— Не знаю… Приберите тут всё хорошенько, что ли… и свечи закупи. Придётся зажигать свечи… Да, и воронов из большого зала выгони.
— Совсем выгнать, милорд?
— Пока да… дьявол, нужно ещё, наверное, хвостатых куда-то спрятать. Завтра напомни, подумаю над барьерами.
Я ещё раз обвожу взглядом свою берлогу и уже с меньшей уверенностью думаю о женитьбе. Есть подозрения, что брат вручил мне Агорду, именно затем, чтобы всё это съехало из его дворца. Даже понимая, что лично ему, никто из моих слуг вреда не причинит, он сильно нервничал, пока они были рядом. Что уж говорить других людях. Хотя, Даниэлю понравился мой конь…
Я невольно улыбаюсь. Понимаю, что до сих пор чувствую на губах этот поцелуй… Все поцелуи, что были до этого, совсем не то. Раньше… мне всегда было известно, что далее ничего не будет! Что это не по-настоящему… А тут? Перед моими глазами стоит взгляд мальчишки, полный гнева. Такого прямодушного! Не сдерживаемого страхом! Губы… мне не хватает слов, чтобы описать то, что клокочет внутри меня. Ни обучение в «Поднебесном», ни десять лет жизни при дворе брата не дали мне этих слов. Кипение… жар, набирающий силу… Я не могу сидеть на месте. Я не хочу есть. Хочу движения, действия, определённости… и последнее самое болезненное. Так много сомнений!
— Гетхам, дай мне пять… нет, семь противников, сейчас во двор. Мне нужна драка!
Даниэль:
Всю ночь меня терзают тревожные сны. И серое пасмурное утро ничуть не высветляет их мрачность. Как бы ни были скабрезны слова Кагона, он прав. Я не ребёнок, и я хорошо понимал, куда и зачем отправляюсь, ещё там, в зале приёмов у дяди. Мне нет места в Дарене! Мало того, моё существование мешает людям, которые мне дороги. Трём самым прекрасным женщинам. А без меня мои сёстры будут звёздами всех ближайших балов, самыми родовитыми невестами королевства. Мама вернётся в свет…
Дуэнья с усилием дёргает шнуровку платья, утягивая мою талию до женской. Потом выдохнув, долго завязывает ленты красивыми бантами, расправляет объёмные кружева. Заставляет меня повернуться, принимается шнуровать рукава. Женская одежда сложна и не предполагает ни свободы, ни хотя бы самостоятельности. Но внешне она красива. Примерно такова же женская судьба. Моих сестёр выдадут замуж по воле дяди. За мужчин, которые выгодны ему по военным или торговым делам. Надежда только на то, что кроме всего этого, этих мужчин тронет красота сестёр, и мужья будут любить их… Мою мать тоже так выдавали, но отец очень любил её.
Все мои платья красные. Яркие, как пятна крови или вина. Таков был приказ дяди. Он решил, что этот цвет подходит мне. Правда, под тугой шнуровкой даже дышать трудно… Сложные красивые платья, не предполагающие свободы. Брак, в котором я всего лишь объект чужих решений и политической торговли. И надежда только на то, что герцога тронет красота…
А какие ещё варианты? Начать воевать с дядей? Мне? Мальчишке, никогда не державшему в руках меч? Только этой весной догнавшему в росте самых приземистых из его воинов? Без сторонников… Когда в его руках мама и сёстры…
Дуэнья переходит к волосам и излишне резко дёргает локон, пытаясь расчесать. Я начинаю шипеть. Она не обращает внимания… даже мысль, что сегодня нас ждёт восхитительное зрелище, второй день турнира, не радует.
Кагон бледен больше обычного и, казалось бы, куда ещё, но умудряется ещё сильнее потеть:
— Я сегодня с вами не пойду. Перебрал, видимо, вчера.
Дуэнья хмурится:
— Отправишь девицу одну в толпу мужей, разгорячённых боем?
Посол огрызается:
— Не одну. Стражники с вами пойдут. Да и ты на что?! Кроме того, я уверен, что король пригласит Даниэль в свою ложу. Вы будете под его защитой.
Старуха ворчит ещё половину пути. Прикрикивает на стражников, чтобы не отдалялись от нас, даже на шаг. И молча вздыхает, поглядывая на меня.
Прямо на подходе к помостам к нам, действительно, бежит лакей, приглашая в королевскую ложу.
