Генерал согласился.
Летчика поместили в военный госпиталь, и врачи обследовали его. Прошло еще несколько дней.
Беспокойство генерала росло. И вдруг его осенила мысль: «Раз появилась загадка, то как бы здесь не была замешана женщина». Он начал немедленно действовать. Поехал к надпоручику и предложил ему поговорить с глазу на глаз. Тот не слишком охотно, но согласился.
Оставшись с надпоручиком в уединенном месте, генерал без обиняков заявил:
— Кончим с забавой. Собирай вещи и отправляйся на базу.
Надпоручик отреагировал на эти слова самым неожиданным образом. Было видно, что он глубоко взволнован, глаза его застлали слезы, он чуть не бросился обнимать генерала.
— Благодарю, товарищ генерал! — наконец произнес он. — Не могу я эти процедуры выдержать. От них с ума сойдешь.
Генерал понял, что наступила удобная минута.
— Так расскажи, что же произошло все-таки? — спросил он.
— Если вы разрешите, товарищ генерал, я бы лучше на базе, в подходящей обстановке… — колебался надпоручик.
Генерал разрешил. Правда, пришлось преодолеть определенную трудность. На базе не оказалось уединенного места. Но авторитет генерала сыграл свою роль и здесь.
Теперь они сидели вдвоем на нарах, и надпоручик рассказывал. Предвидение генерала подтвердилось в полной мере. Действительно, была девушка, студентка Ивета. Вместе с другими студентами сельскохозяйственной школы она находилась на весенних полевых работах недалеко от гарнизона, в котором служил надпоручик. Он обещал ей, что будет приезжать, но это удавалось не так часто, как он желал. Служба, собрания, участие в вечернем увольнении солдат — на другое времени не оставалось. Тогда он решил поздороваться с ней хотя бы с воздуха. При выполнении полетного задания немного отклонился и летал над полем, где работали девчата. «Она меня обязательно узнает», — решил он и опустился на высоту одноэтажного дома. Вдруг почувствовал удар. Зацепил крылом о дерево. «Плохо дело», — подумал он и постарался справиться с управлением самолета. С трудом это ему удалось.
Настроение испортилось, когда почувствовал, что скоро грянет гром. Он ведь знал, что генерал решительно наказывал за самовольное оставление зоны, определенной для полетного задания, расценивая это как верх недисциплинированности. Наказывал вплоть до отстранения от полетов.
Что же делать? И надпоручик принял дерзкое решение — отремонтировать самолет. Среди его друзей были хорошие механики, а трофейных самолетов в части хватало. Выбрали такое время, чтобы им никто не мог помешать, и, воспользовавшись недостатками в постановке учета техники, быстро отремонтировали самолет. Но царапину на голове замаскировать не удалось. Надпоручик решил сделать вид, что даже и не знает о царапине.
В течение всего рассказа надпоручик смотрел в землю и только теперь поднял глаза. Выражение лица его было крайне напряженным.
— Ладно, отпускаю тебе грехи, — произнес генерал. Надпоручик еле сдержал себя, чтобы не поблагодарить. То, чего он так боялся, от чего захватывало дыхание, уже позади.
— Товарищ генерал, полеты для меня стали смыслом всей жизни, — сказал генералу надпоручик, и вдруг у него непроизвольно вырвалось: — Лишить меня этого было бы не гуманно.
— Я тебе покажу гуманность, почернеешь, — резко ответил генерал и отошел.
Однако нашлись и так называемые «гуманисты».
Поручиков Вагнера и Ведрала привели в авиацию своеобразные представления о жизни летчика. Много денег, мало обязанностей, доброжелательное отношение на каждом шагу. Вокруг девушки… Широкие возможности выпить. Кое-что они действительно получили. В девчатах недостатка не было. Много пить, правда, не приходилось, так как денег часто не хватало. Хуже всего, что от них требовали работы. Особенно после февраля, когда к офицерам авиации предъявили больше требовательности.
«Мы гуманисты и не переносим диктатуру!» — выкрикивали они на тайных вечеринках «золотой» молодежи.
Их старались убедить. Предупреждали, что, если они будут так вести себя и дальше, плохо кончат. Ничего не помогало, даже взыскания. Когда оба сообща совершили грубое нарушение летной дисциплины, то были подвергнуты аресту.
«Смерть коммунистам!» — провозглашали они потом на тех же вечеринках.
