— Я… не боюсь тебя, Шино-кун, — я подняла голову.
Шино осторожно погладил меня по щеке, заглядывая в глаза, а потом нежно поцеловал.
Этот неловкий разговор, тем не менее, позволил мне немного расслабиться, потому что, как только я ощущала его… орган, то совершенно иррационально накатывали страх и дурнота. Вроде бы мне было хорошо и я люблю Шино… а воспоминания о Джибачи, помноженные на предупреждение ирьёнина, заставляли меня внутренне сжиматься от ужаса. Мне не хотелось испытывать с Шино то же, что и с кузеном: Шино я любила, а Джибачи ненавидела.
Мне подумалось, что Шино это чувствует, поэтому не проявляет слишком резкую инициативу и ни разу не показывал свою силу. Например, тогда он не навалился на меня сам сверху, а позволил самой контролировать ситуацию.
Но одновременно мне хотелось… сделать Шино приятно, порадовать его как мужчину. Так сладко было, когда он шептал моё имя и говорил, что хочет. Когда он позволял раздевать себя и гладить. Его мышцы так здорово чувствовались, такие крепкие. Он так смотрел на меня.
— Я принёс Джоо-чан тёплое одеяло, — вечером, когда обаа-сама уже ушла спать, зашёл ко мне Шино.
В конце месяца Петуха и в Конохе похолодало. Шиби-сама за ужином сказал, что обычно такая погода длится до Нового года, иногда, очень редко, даже падает снег.
— Спасибо, Шино-кун, — забрала я большое стёганое одеяло, повернулась, чтобы положить его на футон, и почувствовала горячие крепкие руки, обхватившие меня. Шино обнял меня сзади и вдыхал запах волос, целуя шею и ухо.
У меня даже ноги чуть не подкосились: и от неожиданности, и от того, как это было классно. По коже побежали мурашки. Я только склонилась, убрала волосы на одно плечо, чтобы не мешались, и откинула голову ему на плечо, практически расслабившись в его руках. Его ладони скользнули по моему животу, а потом поднялись выше. Словно убедившись, что я не против, он коснулся моей груди, и я явственно услышала тихий стон. Постепенно он осмелел и гладил меня уже не так невесомо. Мне это нравилось. Когда он осторожно обводил соски, прошивало необычными ощущениями, стало очень тепло, почти жарко.
Стоять не было никаких сил, поэтому мы легли на футон лицом друг к другу, и Шино продолжал меня гладить и целовал. Я настолько потерялась в происходящем, что закинула на него ногу и обвила руками шею, подставляя губы, горло, грудь. Ослабив завязки нагадзюбана, в котором я собиралась спать, он опустился чуть ниже и снова тихо застонал, трогая губами и языком мои соски. Меня от такой ласки выгнуло.
— Так приятно… — кажется, от избытка чувств я вцепилась ему в волосы. — Шин-но-к-кун…
Шино хотел сделать мне хорошо и явственно не касался нижней частью тела, наверное, чтобы не пугать, и я не нервничала, как в прошлый раз. Впрочем, футболку я с него сняла, и он остался в одних домашних бриджах.
— Пожалуйста, сядь… — прошептала я в его покрасневшее ухо. Впрочем, щёки тоже зарумянились, а губы припухли. У меня, наверное, точно так же.
Он немного неловко сел, я заставила привалиться спиной к стене и оседлала его. У него стало такое забавное лицо, впрочем, Шино тут же сжал зубы и мои бёдра, притягивая ближе к себе. Я на пробу покачалась, создавая трение и давление, как советовал свиток. Это оказалось очень приятным, внизу живота ощущалось тепло, словно вся кровь хлынула туда. Мы целовались, мои соски касались его груди, он сжимал мои бёдра, я раскачивалась, проезжаясь по его твёрдому органу, чувствуя что-то странное. Как будто натягивалась незримая ниточка сильней и сильней. Внутри разливался необычный жар, и внезапно меня скрутили какие-то судороги, от которых было так невероятно хорошо, что я даже вскрикнула.
— Джоо-чан… Мф… Я сейчас… — сипло прошептал Шино.
Потом мы просто лежали рядом. Я всё ещё не могла прийти в себя после того странного спазма, от которого было так приятно. Ощущалось необъяснимое умиротворение. Жуки Шино, как выяснилось, едят не только обычную еду, но и телесные жидкости. Так что быстро помогли ему очиститься. Меня клонило в сон, я странным образом расслабилась.
— Можно полежать с тобой рядом, Джоо-чан? — тихо спросил Шино, успевший укрыть меня тем одеялом, которое принёс.
— Да, — я удобно устроилась у него на плече и окончательно пригрелась. — С тобой тепло…
— Я тоже люблю тебя, Джоо-чан… — услышала я, прежде чем унестись в лёгкий золотой сон, в котором я летала, как пчёлка под лучами солнца.
