Ну ничего себе — снова возмутилась я, правда, про себя. Аня уже всё знает про Андрея?! Когда это он сообщил ей, что ему пора возвращаться?..
Недовольно ворча, я скрылась за ширмой и повозилась, надевая платье, заранее настроившись, что оно будет обтягивать меня там, где не надо, и мешком висеть там, где надо бы обтянуть. Оп… Я заглянула в узкое длинное зеркало. Слегка озадаченная девица, которая недоверчиво выглядывала из него, неплохо выглядела в этом платье. Э… Мне, кажется, нравится? Я снова пообдёргивала платье там, где оно вроде должно бы топорщиться, но не топорщилось. И снова, прикусив губу, посмотрела в зеркало. И вдруг странное чувство затопило меня тёплой волной!.. Мне хочется, чтобы меня в этом платье увидел Сергей!.. Мне хочется красивой музыки — и танцевать с Сергеем под эту музыку!.. Чтобы его ладонь держала меня за спину, а вторая — была бы в моей ладони. Нет, наоборот — это моя ладонь в его!.. Я невольно прогнулась в спине, невольно подняла руку — и на коже своей ладони почувствовала тепло его прикосновения…
… Ой… Босиком… Что-то необычное заставило меня съёжиться… Нет, это не моё. Не я должна показываться ему в этом платье… Перед ним должна появиться девушка, умеющая естественно держаться в таком платье и в сказочных туфельках на каблучке, красивая, лёгкая, прелестная — достойная всех эпитетов, которыми снабжают… ну, принцесс, например… Глаза потеплели от подступивших слёз… Заморгала. Но не я. Ладно. Не моё — так не моё… Я некрасива, старше, и у меня нет способности полюбить… Не надо забывать об этом — и тогда жизнь будет казаться легче.
Я стянула с себя платье, переоделась снова в джинсы и в футболку. Сунула ноги в босоножки и вышла, неся платье на вешалке. Сама повесила его на его место и быстро зашагала мимо покачавшей головой продавщицы, почти не оглянувшись, бросив только:
— Пошли за кроссовками.
Оба не сказали ни слова, пошли следом. В обувных рядах мы купили три пары кроссовок мне и две пары для Ани. Потом снова пошли в галереи — взять джинсы на смену. Халат — давно хотела: не в чем выходить после ванной комнаты. Мягкие шлёпки — бегать по дому, если вдруг дождливая погода. Ещё кучу мелочи. Настроение вскоре снова пришло в норму, и я уже хихикала, когда Аня и Андрей выглядывали что-то необычное и со смехом предлагали купить: а вдруг понадобится? Жуткий толстый халат с капюшоном, например — тоже на после ванной. Какие-то страшные тапки с жуткими заячьими мордами… Ненадолго застряли у книжных прилавков. Потом у канцтоварных. Вот уж где чего набрала с превеликим удовольствием! Люблю всякие блокнотики… По дороге из крытого рынка остановились у газетного прилавка, где я с огромным чувством невиноватости (а обычно наоборот всегда бывало!) набрала журналов для вязания. Вот теперь я прочувствовала, что устроила кутёж!
А потом был магазинчик, куда мы Андрея не пустили, чтобы не стесняться, да он и сам не пошёл — понимающий! — и вот уж где оторвались на всю катушку, разглядывая бельё и с восторгом покупая всё, что нужно, из деликатной мелочи!
Потом Андрей глянул на часы и заторопился. Правда, усадив нас в машине, он снова вытащил список покупок и огорчённо сказал:
— Так, дамы, сидим и ждём меня! Стаху забыл взять консервов! Я быстро! Никуда не уходить!
Какое уходить! Мы тут же вытащили из больших пакетов хрустящие свёрточки и принялись шёпотом обсуждать их, восторгаясь приобретённым… Правда, мне показалось, про Стаха Андрей это так сказал, потому как, вернувшись, он одарил нас мороженым. Наверное, захотелось угостить нас. Правда, и пакет у него, который он сунул в багажник, довольно пухлый и тяжёлый был. Я вспомнила холодильник, из которого раз вытащила банки с кошачьей едой. Да, они такие тяжёлые и должны быть. А пухлое — это, наверное, сухой корм. Уж кошачий туалет Стаху точно не нужен. И я про себя улыбнулась, представив: Стах повозился в кошачьем туалете, после чего со спокойной совестью пошёл гулять на природу.
Перед тем как сестре выйти, я незаметно сунула в её пакет с покупками несколько банкнот. Сунула так, что она должна обнаружить их, только когда встряхнёт пакет. На самое донышко. Был год, когда я полностью просидела на её шее — и она ни слова не сказала. Нет, я, конечно, вязала и ей, и на заказ, но что это — деньги от вязания, когда вяжешь непрофессионально — слишком долго… А если сейчас есть возможность… Да ещё перед выходом из отпуска… Я подумала, как она найдёт эти деньги, как будет сердиться, что я швыряюсь деньгами, а сама, счастливая, пойдёт и купит не только то, на что смотрела в бутиках, но и вообще спокойно прогуляется по любым магазинам, не ограничивая себя — и это в конце отпуска… Подумала и улыбнулась. Здорово! Мне нравится! Может, Сергей прав насчёт богатства?..
