– А по-твоему, если она шмакодявка, так ее можно не бояться? Дурной ты все-таки, Коновал! Этот убийца ведь не руками, магией своей немыслимой убивает. А сила магии, чтоб ты знал, от роста и мускулов не зависит. Но, если тебе охота какой-нибудь ожившей веревке шею подставить, выпущу я твою Кресси. Авось не успеет натравить на меня здешнюю мебель. Кстати, а почему ты так уверен, что ее упекут?
– Да уж, влипли! – согласился Берни, выслушав Вардана. – С другой стороны, что они могут с нами сделать? Принудительная мемоскопия – почти убийство, а убить трех схоларов на всякий случай им, будем надеяться, не позволит воспитание.
– Четырех, – уточнил Варди. – Газета сказал, что Бурдюк тоже здесь.
– Да-а? Как интересно! Неужто толстячок Авертин обзавелся настолько жуткой тайной, что согласен остаться без сладкого, лишь бы ее не раскрыли? Что-то не верится мне, будто он и есть экзотический маг, пошаливший с тренажером.
– Берни, не надо так шутить. Все-таки человек погиб.
– Ладно, извини! Я не монстр, просто привычки у меня дурацкие. А старину Гинара мне тоже жалко. Не то чтобы я был к нему душевно расположен – с этими менталистами нужно держать ухо востро… Стоп! Так вот какие "более ранние события" имел в виду твой магард!
– Какие?
– Гинар – третий менталист, умерший за последние полгода. Первые два, как считалось, погибли в результате несчастного случая. На одного в собственном доме рухнуло перекрытие, другой свалился с лестницы в главном здании Академии. Никто и не заподозрил, что дело нечисто. В первом случае грешили на изъеденную древоточцами балку, во втором – на мраморные ступеньки. Мрамор, он же скользкий, знаешь. Эту лестницу многие клянут. Только вот до сих пор никто не проламывал себе башку. Но дело-то нехитрое. Особенно, если ступенька вдруг ожила и дернула тебя за ноги…
Вардана передернуло.
– Жуть какая! Но кому может понадобиться убивать менталистов?
– Тут, друг мой Варди, возможны варианты. Менталист – это человек, способный разрушить любой злодейский замысел, просто оказавшись в ненужном месте в ненужное время. Например, собирается добрый человек кого-нибудь ограбить, а менталист прошел мимо и – хоп! Наш добряк уже мостит дороги или машет на благо родины кайлом где-нибудь на Сиренийских рудниках. Но, судя по размаху убийцы, речь идет о чем-то гораздо более масштабном, чем банальный грабеж. Тут дело пахнет каким-то крупным заговором. Вплоть до дворцового переворота.
– Берни, дворцовыми переворотами занимаются всякие приближенные к трону особы. А среди наших первокурсников самая высокая особа – ты, четвертый сын эрла.
– Думаешь, высокородные господа побрезговали бы нанять мага-простолюдина? Хотя… этого простолюдина еще нужно найти. Вряд ли наш юный друг успел прославиться своими выдающимися способностями на всю столицу. Что ж, если родные заговорщики отпадают, остаются вражеские диверсанты… А ведь точно, Варди!
– Что?
– Ты знаешь, почему создали нашу Академию?
– Ну да… военных магов готовить.
– А почему они вдруг понадобились, знаешь?
Вардан помотал головой.
– Потому что Ургандская война лишила нас почти всех сильных мистиков. Король сообразил, что новых могучих жрецов может и не дождаться. Вера, способная двигать моря и горы, по заказу, знаешь ли, не отрастает, ее дают боги – в награду за многолетний молитвенный труд и суровую аскезу. А не найдется в Манвальде упертых подвижников, и останется наша славная армия беззащитной перед злыми ургандскими колдунами. В общем, почесал его величество в затылке и решил заняться научным разведением магов в военных целях. Благо, магический дар у подданных не такая уж редкость, и дается он богами просто так – на то и дар. К чему это я? Да к тому, что за семнадцать лет ургандцы вполне могли зализать свои раны и возжаждать реванша. А магическая академия, пестующая будущих защитников для армии потенциального противника, в их планы не вписывается. Вот они и заслали к нам схолара-диверсанта.
– Ты думаешь, что он…
Договорить Вардану помешал звук отодвигаемого засова. Дверь распахнулась, впустила Крессиду и снова захлопнулась. Снаружи, словно поставив точку, лязгнул закрытый засов: Ходячая Газета так и не отказался от своих гнусных подозрений.
– Кресси, ты как?
– Весь мозг комиссии выела или оставила что-нибудь на ужин?
Крессида против обыкновения пропустила шутливый выпад Берни.
