Юджин одним прыжком оказался в кустах, подхватил вещевые мешки и оружие, помахал немке, которая, ничего не понимая, сидела в кювете, и полез в «хорх». Пан Дулькевич устроился сзади, рядом с Михаилом, Юджин сел за руль.
Француз не успокаивался. Он поворачивался к пану Дулькевичу, махал руками, подскакивал на сиденье и все сыпал, сыпал словами как горохом.
— Мосье Раймонд Риго протестует, — сообщил Дулькевич. — Он требует, чтобы мы взяли его даму.
— Может быть, он станет утверждать, что его дама тоже француженка? — спросил Михаил, доставая из кармана на дверце огромный парабеллум.
— Нет, она немка.
— Так какого же черта надо вашему мосье... как его?
— Мосье Раймонд Риго, — напомнил Дулькевич.
— Спросите его, может, он пойдет с нами, если он честный человек?
— Мосье Раймонд Риго спрашивает, кто мы такие.
— Отрекомендуйте нас, пан Дулькевич, — попросил Михаил. — Расскажите господину Риго все и не утаивайте ни малейшей подробности.
— Мосье Риго интересуют наши намерения, — сказал пан Дулькевич после того, как добрых пять минут лопотал с французом.
— Наши намерения простые — бить фашистов.
— Он говорит, что это нереально.
— А нереально, так пусть вылезет из машины и идет к своей немке, — тормозя, сердито проговорил Юджин.
Дулькевич перевел это французу, и тот испуганно замахал руками.
— Нет, нет, — закричал он по-немецки. — Ваше общество мне импонирует. Только нельзя ли было бы захватить с собой графиню?
— Какую графиню? — не понял Михаил.
— Графиню Вильденталь, с которой вы так грубо обошлись. Мы должны отвезти ее домой.
— На войне как на войне, — вздохнул Михаил. — Кто это сказал? Кажется, ваш же Наполеон. Что поделаешь, графиня нам совсем не нужна.
— Но это же дама! — настаивал француз.
— Послушайте, господин Риго, — Михаил потерял терпение.— Давайте условимся. Или вы едете с нами и на какое-то время забываете о законах галантности, или же мы продолжаем путешествовать без вас...
— Пся кошчь! — отозвался поляк. — Мосье Риго не пожалеет, что попал в нашу компанию.
— Я жалею, что мы так грубо обошлись с дамой.
— Не волнуйтесь,— заверил француза Михаил.— Эта дама еще устроит за нами погоню. Не думаю, чтобы она так легко примирилась с потерей машины.
— Машина для нее мелочь. — Риго вздохнул. — Она не захочет потерять меня.
— Кто же вы ей? — непонимающе посмотрел на него Михаил.
— Ах, она меня так любила!..
— Она вас любила! — воскликнул пан Дулькевич. — Однако это до дьябла романтичная история!
— И запутанная. Как волосы в бороде апостола Павла, — живо добавил француз.
А «хорх» в это время неистово рвал воздух медными ноздрями радиатора, рвал и глотал, отбрасывая тугие струи вниз, на летящее шоссе.
— Ты сегодня как мед, Гильдхен! — воскликнул Рольф Мария Финк, входя в комнату и снимая высокую офицер-скую фуражку.
— Не говори пошлостей, — сказала Тильда.
— Но я же искренне, — стремясь придать своему лицу приветливое выражение, продолжал Финк. — Декольтированные женщины всегда напоминают мне комод с выдвинутым верхним ящиком. А тебе, Гильдхен, даже декольте идет. И потом, я вижу, за то время, что я у тебя не был, ты здесь все обновила. Эта лампа...— Он подошел к торшеру.— Что это за фигура? Ева? Прародительница наших грехов?
— Только не ваших, — перебила его Тильда.
— Ну, не наших, так ваших, разве не все равно? — согласился Рольф. — Но эта Ева чертовски симпатична! Где ты ее взяла?
— Не твое дело!
— Слава богу, что ты не принадлежишь к тем, кто не смеет оставлять без ответа вопросы штурмбанфюрера Финка, — самодовольно усмехнулся Рольф.
— Когда ты начинаешь ухаживать, ты противен, как касторка, — сказала Гильда.
— Не сердись, Гильдхен, — приложил руку к груди штурмбанфюрер. — Когда ты такая, я начинаю тебя бояться. Разрешишь посидеть?
— Садись.
Финк вынес фуражку в переднюю, не спеша вернулся в комнату, прошел в угол, где у изголовья тахты стояло глубокое плюшевое кресло. Старые пружины застонали, принимая тяжелый груз. Штурмбанфюрер почувствовал себя в привычной обстановке, повел плечами, еще раз пригладил жиденькие волосы и спросил:
— Позволишь закурить?
— Сколько угодно! — Гильда небрежно подвинула к Финку низенький лакированный столик японской работы. На нем была чугунная пепельница в виде средневекового немецкого замка и лежало несколько пачек сигарет: немецкие «Юно», французские «Шартр» и даже американские «Честерфильд».
— Откуда у тебя американские сигареты? — подозрительно взглянул на нее Рольф.