— Как не плакать? Баба меня била да приговаривала: ко мне придёт зять, где будет сметаны взять? Поневоле придётся колоть козла да барана!
Заревели козёл да баран:
— Ах ты, серый кот, бестолковый лоб! За что ты нас-то погубил? Вот мы тебя забодаем!
Тут мурлыко вину свою приносил и прощенья просил. Они просили его и стали втроём думу думать: как быть и что делать?
— А что, середний брат баранко, — спросил мурлыко, — крепок ли у тебя лоб: попробуй-ка о ворота.
Баран с разбегу стукнулся о ворота лбом: покачнулись ворота, да не отворились. Поднялся старший брат козлище, разбежался, ударился — и ворота отворились.
Пыль столбом подымается, трава к земле приклоняется, бегут козёл да баран, а за ними скачет на трёх ногах кот — серый лоб. Устал он и взмолился названым братьям:
— Ни то старший брат, ни то средний брат! Не оставьте меньшого братишку на съеденье зверям.
Взял козёл, посадил его на себя, и понеслись они опять по горам, по долам, по сыпучим пескам. Долго бежали, и день и ночь, пока в ногах силы хватило.
Вот встретили гору-горище, под той горой-горищей лежит скошенное поле, на том поле стога что города стоят. Остановились козёл, баран и кот отдыхать, а ночь была осенняя, холодная.
«Где огня добыть?» — думают козёл да баран.
А мурлышко уже добыл бересты, обернул козлу рога и велел ему с баранком стукнуться лбами. Стукнулись козёл с бараном, да таково крепко, что искры из глаз посыпались; берестечко так и запылало.
— Ладно, — молвил серый кот, — теперь обогреемся, — да за словом и затопил стог сена.
Не успели они путём обогреться, глядь — жалует незваный гость мужик — серячок Михайло Иванович.
— Пустите, — говорит, — обогреться да отдохнуть; что-то неможется.
— Добро пожаловать, мужик-серячок! Откуда, брат, идёшь?
— Ходил на пасеку да подрался с мужиками, оттого и хворь прикинулась; иду к лисе лечиться.
Стали вчетвером тёмну ночь делить: медведь под стогом, мурлыко на стогу, а козёл с бараном у огня.
Идут семь волков серых, восьмой белый, и прямо к стогу.
— Фу-фу, — говорит белый волк, — нерусским духом пахнет. Какой такой народ здесь? Давайте силу пытать!
Заблеяли козёл и баран со страху, а мурлышко такую речь повёл:
— Ахти, белый волк, над волками князь! Не серди нашего старшего; он, помилуй бог, сердит! — как расходится — никому несдобровать. Аль не видите у него бороды: в ней-то и сила, бородою он зверей побивает, а рогами только кожу сымает. Лучше с честью подойдите да попросите: хотим, дескать, поиграть с твоим меньшим братишком, что под стогом-то лежит.
Волки на том козлу кланялись, обступили Мишку и стали его задирать. Вот он крепился-крепился, да как хватит на каждую лапу по волку; пришла им беда, выбрались кое-как, поджав хвосты, — подавай бог ноги!
А козёл да баран тем времечком подхватили мурлыку и побежали в лес и опять наткнулись на серых волков. Кот вскарабкался на самую макушку ели, а козёл с бараном схватились передними ногами за еловый сук и повисли.
Волки стоят под елью, зубы оскалили и воют, глядя на козла и барана. Видит кот-серый лоб, что дело плохо, стал кидать в волков еловые шишки да приговаривать:
— Раз волк! Два волк! Три волк! Всего-то по волку на брата. Я, мурлышко, давеча двух волков съел, и с косточками, так ещё сытёхонек, а ты, большой братец, за медведями ходил, да не изловил, бери себе и мою долю!
Только сказал он эти речи, как козёл сорвался и упал прямо рогами на волка. А мурлыко знай своё кричит:
— Держи его, лови его!
Тут на волков такой страх нашёл, что со всех ног припустили бежать без оглядки. Так и ушли.
В стары годы, в старопрежние, в жаркое лето соделалась срамота, в мире тягота: народились комары да мошки, стали людей кусать, горячую кровь пропускать. Проявился мизгирь-паук, удалой борец, добрый молодец, стал ножками трясти да мережки плести, ставить на пути, на дорожки, где летают комары да мошки. Муха-горюха летала-летала да к мизгирю в сеть попала. Тут её мизгирь стал бить, да губить, да за горло давить. Муха мизгирю возмолилася:
— Батюшка мизгирь! Не бей ты меня, не губи ты меня, у меня много будет детей сиротать, по дворам ходить да собак дразнить.
Пожалел её мизгирь, отпустил на волю.
Муха полетела, зажужжала и повестила всем комарам и мошкам:
— Гой еси вы, комары и мошки! Убирайтесь под осиново кореньище: проявился мизгирь, стал ножками трясти да мережки плести, ставить на пути, на дорожки, где летают комары да мошки, всех изловит!
Комары и мошки полетели, забились под осиново кореньище, лежат, как мёртвые. Как быть мизгирю? Голодать ему не хочется. Позвал к себе сверчка, таракана и клопа:
— Ты, сверчок, затруби в рожок, а ты, таракан, ударь в барабан, а ты, клоп-блинник, поди под осиново кореньище, пусти про меня такую славу, что мизгиря-борца, добра молодца, вживе нет: в кандалы заковали, в Казань отослали, голову на плахе отсекли и плаху раскололи.
Сверчок затрубил в рожок, таракан ударил в барабан, а клоп-блинник пошёл под осиново кореньище, говорит:
— Что вы лежите, будто мёртвые? Ведь мизгиря-борца, добра молодца, вживе нет: в кандалы заковали, в Казань отослали, голову на плахе отсекли и плаху раскололи.
Комары и мошки возрадовались, поднялись, полетели — и чуть не пали, да к мизгирю в сеть попали. Он стал их бить да губить, а сам говорит:
— Что вы очень мелки, почаще бы в гости бывали, меня бы мёдом угощали.
Жили-были медведь и лиса.
У медведя в избе на чердаке была припасена кадушка мёду.
Лиса про то сведала. Как бы ей до мёду добраться?
Прибежала лиса к медведю, села под окошечко: