— Не знаю, мэм, я не ем ветчины.
— О, извините, ради Бога, я не хотела вас обидеть. А как насчет рубленой селедки?
Она постучала ручонкой по прилавку, — зазвенели браслеты и в глаза мне ударили лучи как бы бриллиантовых колец.
— Многие люди любят рубленую селедку, — в голосе продавца прозвучала первая тоскливая нота.
— Неужели? Очень странно. Я ее в рот не беру. Я как раз подумываю о маслинах. Как вы считаете, какие лучше: зеленые или черные?
Я сделала рейд вдоль прилавка, вглядываясь в лица: они улыбались.
— Теперь самый важный момент — сыр. Вы убеждены, что «бри» первоклассный?
— Могу поклясться, — пробормотал продавец.
— А почему же он на «сейле»? Это меня настораживает. Ну, да ладно… полфунта… нет, лучше четверть.
— Что-нибудь еще, мэм?
— Не знаю, прямо… Может быть паштету… совсем чуть-чуть.
Продавец ринулся к паштету, но был остановлен.
— Да нет, не беспокойтесь, я раздумала. — Она уставилась на халву.
Продавец прикрыл веки, как засыпающий воробей. Мне показалось, что он вот-вот упадет в обморок. Очередь добродушно улыбалась.
Халва старушку не пленила, и она переключилась на творог.
— Я раньше у вас «фарм-чиз» покупала, а теперь моя соседка миссис Кэмбл показала мне одну итальянскую лавку: там потрясающая рикотта! Так что творога я брать не буду.
— Что-нибудь еще, мэм?
— Well… Не знаю… Дайте мне подумать… Я сейчас вернусь.
Я посмотрела на часы. Старушка развлекалась 17 минут и удалилась в розовом блеске своих панталон. А что продавец? Запустил в нее колбасорезкой? Ничего подобного. Он только обвел смирную очередь беспомощным взглядом и тихо пробормотал: «Would you believe it?»
Вот уже сколько месяцев, следя за событиями в Иране, я вспоминаю эту нелепую житейскую сценку. И странные возникают у меня ассоциации… Когда вижу по телевизору оголтелые толпы с портретами полубезумного айятоллы, терпеливых американцев и кроткого президента, мне кажется, что Джимми Картер вот-вот обведет растерянным взглядом нашу планету и с тихим отчаянием спросит: «Would you believe it?»
Как видно невооруженным глазом, — название это полемическое. И по любимому выражению советских журналистов «где-то перекликается» с названием известной книжки Амальрика.
Но почему, спросите вы, до 1992? А потому, что наща бывшая родина любит предпринимать оккупационные эскапады каждые 12 лет. Посудите сами:
1956 г. — Подавление Венгерского восстания,
1968 г. — Оккупация Чехословакии,
1980 г. — Вторжение в Афганистан.
Конечно, соблазнительно ускорить события и, не дожидаясь следующей даты, захватить Иран, Китай и Египет с Израилем. Но… чревато. Эти страны могут воспротивиться. Возьмите тот же Иран. Весь мир во главе с США трепещет перед военной мощью иранских студентов во главе с престарелым айятоллой.
А Америка — страна миролюбивая с пацифистским уклоном. Вполне может дать себя завоевать. Ну, посердится немного, ну, играть не захочет в Олимпийские игры, а потом отойдет.
— Come on, — возразят мне, — на Американскую землю не вступит вражеская нога! Не забывайте, наконец, об океане, даже о двух океанах!
А как насчет: «Нам нет преград на море и на суше Нам не страшны ни льды, ни облака».
Так что, доживут ли США до 1992 года, — вопрос не такой уж праздный.
Интригующее заглавие, не правда ли? К сожалению, не я его придумала. Так назывался хвалебный подвал, появившийся летом 1975 года в газете «Ленинградская правда». Панегерик был посвящен американцу по имени Деннис Смит и приурочен к его визиту в СССР.
Кто же этот человек? Ему за тридцать, он русоволосый, с застенчивой улыбкой и кроткими, очень печальными серыми глазами. Любит играть на пастушеской дудочке и готов ночь напролет читать наизусть своего любимого поэта Йейтса. Деннис — ирландец, католик, сын кровельщика. По профессии — пожарный. Семнадцать лет работает в пожарной команде в Южном Бронксе, где количество убийц, наркоманов, поджигателей и проституток на квадратную милю больше, чем в любом месте Соединенных Штатов Америки. Его пожарная команда — самая загруженная в Нью-Йорке: она выезжает по тревоге 700 раз в месяц. Однажды он написал о себе: «Мы отличаемся от остальных людей, работающих в этом городе: банкиров, официантов, продавцов… Для них само собой разумеется, что вечером они вернутся с работы живыми и невредимыми, какими покинули свой дом утром. Пожарники в этом не уверены… Ни один пожар не похож на другой и каждый — смертельный риск».
Несколько лет назад Деннис был свидетелем чудовищного пожара, в котором погибло двадцать пять человек.
— Что мне оставалось делать, — вспоминает он, — разве что написать об этом.
— И Деннис Смит написал роман «Report from Engine Со 82».
Он рассказал о потомственных безработных, озлобленных и готовых спалить весь мир, о полупомешанных наркоманах, поджигающих свои жилища, о ложных вызовах, сделанных от скуки, и людях, помощь к которым поэтому опоздала. О погибших пожарных, успевших спасти человеческие жизни голыми обугленными руками… Миллионам американцев он рассказал страшную правду о Южном Бронксе. Вот почему его роман стал национальным бестселлером, был переведен на восемь языков и принес его автору мировую славу.
Докатилась она и до Москвы.
Простой парень, выходец из рабочей семьи. Прославился, критикуя Америку! Не писатель, а сокровище! И Союз советских писателей получил указание пригласить Денниса Смита в СССР.
Принимали его по-царски: в образцовых детских садах поили шампанским, в образцовых пожарных командах — коньяком. Банкеты сменялись балетами и снова плавно переходили в приемы. В вихре карнавала Деннис подружился с одним советским поэтом и, притомившись от пышных празднеств и пиров, поделился с ним тайной мечтой:
— Хотелось бы посмотреть, как люди живут… встретиться с кем-нибудь неофициально. Это возможно?
— В Москве, старик, едва ли, — честно ответил поэт, — очень уж ты на виду. Вот поедешь в Ленинград, там потише. Позвони моим друзьям, они с удовольствием покажут тебе жизнь изнутри.
И поэт дал Деннису наш телефон, да в суматохе забыл предупредить об этом нас.
…И вот, в один прекрасный день раздался телефонный звонок:
— Hello, my name is Dennis Smith, I’m an American writer from New York.