Утром Заградник, как правило, уезжал в те места, где находились военные аэродромы. Из опасения, что может быть опознан, бродил на достаточном удалении от объектов и завязывал разговор с пенсионерами во время их прогулок. Себя выдавал за летчика, отдыхающего после летной аварии, а чтобы придать достоверность своей легенде, симулировал легкую хромоту. Старался вызвать интерес у пенсионеров различными историями из жизни летчиков. Пенсионеры не только слушали.
— А кто у вас новый командир? — спрашивали его кое-где и иногда сами называли имя и звание.
— Ну, как справляетесь с новыми самолетами? Почему прошлой ночью была тревога?
Такими вопросами они предоставляли Заграднику ценную информацию. Так постепенно шпион мог бы создать приблизительно верную картину размещения частей и обстановки в чехословацкой военной авиации. Он был доволен результатами своей работы. Лишь сжималось сердце, когда слышал высокое звание некоторых новых командиров: хорошо их знал, они были ему ровесниками.
«Сделали карьеру, — думал Заградник — А я ведь был летчиком не хуже, чем они. Но будет и на нашей улице праздник, когда начнем здесь хозяйничать», — старался он заглушить свою зависть.
В дальнейшем он ни на шаг не продвинулся в выполнении тех задач, которые перед ним поставили хозяева. Так и не удалось установить контакт и завербовать кого-либо из летчиков. Там, на Западе, когда его готовили к шпионской работе, задача казалась ему не особенно трудной. Теперь он убедился в обратном. За два года, которые им были растрачены за границей, многое изменилось в мышлении наших людей.
Но все же он не мог откладывать до бесконечности самую главную задачу. Поэтому, преодолев страх, решил появиться у бывшего товарища надпоручика Иежека. Свой выбор остановил на нем потому, что Иежек безразлично относился к занятиям, собраниям, политике, а главное — имел на Западе родственника, от которого Заградник привез приглашение приехать и обещание, что на первых порах в свободном мире он по-родственному проявит заботу и поддержку.
Однажды вечером в квартире Иежека раздался звонок.
— Это ты?! — приветствовал Заградника бывший товарищ, не особенно удивленный визитом. — Выпьешь коньяку? — спросил его, когда провел в глубь квартиры и попросил жену оставить их вдвоем.
Через полчаса Заградника арестовали.
— Свинья, — произнес он, когда его уводили.
— Хотел бы я знать, кто из нас свинья, — сказал Иежек и брезгливо поставил недопитые рюмки в раковину.
Суд приговорил Заградника к длительному сроку лишения свободы.
На одном из аэродромов соединения сгорел дотла деревянный барак, в котором размещался штаб полка. Ущерб был не особенно ощутим. Уже строилось новое, современное здание для командования полка. Ценою нескольких синяков и легких ожогов пожарникам удалось вынести из горящего барака все важные документы, на деле доказав, что их участие в соревнованиях пожарных команд и усилия, проявленные при этом, не пропали даром. Генерал наградил отличившихся на пожаре и принял меры, чтобы ускорить строительство нового штабного здания. Комиссия по расследованию установила, что пожар возник вследствие замыкания в электросети. Материалы чрезвычайного происшествия, которое вначале выглядело весьма драматически, были в конце концов сданы в архив.
Однако для личного состава полка дело этим не закончилось. Распространились слухи, что пожар был умышленно организован враждебными элементами, имеющими единомышленников на аэродроме.
Командиры и политические работники старались на собраниях и в личных беседах разрядить атмосферу, разъясняли причину пожара. Но все было напрасно. Наоборот, это словно подливало масла в огонь.
К этому добавилась авиационная катастрофа. При выполнении учебной задачи разбился надпоручик Черны; его нашли мертвым среди обломков самолета в нескольких десятках километров от аэродрома. Это была первая катастрофа на новом реактивном истребителе.
«Летчик допустил ошибку в работе по герметизации кабины и потерял сознание» — такой вывод сделала комиссия.
«Любыми способами хотят нас успокоить, вот и выдумали герметизацию. Черны не был дураком или новичком, — говорили между собой летчики. — Ясное дело — саботаж».
Нервозность возрастала. Жили вопросом: «Кто?» Кто является врагом среди личного состава? Кто станет следующей жертвой саботажа?
