— Я прошел от Харькова до Львова. И везде жег. Там почти все дома покрыты соломой. Сухая как порох. Нам хорошо платили, конечно. За каждую избу.
— Сейчас вы, наверно, тоже зарабатываете хорошо?
— О, не говори! Я вижу, тебе хочется погреть руки возле нашего огонька. Ну, признавайся! Жаль, что у тебя акцент. Скажи еще что-нибудь по-английски.
— На этот раз вам придется, наверно, основательно поработать? — по-английски спросил Юджин.
— Нет, твой английский язык никуда не годится! Говоришь, как ученик гимназии. Нас выбросят в тыл на парашютах, мы захватим мосты через Маас, к которым через несколько дней должны будут пробиться танки Зеппа Дитриха. Группа ребят под руководством самого Отто Скорцени проберется в ставку верховного главнокомандующего и ухлопает этого их, как он у них называется.
— Эйзенхауэра?
— Вот-вот. Американцы называют его Айком. Ну, если до него доберется Отто Скорцени, то он только айкнет. Штандартенфюрер не таких субчиков отправлял в прогулку на небо.
— В гиммельсфартскоманду?
— Ну да!
— А помнишь, ведь я сегодня тебе тоже обещал вознесение на небо.
— Ну, ну... Ты не задавайся!
— Я пошутил. А после? Что будете делать дальше?
— Наше дело — устроить переполох. Остальное докончат танкисты. А мы подадимся в Альпы. На редут.
— На какой редут?
— Ты что — не слышал? Национальный редут Германии. Если Советам удастся прорваться за Балканы и в Альпы, они встретят в Австрии такой орешек, что поломают об него все свои зубы. Ясно тебе?
— А ну, сволота, поднимай руки вверх! — на чистейшем английском языке приказал Юджин.— И шагом марш вон туда, впереди меня.
— Да ты что, доннерветтер!
— Руки вверх!—Юджин потянул за рукоятку затвора автомата.— Я тебе покажу и Айка, и украинские села, и австрийский редут!.. Ну?!
— Ты что — опух?
— Ты липовый немецкий американец, а я настоящий американский немец. То-то! Ну, шевелись! И побыстрее!
Немец с поднятыми вверх руками полез наверх, к соснам. Снег сыпался из-под его новеньких американских ботинок, подбитых толстой подошвой из кожи техасских быков.
В сосняке их ждали. Кто-то заметил, что Юджин исчез со своего наблюдательного пункта, и Михаил послал Клифтона посмотреть, куда делся часовой. Англичанин вернулся быстро. Он торжественно вышагивал впереди, за ним шли эсэсовец и Юджин.
— Это кто? — спросил Михаил.— Земляка нашел?
— Мне земляк по одежде, а тебе по тому, что жег украинские села. Если хорошо потрясти эту штучку, окажется, что он всем нам «земляк». Гауптшарфюрер СС, поджигатель и убийца. Милости просим!
— Я никого не убивал! — крикнул эсэсовец.
— Предлагаю судить эту сволочь,— сказал Юджин.— Нашим партизанским трибуналом.
Все поднялись.
Михаил выпрямился, лицо его побледнело, когда он сказал:
— Представитель Польши майор Генрих Дулькевич!
— Так есть, пан командир! — вытянулся поляк.
— Назначаетесь председателем трибунала.
— Так есть!
— Представитель Чехословакии, композитор Франтишек Сливка!
— Здесь!
— Представитель Франции капрал Раймонд Риго!
— Да, мосье!
— Представитель Англии сержант Клифтон Честер!
— Да, сэр!
— Вы назначаетесь членами трибунала.
Эсэсовец вертел головой во все стороны, как старый волк в капкане. Здесь, наверно, собралась вся Европа, чтобы судить его, чтобы припомнить все преступления, все грехи, все зло, которое он причинил людям. Он упал на колени:
— Пощадите, помилуйте!..
Юджин уперся автоматом чуть ли не в спину эсэсовца, еле удерживаясь от желания вкатить в нее добрую очередь.
Пан Дулькевич одернул шинель, удобнее приладил на шее ремень автомата и обратился к Михаилу:
— Четное число, пан командир. Прошу назначить еще одного члена трибунала.