Больше Юджин не мог терпеть. Он оставил свой наблюдательный пункт, сбежал к сосне, что росла у самого шоссе, и, когда американец поравнялся с ним, тихо позвал:
— Хэлло! Парень, как ты сюда попал?
Тот испуганно прыгнул в кусты. Но кто же прячется в голые кусты зимой! Юджин, не теряя времени, вышел из своего укрытия.
— Ты что, испугался? — спросил он по-английски.
Увидев эсэсовца, «американец» немного успокоился.
Правда, из кустов не вылез, но лицо его снова приобрело самоуверенное, немного даже нахальное выражение.
— Фу ты черт,— сказал он по-немецки,— а я думал, это кто-нибудь из начальства.
— А я тебе не начальство? — начиная подозревать что-то недоброе, тоже по-немецки проговорил Юджин. Он намекал на свои унтер-офицерские погоны.
— У меня такое начальство знаешь где сидит? — солдат выразительно похлопал себя по штанам.— Я сам был фельдфебелем СС, а теперь вот, видишь...
— Перелицевали в американца?
— Перелицевали. Разве не видишь, доннерветтер?
— И ты говоришь по-английски?
— А что тебе сказать? — уже по-английски спросил бывший эсэсовец.
— Ну, например, что ты — болван.
— Это почему?
— Вырядился в американскую форму и разгуливаешь.
— А какое твое собачье дело?
— А такое, что у нашего отряда специальное задание: вылавливать таких субчиков, как ты, и посылать в гиммельсфарткоманду.
— За что?
— За разглашение военных тайн!
— Какая же здесь тайна? Просто собрали со всей немецкой армии ребяток, которые знают чуть-чуть по-английски, приехал к нам штандартенфюрер Отто Скорцени и готовит грандиозную диверсию. Ему, видишь ли, мало Муссолини, за которого фюрер объявил Отто народным героем «третьей империи» и из капитана сразу сделал полковником.
— Так, значит, и я мог бы попасть в вашу банду? — засмеялся Юджин.
— А ты знаешь английский?.
— Немного.
— А ну, скажи что-нибудь.
— Ну, я могу сказать, что ты отменно поцеловал эту Деву!
— Плоховато ты говоришь. Акцент слышен. Вряд ли тебя возьмут. И на мускулы не посмотрят. Правда, наше начальство любит таких здоровенных лоботрясов. А это серьезно, что ты вылавливаешь здесь липовых американцев?
— Нет, наша группа выполняет специальное задание. Я просто хотел тебя напугать. Нет сигаретки?
— Как это нет! Самый настоящий американский «Кемел»!
«Американец» достал четырехугольную пачку с оттиснутым сверху рыжим верблюдом.
— Есть даже резинка. Все как у настоящих американцев. Нет только оружия.
— Почему это?
— Никак не могу достать. Какой-то пролаза закупил нам автоматы и пулеметы, но транспорт запаздывает. Отто страшно нервничает. Через несколько дней мы должны идти на акцию, а у парней ни одной пукалки. Сидим в казармах, две тысячи солдат и офицеров, и на всех — одна винтовка у часового возле ворот и еще восьмимиллиметровый пистолет у Скорцени. Он уже где-то добыл. Носит в белой брезентовой кобуре, нацепил прямо на пуп. Задается, зараза!
— Значит, вы воюете с женщинами?
— Стараемся, как можем. Фельдфебель у нас скотина, за каждую ночь отлучки берет двенадцать марок!
— И тебе жалко двенадцать марок?
Не в этом дело! Жалко отдавать их этой твари фельдфебелю. Я ведь сам такой же фельдфебель. Фюрер ничего не жалеет для нашей победы, а я буду жалеть какие-то двенадцать марок! Тем более что приехал с Восточного фронта.
— Ты был на Восточном фронте? И вернулся целым?
— Еще привез полный карман денег!
— Фронтовикам всегда хорошо платили.
— Ты думаешь, я был на передовой? В айнзатцкоманде!
— Ловили партизан?
— Хуже: жгли украинские села!
— Ну, это действительно не солдатское дело!