодно. Но прежде всего он обязан освободить нас из-под стражи и предоставить нам связь с Нью-Йорком.
— Как раз об этом я пришел с вами говорить,—ответил Фарадж.— Вы получите свободу немедленно, как только исправите свою ошибку и окажете помощь восставшему народу.
— Какую помощь, какому народу?— насмешливо спросил Максвелл.
Из комнаты Астахова донесся звук кларнета.
— Что это?— вздрогнул Фарадж.
— Управляющий,— пояснил Стэннард.— Он у нас музыкант...
— Вы должны подписать коллективное заявление для крупнейших газет мира,—сказал Фарадж.
— О чем заявление?—спросил Mopp.
— О том, что в восстании на Баданге участвует только народ этой страны, возглавляемый повстанческим правительством. Никакого иностранного вмешательства нет.
— А если мы не подпишем такого заявления?— спросил Кларк.
— Правительство Фарутдина не отвечает за вашу судьбу.
Раздался звонкий смех Катлен. Она приблизилась к Фараджу.
— Вы наивный человек, наш симпатичный сотрудник отдела прессы. Стоит мистеру Кларку да и всем нам в течение двух дней не передать очередных корреспонденций, наши редакции поднимут такой международный тарарам, что вам и вашему правительству...
— Вы находитесь в центре революционного восстания,— прервал ее Фарадж.— Если народ узнает о содержании клеветнических телеграмм, которые вы собирались послать в свои газеты, никакой тарарам не спасет вас от пули, мадемуазель...
— Да вы понимаете, что говорите? — ужаснулась Катлен.
— Мне приказано передать, что это не касается только одного из вас.
— Кого?— спросил Кларк быстро.