Он вошел в холл отеля, сопровождаемый двумя автоматчиками в маскировочных комбинезонах. К нему бросился Mopp.
— Советский шпион,— заговорил он горячо — Он сознался! Он держал в руках здешнее правительство. Представляете? Мне нужна немедленная связь с редакцией. То есть нам всем, конечно, нужна.
— Кто сознался? Астахов?— спокойно спросил Калишер и не спеша поставил раскрытый зонт на пол сушиться.
Журналисты удивленно смотрели на него.
— У нас были подозрения,— объяснил Калишер.— Даже хотели брать его сегодня. Но никогда не думал, что сам сознается, да еще так скоро. Шкуру спасает...
Он подошел к стойке, выпил кока-колы.
— Уф, жарища, нет сил. И кому пришло в голову в такую погоду делать революцию? Где он?
Калишер вошел в комнату, где лежал Астахов, увидел его на кровати, подошел, взял руку, профессионально пощупал пульс, поставил диагноз:
— Сердце.
Игорь за столом перелистывал кучу шифровальных блокнотов, принесенных с чердака.
— Изучаете?— поинтересовался Калишер.
Игорь ничего не ответил.
— Я боюсь, как бы молодой его не прикончил,— тихо сказал Mopp.
— Не прикончит,— усмехнулся Калишер и крикнул громко:— Носилки и в штаб, там его приведут в чувство.
Один из солдат повернулся, чтобы выполнить приказание, но к Калишеру бросилась Мэри.
— Умоляю вас, не трогайте, ему нужен абсолютный покой. Пришлите врача, прошу вас!..
Поразмыслив мгновение. Калишер остановил солдат.
— Ладно, отставить носилки. Врача пришлем.
Он достал пилюльку из своей крошечной коробочки, поморщившись, положил ее под язык и заключил философски, с явной жалостью к самому себе:
— Все под этим...— И вышел в холл.
Там Mopp, интимно взяв его под руку, сказал вполголоса:
— Мистер Калишер, я давно подозревал, что тут дело нечисто. Мои друзья могут подтвердить. Поэтому будет справедливо, если мою телеграмму об Астахове отправят первой.
Калишер понимающе кивнул — само собой, мол, разумеется, деликатно высвободил руку и сказал громко:
— Господа, после всего, что вы видели, я думаю, к тем двум плюсам, которые у нас есть, присоединятся остальные. Коллективное заявление, о котором просит премьер. Его надо подписать всем. Без этого ни о каких телеграммах ни про Астахова, ни про что бы то ни было другое не может быть и речи. Есть наверху свободная комната?
— Да,— ответил Mopp за всех,— номер три.
— Каждого из вас я вызываю наверх и держу не более пяти минут. Достаточное время, чтобы обменяться мнениями по интересующему нас вопросу и подписать или не подписать текст заявления. Помня вчерашнее недоразумение, я буду держать при себе двух вооруженных солдат.
— А вы психолог,—сказала Катлен.
— Поверьте, это высший комплимент для меня, мадемуазель. Кто первый?— Он улыбнулся даже как-то игриво:— Кто первый подпишет заявление, первый пошлет телеграмму о русском разведчике.
Сразу же поднялись Стэннард, Mopp, за ними медленно — Катлен.
— Я пошутил,— развел руками Калишер,— первым я должен пригласить мистера Кларка.
— Почему?— обиделся Mopp.— Всегда и везде Кларк?
Калишер не обратил на вопрос внимания.
— У меня есть важные вести для вас, мистер Кларк, лично.
Кларк поднял голову, испытующе взглянул на Калншера, желая понять, что тот знает.
— Заходите, поговорим,— сказал Калишер и пошел наверх. За ним двинулись два солдата в масккомбинезонах. Кларк тяжело поднялся с кресла.
Максвелл подошел к старому музыкальному автомату, бросил монетку, нажал кнопку. Послышалась мелодия «Последнего танго». Кларк обернулся, понял, кивнул Максвеллу и медленно пошел наверх к Калишеру. В спину ему смотрели все, кто остался в холле.
К Максвеллу подошел Игорь.
— Что вам?— обернулся Максвелл
— Чепуха какая-то... Зачем отцу надо было печатать это?— Игорь протянул Максвеллу склеенные им на листе бумаги обрывки инструкции.
— Что это?
— Посмотрите, у нас дома и машинки-то такой нет...
Максвелл взглянул рассеянно, прочел несколько строк и вдруг заинтересовался.
— Буква «К» западает.—сказал он.— Это Калишер.
В это время Кларк входил в номер гостиницы, который Калишер выбрал для беседы с журналистами. Часовые были там же. Кларк подошел к столу, за которым сидел Калишер, и остановился в ожидании.