Дня через два домой вернулся Евстигней. Приехал он ночью. Через час в окно избушки Прокопия кто-то постучал. Работник вышел и узнал в темноте хозяина.
- Зайди ко мне сейчас, - хмуро сказал Зотников и направился к своему дому.
Работник последовал за ним.
В маленькой горенке тускло светилась лампада.
- Садись! - голос Евстигнея был суров. - Тут твоя баба развязала язык насчет таврежки алтайских лошадей… Так вот… - Он приблизил бледное лицо к работнику и прошептал: - Если еще раз услышу, сгною вас обоих в остроге! Понял? Кто видел? - Пальцы его впились в плечо работника. - Я тебя спрашиваю: кто видел?
Прокопий отодвинулся от хозяина и сказал примирительно:
- Мало ли что болтают, не каждому слуху верь.
- То-то! - Немного успокоившись, Евстигней зашагал по комнате. - Алтайчонка я записал на свое имя. На днях приедет поп, - бросил он угрюмо.
Прокопий понял: Евстигней хочет закабалить найденыша, сделать его своим батраком навечно.
- А где Карабарчик жить будет?
- Пока у тебя. Если понадобится - возьму.
- Да ведь он человек…
- Не твое дело! - грубо оборвал Прокопия хозяин. - Моя находка: что хочу, то и делаю.
- Вот что, Евстигней Тихонович, - чеканя слова, заговорил Прокопий, - пока я жив, мальчика в обиду не дам.
- Иди, иди, защитник, без тебя обойдемся! - махнул рукой Евстигней.
Хлопнув дверью, Прокопий вышел.
Через неделю на заимку приехал священник - отец Дометиан. Найденыша окрестили и дали ему имя Кирияк.
Приближалась зима. Подули холодные ветры. Тайга нахмурилась. Над заимкой целыми днями висела густая пелена мелкого дождя. По ночам в горах было слышно, как кричали дикие козы. В вышине серого, неласкового неба стройными треугольниками, стремясь на юг, летели гуси.
Прокопий вместе с хозяином уехал в соседнее село на ярмарку. В больших скотных дворах, что окружали заимку, ревела голодная скотина. Степанида с ребятами едва успевала подвозить корм. Намаявшись за день на хозяйской работе, ребята забирались вечером на полати.
В избе чуть мерцает огонек. За старой глинобитной печкой шуршат тараканы, скрипит однотонно сверчок. В углу, возле дверей, спит теленок, и в сумраке осеннего вечера, за окном, чуть слышно моросит дождь. Пахнет кислой капустой и намокшей за день одеждой из овчин. В сенях скулит Делбек и ждет, когда его впустят в избу.
Дождь усиливается. В избе все затихает. Только на полатях слышится неторопливый шепот. Это Янька рассказывает своему другу разные небылицы.
В один из осенних дней, встретив работницу на дворе, Варвара сказала ей:
- Пошлешь ко мне алтайчонка.
Мальчик пришел. Хозяйка хлопотала возле печки, и вкусный запах свежеиспеченного хлеба наполнял кухню. Проглотив слюну, Кирик уселся возле порога.
- Чего уставился на стол? Не для тебя стряпала! - заметила сердито Варвара и открыла подполье: - Лезь за котом! Поймаешь - снесешь в амбар. Только держи его крепко: кот-то дикий.
Спустившись по шаткой лестнице вниз, мальчик стал оглядываться. Свет сверху исчез: Варвара закрыла западню. Привыкнув к темноте, увидел две светящиеся точки. Поборов страх, пополз к ним, но светящиеся точки мелькнули в другом месте.
Сверху показалась полоска света, и сердитый голос хозяйки спросил:
- Скоро ты там?
- Поймать не могу.
- Ну и сиди вместе с котом! - Западня вновь захлопнулась.
Кот перебегал с места на место. Кирик осторожно стал подкрадываться к нему, но, запнувшись о что-то, упал. Испуганный кот прыгнул, но Кирик успел схватить его на лету и, навалившись, прижал к земле. Отчаянно мяукая и пытаясь вырваться, животное больно царапало лицо и руки Кирика.
- Откройте!
Яркий луч света проник в подполье. Весь исцарапанный, мальчик вылез со своей добычей и спросил Варвару:
- В какой амбар нести?
- В средний, где пшеница.
Недалеко от дверей амбара сидел на цепи большой пес, и, как только Кирик поравнялся с ним, кот злобно фыркнул и вырвался из рук. Собака, гремя цепью, бросилась за ним. На крыльцо выскочила Варвара с черенком от метлы.
- Кошку с собакой стравлять? Вот тебе, вот тебе!.. - На спину мальчика посыпались удары.
В дверях избы показалась Степанида. Точно птица, увидевшая птенца в когтях коршуна, она кинулась к Кирику. Схватила на ходу палку и, задыхаясь от гнева, занесла ее над головой хозяйки:
- Ребенка бить! Малыша! Да есть ли у тебя совесть? - Опомнившись, отбросила палку и прижала плачущего Карабарчика к груди. - Отольются тебе детские слезы! - проговорила она и, сама готовая расплакаться, повела мальчика в избу.
В полдень Кирику стало плохо: начался жар. Ребенок бредил:
- Мама! Страшный кот… он укусит, укусит! Мама!
- Сиротинушка ты моя, горемычная! - сквозь слезы говорила Степанида.
Глядя на плачущую мать и избитого друга, ревел на всю избу и Янька.
Через несколько дней вернулись хозяин с Прокопием. Узнав о случившемся, Прокопий пошел к Евстигнею.