– Варди, какой ты молодец, что не снял экран! Я так боялась, что магард и магистры тебя уболтают!
Но Берни не из тех, кто позволяет себя игнорировать:
– Варди, она пристрастна! Я тоже не снял экран, но меня молодцом никто не называет. – Ты еще заставь меня хвалить куклу – за то, что не сняла платье, которое я на нее надела! – огрызнулась Кресси.
– Варди, ты слышал? Эта пожирательница мозгов до сих пор играет в куклы!
– Не задирай ее, Берни, – попросил Вардан примирительным тоном. – Кресси сегодня не в лучшей форме, я еще за завтраком заметил.
– Ты что-то знала уже утром и ничего нам не сказала? – удивился Берни.
– Ничего я толком не знала. Мне ночью приснился кошмар: меня душило ожившее кресло. Теперь я понимаю, что поймала предсмертный зов Гинара, а утром ничего такого не заподозрила. Ну, кошмар и кошмар – бывает. Хотя могла бы догадаться, что дело нечисто: временами такая накатывала тревога, хоть беги. Видимо, я ловила эманации от магистров.
Вардан испуганно посмотрел на друга.
– Берни, если этот диверсант убивает менталистов, выходит, Кресси тоже в опасности?
– Диверсант? Менталистов? – Крессида внимательно посмотрела сначала на Вардана, потом на Берни, подошла к кровати, села рядом с эрлитом и потребовала: – Выкладывайте!
Берни коротко и на удивление серьезно пересказал ей все новости, включая свои выводы и догадки.
– Похоже на правду, – задумчиво сказала Крессида. – А я еще удивлялась, что комиссия решила проверять нас мемоскопом, хотя с менталистом все было бы куда проще. И нашего согласия не потребовалось бы. Ему ведь не нужно копаться в наших воспоминаниях и мыслях, достаточно просто взглянуть на структуру дара. У мага, способного наделить жизнью и сознанием кресло, она должна быть уникальной. Теперь-то понятно, что они просто не захотели рисковать менталистом. Их и так, наверное, на всю столицу осталось меньше дюжины…
– И ты в их числе, – мрачно заключил Вардан. – А сюда, в карантин, тащат всяких подозрительных типов. Снаружи-то охранный контур поставили, а здесь – только двери с запорами. А что ему эта дверь, если он может оживить ее вместе с запором?
– Варди, не нагнетай. – Поморщился Берни. – Не верю я, что наш убийца всемогущ – в шестнадцать-то лет! Да, он расправился с тремя магистрами, но по одиночке и только потому, что захватил их врасплох своими сюрпризцами. А мы к ним готовы, к тому же нас трое, и все небездарны. Ты голой силой любое кресло в щепки накрошишь, я подпалю, а Кресси затейнику какой-нибудь паралич организует. Кресси, ты мне лучше вот что скажи. Помнишь, ты говорила, что у Вардана структура дара тоже необычная? А как ты отличаешь обычную от необычной? Как ты ее вообще видишь?
– Это не так-то просто объяснить… Представь себе объемную стеклянную кляксу. Внутри клякса полая, полость – сосуд для силы. Но ее не видно, потому что стекло толстое и матовое. Зато видны трещинки, идущие к поверхности. Только у трещинок обычно форма ломаных, а тут такие извилистые линии… Одни тонкие, как волосинки, другие потолще, как будто прогрызенные в стекле ходы. Это и есть стихийные каналы. Форма у всех разная, самая причудливая. Но каким-то образом – интуитивно – я угадываю по ней, к какой стихии канал относится. А опытные менталисты, должно быть, знают совершенно точно.
– Угу. Толстые ходы – это открытые каналы, волосинки – закрытые, правильно? И что не так в картинке дара Варди?
– Сочетание линий. Стихии, как ты знаешь, делятся на основные и высшие. Так вот, толстые линии – открытые каналы – обязательно должны относиться к одному типу стихий. Иными словами, если маг управляет, скажем, стихией воды, то у него могут быть открыты еще и каналы воздуха, огня или земли. А могут и не быть – как повезет. Но витальный и ментальный каналы совершенно точно будут закрыты. А у Варди одновременно открыты каналы земли, воды и жизни.
– И ты предполагаешь, что у убийцы должно быть что-то подобное?
– Да. Только вода – не обязательно, а помимо каналов жизни и земли должен быть открыт еще ментальный. Без меня у Варди тогда ничего не получилось бы с манекеном-оборотнем. То есть, ожить-то он бы ожил, и даже трансформировался, но вел бы себя непредсказуемо, как неразумная тварь… Эй, Берни, ты меня слышишь?
– Тебя, пожалуй, не услышишь! Я думаю.