Мишутка взглянул на свой сломанный стульчик и пропищал:
— Кто сидел на моём стуле и сломал его?
Медведи пришли в другую горницу.
— Кто ложился в мою постель и смял её? — заревел Михайло Иваныч страшным голосом.
— Кто ложился в мою постель и смял её? — заревела Настасья Петровна не так громко.
А Мишенька подставил скамеечку, полез в свою кроватку и запищал тонким голосом:
— Кто ложился в мою постель?..
И вдруг он увидел девочку и завизжал так, как будто его режут:
— Вот она! Держи, держи! Вот она! Вот она! Ай-я-яй! Держи!
Он хотел её укусить. Девочка открыла глаза, увидела медведей и бросилась к окну. Окно было открыто, она выскочила в окно и убежала. И медведи не догнали её.
Ехал мужик с горшками, потерял большой кувшин. Залетела в кувшин муха и стала в нём жить-поживать. День живёт, другой живёт. Прилетел комар и стучится:
— Кто, кто в терему? Кто, кто в высоком?
— Я, муха-горюха, а ты кто?
— А я комар-пискун.
— Иди ко мне жить.
Вот и стали вдвоём жить.
Прискакала блоха:
— Кто, кто в терему? Кто, кто в высоком?
— Я, муха-горюха, да комар-пискун, а ты кто?
— Я блоха-попрядуха.
— Иди к нам жить.
И стало их трое. Прибежала к ним мышь:
— Кто, кто в терему? Кто, кто в высоком?
— Я, муха-горюха, комар-пискун да блоха-попрядуха, а ты кто?
— Я из-за угла-хмыстень.
— Иди к нам жить.
И стало их четверо. Притащилась лягушка:
— Кто, кто в терему? Кто, кто в высоком?
— Я, муха горюха, комар-пискун, блоха-попрядуха, из-за угла-хмыстень, а ты кто?
— Я — на воде-балагта.
— Иди к нам жить.
И стало их пятеро. Живут себе поживают, беды над собою не чают. Спознал про то медведь, приходит к терему и стучится:
— Кто, кто в терему? Кто, кто в высоком?
— Я, муха-горюха, комар-пискун, блоха-попрядуха, из-за угла-хмыстень, на воде-балагта, а ты кто?
— А я лесной гнёт.
Сел на кувшин и всех раздавил.
Жили-были на одном дворе козёл да баран; жили промеж себя дружно: сена клок — и тот пополам, а коли вилы в бок — так одному коту Ваське. Он такой вор и разбойник, за каждый час на промысле, и где плохо лежит — тут у него и брюхо болит.
Вот однажды лежат себе козёл да баран и разговаривают промеж себя; откуда ни возьмись котишко-мурлышко, серый лобишко, идёт да таково жалостно плачет. Козёл да баран спрашивают:
— Кот-коток, серенький лобок! О чём ты плачешь, на трёх ногах скачешь?
— Как мне не плакать? Била меня старая баба, била-била, уши выдирала, ноги поломала да ещё удавку припасала.
— А за какую вину тебе такая погибель?
— Эх, за то погибель была, что себя не помня сметанку слизал.
И опять заплакал кот-мурлыко.
— Кот-коток, серый лобок! О чём же ты ещё плачешь?