Их представили к отчислению из армии, запретили летать. Пока ожидалось их назначение на какие-то административные должности, оба поручика стали хорошо оплачиваемыми бездельниками. В части они были редкими гостями, хотя там им можно было подыскать какую-нибудь работу.
Вагнер с Ведралом между тем имели иную заботу. С необычной для них энергией и пылом они разрабатывали свой план обеспечения пути к «гуманности». Само собой разумеется, воздушного пути.
Когда рано утром они пришли на аэродром, люди не особенно удивились. Ранний приход техников и летчиков в зависимости от задач, которые выполняла часть, был обычным явлением, а о положении этих двоих знали лишь немногие. Размахивая удостоверениями личности, добрались прямо к ангару.
— Стой! — окликнул часовой.
— Не дури, Маха, ты что, нас не знаешь? — спросили они и пошли прямо к нему. Парень растерялся. Не стрелять же ему в знакомых офицеров. Оба остановились около часового. В то время как Вагнер расспрашивал, не был ли тут дежурный, Ведрал вытащил из-под плаща толстый железный прут и ударил часового. Даже не вскрикнув, парень свалился на бетон.
Тревога была объявлена лишь в ту минуту, когда самолет оторвался от земли. До границы было не так уж далеко.
Когда генерала разбудили и доложили об угоне самолета, первым и единственным его вопросом был вопрос о состоянии здоровья часового.
— С ним плохо, — был ответ.
— Направьте врача части в больницу и через каждые два часа докладывайте мне, — приказал генерал и повесил трубку. — Если не выживет, это наша вина, — сказал он часом позже капитану в своем кабинете. — Занимаемся двумя негодяями, а парня в тяжелом состоянии оставили без внимания.
«Они избрали свободу, демократию и гуманность» — такими заголовками славила капиталистическая печать Вагнера и Ведрала.
«Героизм помог им уйти из коммунистического пекла» — такими подписями сопровождали их фотографии некоторые газеты.
«Приверженность к гуманизму принесла свои плоды», — изрекал какой-то борзописец.
А часовому она принесла тяжелое ранение.
Хотя генерал старался выглядеть спокойно и демонстративно давал понять, что его не интересует судьба двух перебежчиков, их действия привели его в ужас.
Современные самолеты-истребители советского производства были подготовлены к передаче чехословацкой военной авиации. О них много говорилось, и они оказались в центре внимания друзей и врагов. Заполучить такой самолет, о высоких качествах которого говорили специалисты во многих странах, стало заветным желанием многих на Западе. Обещания невероятных вознаграждений и роскошной жизни летчику, который первым приземлится в этом самолете на каком-либо из аэродромов «свободного мира», на советских летчиков, естественно, воздействия не имели. А вдруг подействуют в Чехословакии?
— Вот я все думаю, не могут ли у нас появиться другие вагнеры и ведралы? — доверительно поделился с капитаном своими заботами генерал.
— Мы должны доверять людям, — ответил капитан, хотя сам понимал, что все далеко не так просто.
— На пилоте, Елинек, держится авиация. Остальные должны обслуживать летчика так, как он желает, как он требует. Разговоры, что каждый важен, придуманы бюрократами в теплых кабинетах. Если послать таких в воздух, да еще в сложных погодных условиях, они бы обделались. Пока соединением командую я, ты в эту демагогию втягиваться не будешь! — поучал генерал.
Такой же однозначной была и генеральская практика. Кроме задач летчиков он более или менее интересовался лишь работой техников и механиков. Работников тыла он просто недооценивал, но особый зуб имел на врачей и сотрудников метеорологической службы. Это проявлялось при любых обстоятельствах, и люди на это реагировали по-разному. Некоторые приняли точку зрения генерала к сведению и старались избегать встреч с ним. Другие так легко не сдавались. На партийных собраниях подчеркивали важность всякой работы в войсках и выступали с робкой критикой сложившегося положения. Мучительнее всего переживали презрительное отношение генерала врачи. Однажды эти напряженные взаимоотношения вылились в эпизод с лошадью.
В армии на состояние здоровья военнослужащих стали обращать особое внимание. Был введен профилактический медицинский осмотр. Военнослужащие периодически должны были проходить диспансеризацию, в случае необходимости назначалось лечение.
Однако в авиационном соединении профилактические осмотры не получили распространения. Для летчиков система медицинских осмотров действовала исстари и проводилась основательно, в установленные сроки, но на остальной личный состав соединения эти мероприятия не распространялись, да они его и не интересовали.