Короля ещё нет. На одном из монарших диванов тихонько сидит княжна. И сегодня она как-то бледней обычного и испуганней. У столов суетятся лакеи. Внизу у помоста о чём-то громко спорят брат княжны и Рейли. Спор азартный, но явно дружеский. Княжич хвастается оружием. Рейли с видом знатока взвешивает в руке его меч, делает несколько взмахов. Возле них топчется пара рыцарей с Алпирскими вымпелами.
Я подсаживаюсь к княжне. Некоторое время мы вместе наблюдаем за мужчинами. Потом она произносит шёпотом:
— Вы не боитесь его?
Я вопросительно кошу на неё взгляд, она испуганно кусает губы:
— Сегодня служанка, которая укладывала мне волосы, рассказала, что герцог убивает всех своих любовников. Всех до одного! Сразу после первой ночи… За десять лет, что его знают во дворце, ни одного в живых не оставил! Она, девочкой, даже видела раз, как слуги заметали пепел. Такой, в форме человека… Представляете, за пару мгновений… был человек, и всё, только кучка пепла… всех в пепел! Вам не страшно?
Я перевожу взгляд на мужчин. Рейли крутит в руках какой-то кинжал, играючи подкидывает его, разворачивается и ловит. Скорпион! Маленький юркий и очень опасный.
Я снова возвращаю взгляд к княжне. Видно, что ей по-настоящему страшно. Хотя, учитывая более чем заметную грудь, колышущуюся под платьем при каждом вздохе, внимания мага ей можно не опасаться. На несколько мгновений она позволяет себе прикрыть глаза, стараясь сдержать эмоции. Мне становится стыдно. Гадливая неловкость, что я поддался этой малодушной жалости к себе самому. Может, женский путь, действительно, заключается в том, чтобы разглядывать пушистых скорпионов, но мужской путь — это воля и забота о женщине. Даже если каждый шаг этого пути в крови — только так. Я здесь потому, что это нужно маме и сёстрам…
Я аккуратно сжимаю холодную ладошку девушки:
— Полагаю, жена всё-таки сильно отличается от любовников. Жену мужчина берёт, когда хочет наследника. А в этом случае убивать после первой ночи никак нельзя.
Она поднимает на меня глаза:
— Вы правы. Как минимум, до наследника…
Я продолжаю:
— И не одного. Моя мать родила пятерых детей, выжили лишь трое. У отца моего отца было две жены. Одна родила шестерых, но взрослым сумел стать лишь один. Вторая родила троих, и опять только один дожил до возраста мужчины. Даже если ваш первый ребёнок будет мальчиком, разве может муж быть уверенным, что этот малыш сумеет вырасти? Что в нежном возрасте его не заберёт болезнь или неосторожность? Нет, ни один мужчина не остановится на одном ребёнке.
Она робко улыбается:
— Да… наверное, вы правы, жена — это совсем другое… — у неё красивая улыбка. — Я люблю детей. А ещё знаете, мне очень нравится, что тут, на севере, мужчина не берёт вторую жену, если жива первая. Моя мама — третья жена отца, и две старшие жены очень её не любят.
Она снова смотрит на мужчин внизу. Теперь своим искусством в обращении с оружием хвастается её брат. Она тихонько добавляет:
— Может, он и не плохой… Конь только у него страшный. И кусается. Я видела!
Фраза про коня заставляет улыбаться и меня. Я вместе с ней смотрю, как княжич ловко управляется с кинжалом. Я бы тоже так хотел. Может, хотя бы муж не будет запрещать мне учиться владеть оружием? Его мне всё равно не превзойти. Ну, и это, если он не убьёт меня после первой ночи. От меня-то наследников не дождёшься, так что нет никакого резона изменять привычкам.
Наш тихий разговор прерывает король. Он входит в ложу громко, улыбающийся, разгорячённый скачкой, с этими своими пожирающими взглядами и двусмысленными комплиментами, которые сегодня, кажется, меня уже не трогают.
— Принцесса, утренняя заря меркнет рядом с вами. Вся яркость этого утра в вас.
Он смотрит мне прямо в глаза, улыбаясь с каким-то вероломным внутренним огнём, а потом слегка прижимает к своим губам тыльную сторону моей ладони, не отрывая взгляда.
Княжне тоже достаётся:
— Солнечная, зима боится приближаться в наш край под лучами вашего света!
Она смущается, благодарит и действительно улыбается очень солнечно.