Новогодние праздники получились очень насыщенным. Мы готовили угощения и сакэ, потому что Шино сказал, что в последний сяккоо года на окраину квартала должны прийти какие-то «намахагэ», от которых потребуется откупиться. Чио пояснила, что это страшные духи и приходят они только к детям, но если не испугаться, то они дают обереги для здоровья и охраны домов. Я намахагэ никогда не видела, поэтому мне было интересно, к тому же в моём «женском доме», который в клане начали называть «Пчелиный улей», жило больше всех детей. Всем им были нужны и защита, и здоровье, и охрана.
Я и сама не заметила, как минуло время. Деревня Скрытого Камня казалась полузабытым сном. Возможно, потому, что там в моей жизни не было столь ярких событий и я просто существовала.
Прошло полтора месяца с тех пор, как к клану Абураме присоединились три сироты: Мико и Наоки, которым примерно через полгода должно исполниться по четыре, и маленькая Юри. День рождения у неё оказался с разницей в один день со мной, весной исполняется три года. Её я выбрала потому, что Юри была младшей сестрёнкой Харуко, уже слишком взрослой для внедрения мозгового паразита. Харуко я тоже пригласила жить в нашем клане, только не как усыновлённую дочь, а как воспитанницу. Так было можно, обаа-сама сказала, что некоторые кланы брали патронат над молодыми шиноби, правда, в основном над уже взрослыми бесклановыми генинами-чуунинами, которых присмотрели в качестве женихов или невест своих детей: помогали с экипировкой и обучением или предоставляли жильё на своих территориях.
В итоге мы получили не трёх девочек, а практически четырёх. Харуко, ровеснице Чио, уже исполнилось шесть лет, весной обе они должны пойти в Академию. И с того момента Харуко бы считалась самостоятельной и не могла жить в приюте. Так что я предложила ей жить с сестрой, помогать нам, взамен не разлучаться с Юри и иметь подобие семьи.
Расчёт был на то, что, став постарше и привыкнув к обществу насекомых и Абураме, Харуко, возможно, согласится стать чьей-то женой. К тому же внедрение роя возможно до восьми лет, поэтому для Харуко ещё не всё было потеряно в плане управления насекомыми. В конце концов, у меня нет паразита и я справилась сама.
Я узнала, что в Конохе маленьким сиротам выдают комнаты в общежитии, помогают небольшим пособием и выдают талоны на питание в нескольких местных заведениях. Мы с Хинатой однажды посетили «Ичираку Рамен», она сказала, что рамен — любимая еда Наруто, он, оказывается, был сиротой. Эти талоны принимали в «Ичираку», и это, в принципе, было самое популярное заведение среди тех, кому их выдавали. Вроде того, что самые большие порции. Впрочем, рамен мне тоже очень понравился. После того, как я удочерила Мико, Наоки и Юри, им дали места в местном детском саду, там малыши находились с утра и почти до самого заката солнца. Так что я успевала со своими тренировками и начала обучение девочек, включая и Харуко. После садика к нам присоединялась и Чио с мальчиками помладше.
Жизнь вошла в определённую колею.
Примерно неделю назад у меня состоялся серьёзный разговор с обаа-сама. Она сказала, что у меня пока не будет времени, чтобы вынашивать своего ребёнка, тем более, что её подруга-ирьёнин рекомендовала подождать минимум год до новой беременности, а я ещё молода, и мне ещё следует многому научиться, чтобы потом обучать девочек. К тому же я узнала, что, оказывается, почти не смогу пользоваться чакрой после четвёртого месяца и, скорее всего, из-за этого моя пчелиная матка погибнет. В восковых таблицах я нашла, что был способ внутреннего запечатывания, но для него требовалась уйма чакры, даже с интенсивными тренировками и хорошим приростом сейчас у меня не было и половины. Ещё вариантом было повторное заселение с помощью великой пчелиной матки, но её под рукой не было и не предвидится. Я помню, что многому меня учила мама, но не могу вспомнить, чтобы у неё были пчёлы. Я поняла, что Сузумебачи в том числе избавила меня от ребёнка Джибачи, чтобы пчелиная матка во мне не умерла от нехватки чакры.
У меня было всего два жизнеспособных варианта: родить и забыть о пчёлах, попробовать внедрить в себя рой жуков. Процент успеха пятьдесят на пятьдесят. Или нарастить объём очага и перед беременностью запечатать пчелиную матку, чтобы остаться с пчёлами.