Андрей развернул машину в конце дороги перед домом и выехал на оживлённую ближе к обеду трассу. Я теперь сидела рядом с ним.
— Аня очень нуждается в деньгах? — вдруг спросил Андрей.
— Не поняла, — удивилась я.
— Я видел, как ты положила деньги ей в сумку.
— А… Ты знаешь, что я безработная?
— Знаю.
— Ну вот, представь, что мы последний месяц жили на её отпускные. Так почему бы не положить? Я теперь богатая! — засмеялась я, вспоминая, сколько у меня осталось, и невольно качая головой. — Тем более она скоро выходит из отпуска.
— Поэтому ты не хотела покупать платье? Не хватило бы на сестру?
— Нет, что ты! Аня здесь ни при чём! Просто смысл в нём, в этом платье? Никуда не выйдешь в нём. Зачем лишняя вещь в гардеробе? Я привыкла, что все вещи должны быть востребованы, а не пылиться где-то на вешалке.
— Такая практичная, да? — смеясь, поддел он меня.
— Ага… Время от времени.
Мы въехали в усадьбу Сергея, и я принялась таращиться на крыльцо дома, ожидая почему-то, что он нас встретит. А когда поймала себя на конкретной мысли: "Он ждёт!", улыбнулась. С чего бы ему ждать нас? Мы всего лишь съездили за покупками. Сидит, наверное, за компьютером, работает.
У крыльца Андрей сначала забрал мои пакеты и сумки и помог перенести в комнату и только после этого занялся своим грузом. Благодарная, я предложила:
— Андрей, ты, наверное, с обедом не успеваешь. Давай я тебе на кухне помогу?
— Да там помогать нечего. Я всё с утра приготовил, осталось только положить в кастрюлю — и варить. Так что займись лучше своими покупками. Журналы, например, посмотри, — улыбнулся он. — Вон сколько накупила. Неужели всё это свяжешь?
— Всё не всё, но посмотреть хочется, — заявила я и побыстрей смылась в комнату.
Андрей прав. Журналов я ещё не смотрела. А из них самих вряд ли что свяжу. Обычно беру из журнала только идеи, вязку какую-нибудь. А иной раз и вообще ничего не беру. Вдохновлюсь — и придумаю свой эксклюзив.
И всё опять покатилось по накатанной. Обед, тихий час — я играла со Стахом, потом бегали с Вадимом и Регги, возмещая утренний час ходьбы вместо бега.
Сергей был какой-то очень сильно спокойный всё то время, когда я его видела. Даже не то что спокойный — ледяной, смотрел на всех свысока, чему я очень удивлялась. Таким высокомерным я его ещё никогда не видела. Что это с ним? Со мной обращался так, как будто вообще не понимал, откуда я здесь.
И только на вечерней перевязке я поняла причину.
Вскрылась кожа на всех тёмных пятнах — снизу, от стопы до колена. Теперь болела не только пятка. Потому что приходилось убирать гниль. Действуя марличками, смоченными в перекиси водорода, я снимала страшную грязь очень осторожно. Но знала, что, даже слегка прижимая марлички, чтобы собрать гниль, я причиняю Сергею боль.
— Всё. Теперь только мясо — утром, в обед и вечером — сказала я, предельно бережно замотав ему ноги в мешки и опустив штанины.
— А если… не хочется? — ровно спросил Сергей.
— Через "не хочу" придётся. Если будешь есть мясо, при твоей силе воли гангрена начнёт заживать очень быстро.
— Считаешь, у меня сильная воля?
— Я не считаю — вижу. Есть ещё одно: тебе надо начать принимать обезболивающее.
— Нет.
— Чтобы спать.
— Я сплю с твоего хмеля.
— С сегодняшнего дня этого слишком мало.
— Нет. Этого хватит.
— Сергей… — начала я и замолкла, взглянув в ледяные зелёные глаза.
Всё ещё сидя перед ним на коленях, я собрала перевязочный материал и снова посмотрела на его ноги… Кошмара гноящихся язв не видно, но и трав перед глазами не возникает. Нет такой травы, что могла бы притупить ему боль. Если только не снотворное. Но и тогда сон не будет нормальным сном — скорее бредом, пронизанным болью… Я подняла глаза. Тяжёлое от напряжения лицо. Глаза закрыты, кисть одной руки свесилась с подлокотника. Забыв, что мои руки воняют лекарством, я осторожно погладила его руку.