Что делать? Пассалоне зовет на помощь Нинку-Нанку. Коза тут же выскакивает из закутка. Изо рта у нее торчит недожеванный пучок травы.
— Бодай их, Нинка-Нанка! Бодай Головастика!
Но коза оглядывается, вскакивает на низкую каменную загородку и оттуда начинает наблюдать за ходом событий. Да еще с ухмылкой. Напрасно Пассалоне дергает веревку. Нинка-Нанка даже с места не двигается. Сальваторе защищается храбро. Но он боится, как бы не придавить зайчишку. В драке у Сальваторе оторвалась пуговица. Роккино дергается, царапает Сальваторе и наконец находит дыру в рубахе и высовывает мордочку.
— Это заяц! — кричит Булыжник.
— Ну да, заяц! Он мой. Вам-то какое дело? — не сдается Сальваторе.
— Эй вы, держите покрепче этого сопляка. Давай сюда зайца, мы его зажарим.
«Эх ты, Булыжник, кровожадный ты убийца, хуже гуардабассо. Только сил у тебя поменьше», — проносится у Сальваторе в голове.
Он рвется изо всех сил и отскакивает назад. Затем хватает зайца за уши и высоко поднимает над головой. Роккино со страху прижал задние лапы к белому брюшку.
— Что здесь жарить-то, Джузеппе? Смотри, какой он худой и маленький! И вдобавок больной.
Перед лицом такой смелости трое дружков на миг теряются. Они в нерешительности переглядываются, а Сальваторе уже бросился наутек.
Паоло и Головастик кидаются за ним вдогонку, но Джузеппе останавливает их:
— Ладно, успеем его слопать, когда станет пожирнее.
— Убийцы! — кричит им вслед Пассалоне, уверившись в том, что враги его уже не слышат.
Нинка-Нанка сердито щиплет траву, не забывая, однако, выбирать пучки посочнее и позеленее. Роккино, полумертвый от страха, дрожит мелкой дрожью под рубахой Сальваторе, а тот, обессилев, прижался к дереву. Пассалоне, растянувшись на спине, громко отдувается.
— А они за тобой не погонятся?
— Нет.
— Ты точно знаешь?
— Точно.
До чего упрямый этот Сальваторе! Раз сказал, значит, и переспрашивать нечего. Все они, калабрийцы, такие.
Сальваторе осторожно вынимает Роккино из-за пазухи. Зайчишка весь сжался; сердечко у него так и колотится. Сальваторе привязывает к заячьей лапе бечевку и бережно сажает зверька в траву. Прижав уши, Роккино застывает.
На листве играют солнечные пятна, призывно щебечут птицы. Птицы сливаются с листьями, с паутиной солнечных лучей, и, когда в просвете между дубом и буком проплывает облако, кажется, будто движется небо и над головой неторопливо кружатся деревья.
— Надо спрятать Роккино. Давай поищем местечко понадежнее, — говорит Сальваторе.
— Завтра.
— Завтра? Ты что, спятил, Пассалоне? Сегодня, сейчас же, иначе Роккино — смерть.
— А что искать-то?
— Тут, в лесу, спрятаны разбойничьи клады, разве не знаешь?
— Ну, знаю. Да что с того толку?
— А вдруг найдем дупло, полное монет? Монеты вынем, а в дупло посадим Роккино. И зайца спасем, и сами разбогатеем.
— Мы уж сколько раз искали, и все напрасно.
— Давай еще поищем.
Придется встать. Какой Сальваторе приставала! Конечно, ему об этом не скажешь, не то он разозлится. А ссориться с ним неохота, да и разбогатеть тоже не мешает. Ладно, поищем эти клады. Что-то поблескивает. Может, это сокровище? А вдруг…
— Сальваторе, смотри, что я нашел!
— Что?
— Колокольчик.
— Красивый. Что с ним делать?
— Повешу его Нинке-Нанке на шею.
— Он не звенит. Язычка нету.
— Тем лучше. Не то лесники сразу догадаются, что в лесу коза пасется. А это запрещено.
— А хорошо бы Нинке-Нанке колокольчик привязать.
— Может, хватит искать, Сальваторе?
— Нет, не хватит.
— Утром будет виднее.
— Да замолчи ты, Пассалоне, лучше работай.
— Завтра я принесу лопату.