В принципе, по законам Конохи куноичи, которая вышла замуж, попадает в резерв. Её уже в последнюю очередь будут отправлять на миссии, только в случае войны или нападения на деревню. К тому же о клановых куноичи заботится клан, деньги и еду добывают мужчины. Это бесклановым куноичи или тем, кто из маленьких небогатых кланов, приходиться брать миссии, чтобы прожить. Обычно на клановых куноичи возлагается миссия по воспитанию и обучению детей, потому что мужчины в силу занятости не могут должным образом уделить им время, а для обучения на шиноби требуются систематические занятия. Конечно, в силу спокойствия и повышенной рациональности с маленькими Абураме намного легче справиться, и они были более ответственными, но я замечала, что тот же Ари почти перестал заикаться, а ребята постарше с удовольствием занимались с нами. То есть их «безэмоциональность» тоже не была абсолютной, они всё равно хотели внимания, похвалы, желали, чтобы их замечали, умели радоваться: очень тихо и скромно, но всё равно. Я чувствовала себя нужной. Не только Шино, но и всему клану, всем детям.
По большому счёту я могла бы и просто рожать новых детей, не возвращаясь к тренировкам, к пчёлам или жукам, но жизнь шиноби сурова, и я не смогу себя простить, если так и останусь слабой и ни на что не годной, когда под рукой все знания наших кланов. Не факт, что союз деревень продлится долго, в любой момент может наступить война или кто-то нападёт на Коноху, и я должна уметь защитить себя и свою семью. Теперь у меня есть много небезразличных мне людей. А девочки ещё совсем маленькие. Плюс ко всему у пчёл, помимо функций разведчиков и защитников, множество полезных утилитарных назначений: можно добывать мёд, воск, пчелиный яд и особый картон, что-то строить, даже заниматься лечебной акупунктурой. Поэтому самым предпочтительным для меня был вариант с запечатыванием. Обаа-сама была с этим согласна. И я тренировалась каждый день, чтобы стать сильней.
А ещё вчера я сходила в госпиталь вместе с Хинатой, там работала Сакура, у которой розовые волосы. Она мне поставила специальную медицинскую печать, чтобы пока предотвратить беременность. Оказалось, что такие в Конохе есть почти у всех девочек, чуть ли не на медицинском осмотре после окончания Академии их ставят. А если хочешь её снять, требовалось определённым образом отправить чакру. Сакура предупредила, что такая печать может и сама слететь, если было сильное чакроистощение, посоветовала до такой степени не тренироваться и периодически проверять. После её слов Хината покраснела, и выяснилось, что у неё этой печати нет: слетела во время боя. Девочки рассказали мне про нападение на Коноху, когда Хината чуть не погибла, пытаясь защитить Наруто. Это лишний раз убедило меня, что надо быть сильной, потому что те враги смогли почти разрушить даже благополучную Коноху с неприступными стенами и отличной защитой.
С Шино мне было очень хорошо, и теперь с печатью можно было пойти дальше, не волнуясь о том, что мы сделаем ребёнка. Сакура сказала, что внедрение занимает пару суток, так что последнюю ночь года я хотела сделать особенной.
— Намахагэ страшные! — ко мне прижалась Юри. Остальные девочки отступили под защиту парней постарше.
Должна признать, что местные духи действительно не красавцы. Они были лохматыми, пучеглазыми, с клыками и красной и синей кожей. Размахивали ножами и говорили совсем непонятно, от этого дети визжали и верещали в какой-то дикой смеси ужаса и радости. Будь я на их месте, тоже бы верещала, наверное. Уже стемнело, и духи использовали какие-то огненные иллюзии, так что было необычно, красиво и страшно. Но наши справились, подали угощение и сакэ, и каждый получил свой оберег. Юри тоже всё же решилась и подошла, правда, получив амулет, вскрикнула и заплакала, прибежав ко мне.
— Он чуть не порезал меня ножом! — уткнулась в мои колени мелкая.
— Всё в порядке, духи тебя просто напугали, — я взяла её на руки. — Пойдём кушать праздничный ужин.
Ряженые намахагэ, как я поняла, были местными шиноби, я почувствовала чакру. Дети, особенно Мико, Наоки и Харуко, гомонили, перевозбуждённые встречей с духами.
Юри, кажется, за целый день переживаний намаялась и уснула прямо у меня на руках, крепко сжимая свой амулет.
— Я уложу её, — сказала я Шино. — Идите праздновать.
Он кивнул, и они со всеми детьми и некоторыми взрослыми отправились в главный дом, там были накрыты общие столы со всякой снедью.
Я вошла в комнату для детей. Обаа-сама заранее растопила специальные горшки с углями, которые медленно отдавали тепло, нагревая спальню девочек. Скоро наступит весна, но в зимние месяцы свежо. Мои пчёлы почти впали в спячку, да и Шино последние недели не брал миссии из-за общей вялости насекомых в холодный период.
Положила Юри, мимолётно ощутив, что она как будто слишком тёплая. Осторожно вытащила из её руки амулет и почувствовала, что там что-то шевельнулось. От неожиданности швырнула подарок намахагэ почти в стену и чуть его не разбила. Неужели показалось? Или там правда было что-то живое?
Пришлось приоткрыть двери, чтобы впустить в комнату свет и найти оберег Юри, оказавшийся на другом конце комнаты.
— Что за?..