В такой обстановке вдруг стали поговаривать, что заместитель командира полка майор Поустка встречается с летчиками, уволенными из армии в 1948 году. В ближайшем городе их проживало тогда около двух десятков. Они работали в учреждениях бытового обслуживания, в торговой сети и т. п. Нередко собирались вместе, вспоминали старое время, слушали «Свободную Европу», высказывали недовольство по поводу «плохого» отношения к ним. В полку многие офицеры знали об этом и, если их даже специально приглашали, считали для себя правильным не иметь связи с бывшими летчиками.
«Майор Поустка с ними заодно. Кто знает, о чем они там договариваются, и не приложил ли он руку к последним чрезвычайным происшествиям?» — такие разговоры начались на аэродроме.
Командир полка вызвал Поустку и расспросил его.
— Я являюсь членом комитета футбольного отдела, — сказал майор. — Кратохвил — это бывший командир нашего полка, тоже член комитета и активный народный социалист. К коммунистам симпатий не имеет, но о футболе очень заботится и, если требуется, даже вкладывает собственные деньги. В мои обязанности входит находить хороших футболистов среди солдат. Поэтому я и встречаюсь с Кратохвилом. Несколько раз был у него дома и как-то даже встретил там остальных бывших летчиков. Но я быстро изложил свои дела и немедленно ушел.
Командир полка принял объяснение к сведению, и все как будто бы встало на свои места.
И вдруг в командование соединения пришел приказ об увольнении майора Поустки из армии. Причина — политическое недоверие. Генералу и капитану предлагалось объявить Поустке этот приказ лично.
— Чем будем мотивировать увольнение? — уже несколько раз задавал вопрос генерал. Капитан в ответ лишь пожимал плечами.
— Кто приказ подписал, тот знает за что. Наше дело — приказ выполнить, — заключил наконец генерал. Но капитан чувствовал, что эти слова неискренние, что за ними скрываются сомнения.
— За что? — спросил Поустка, когда ему объявили приказ.
— За утрату политического доверия, — повторил генерал.
— Но в чем же я утратил доверие? — хотел знать майор.
— Сам знаешь это лучше, — вмешался капитан, стараясь помочь генералу.
«Этого я так не оставлю, — решил про себя капитан, когда почувствовал, насколько пустым был его ответ. — Постараюсь, чтобы этот случай был основательно расследован».
Но он не постарался. За множеством разных задач он забыл об этом обещании, которое дал себе.
Надеясь, что все в конце концов прояснится, Поустка начал подыскивать себе работу в гражданских условиях. Ему удалось устроиться на автобазе шофером пятитонки.
— Возьмешь вот эту, — указал в первое же утро механик гаража на автомашину, один вид которой не вызывал никакого доверия. Когда Поустка в присутствии лукаво усмехающихся водителей попытался завести машину, мотор даже не чихнул.
— Это вам, генерал, не реактивный двигатель, — съязвил один из водителей под громкий смех остальных.
— А не забыл ли парашют, генерал? — присоединился второй остряк.
Поусткой овладела ярость. «Дам сейчас кому-нибудь в зубы, пусть попробует тогда шутить», — решил он про себя и незаметно стал присматриваться, с кого бы начать. Но потом принял другое решение: открыл капот, затем залез под машину, а когда вылез, была уже середина дня, зато на машине можно было ехать.
— Вряд ли это возможно, — засомневался механик гаража и подошел, чтобы убедиться лично. До сих пор он считал, что офицеры — это люди, которые могут прокормиться только в армии.
— А ты умелец, генерал, — сказал он минуту спустя с оттенком признания. Его прежнее представление об офицерах дало значительную трещину.
Когда на следующий день Поустка вошел в гараж, кто-то подал команду: «Смирно!» В первый момент Поустка по привычке принял команду как должное. Затем понял, что разыгрывание продолжается. «Без мордобоя не обойтись», — подумал он и глазами поискал, кто крикнул. Но, не разобравшись, кто подал команду, схватил за комбинезон у самого горла того водителя, который стоял поближе.
— Не имею охоты драться, генерал, — спокойно произнес водитель и в то же время движением, свидетельствующим о его значительной физической силе, отстранил от себя Поустку. — У меня еще с воскресенья болят руки. Удалось того парня убаюкать только в третьем раунде, — как бы с сожалением добавил он.
Поустка услышал, как остальные водители вздохнули с облегчением. «Измолотил бы так, что ты себя не узнал бы, генерал, — сказал один из них позднее. — Ведь он мастер спорта республики и в большинстве случаев побеждает нокаутом».