— Да, — осторожно ответил Даут, спрятавшись под одеяло, чтобы не видеть сверкающий наряд госпожи.
Принцесса была в наряде свахи — густо-фиолетовом, расшитом золотом и камнями кафтане особого кроя.
— Поэтому мы узнали о ней все, что было возможно. В том числе, и про бедность ее семьи, про младших сестер, которым не суждено получить достойное образование, если донья Марисоль нарушит договор.
— Договор?
— У них приняты такие вещи, Даут, — Зобейда устало потерла висок, брякнув многочисленными золотыми украшениями и подвесками. — Родственники оплачивают девочке образование или дают приданое с условием, что она сохранит невинность и выйдет замуж за того, на кого ей укажут.
— Так она не может выйти замуж за другого?
— Не может. На ней висит долг, который она не в состоянии отдать.
— И вы все равно просили ее руки для меня?
— Боюсь, я только усугубила ситуацию, — принцесса встала и отошла к стене, тускло подсвеченной голубоватым светом. — Я говорила с послом, доном Авимедой. Ты же знаешь этих кордиан…. Одно высокомерие и спесь, — Зобейда темпераментно прищелкнула пальцами.
Влюбленный мужчина слушал молодую женщину не дыша.
— Я просила его сообщить родителям доньи, что ее руки желает просить достойный юноша, приближенный к нашему роду. Так этот сухарь заявил мне, что родственники доверили донью Марисоль ему, и только он может принимать решения, касающиеся ее, — возмущалась губернаторша.
— Тогда я просила ее руки у него.
— И что он ответил?
— Тогда я просила ее руки у него.
— И что он ответил?
— Он сказал, что скорее убьет ее, нежели позволит выйти замуж за иноверца!
Даут со стоном откинулся на подушку.
Принцесса ласково коснулась его руки и утешила:
— Если для тебя так важна эта девушка, я могу сообщить дону Авимеде о твоем согласии на смену вероисповедания.
— Госпожа Зобейда, — на глазах секретаря выступили слезы. Он знал, что король Амана является еще и оплотом веры. А значит, принцессу воспитывали с отменным знанием всех догматов.
— Не волнуйся, Даут, наша вера говорит: нет ничего превыше любви. Если ты так хочешь доказать свою любовь, сделай это. Трое Первых простят.
— Спасибо!
— Отдыхай, я отправлю официальное сообщение послу.
— О, госпожа Зобейда! Я забыл! Госпожа Амина передала донье Марисоль комм. Она прислала мне сообщение.
Принцесса хмуро прочла две короткие записки и сразу ввела номер комма в адресную книгу:
— Отдыхай, — настойчиво повторила она. — Утром я зайду после завтрака, сообщу что получилось.
Однако госпожа Зобейда не могла знать того, что происходило на кордианском флагмане. Едва добравшись до своего кабинета, она составила официальное сообщение, заверила его личной электронной печатью и отправила дону Авимеде.
Получив сообщение о том, что потенциальный жених согласен на смену религиозного учения, дон помчался в каюту доньи Марисоль. Там снова вернулась прежняя бедность, словно владелица жилища стремилась к аскезе: пластиковый пол, убогая мебель, торчащие голые трубы нищенской кровати и мерзкая серокоричневая гамма интерьера.
Более того, по приказу посла девушке опять уменьшили порцию еды, а в напитки стали добавлять понемногу седативные препараты. Посол не любил женских истерик и слез.
В конце концов, у него еще был вариант давления на Аман. Девушка ведь может заболеть? И переехать поближе к новым родственникам. Шпионка под боком у Орамазада ильдур Азилла — отличный козырь в любой игре!
Предложение руки и сердца, переданное принцессой Амана донье Марисоль от никому неизвестного секретаря возмутило гордую душу посла до глубины души!
Госпожа Зобейда не стала просвещать дона Авимеду о финансовом благополучии потенциального жениха, лишь намекнула, что юноша вполне самостоятелен и отнюдь не беден.
Но недаром дона Авимеда выбрали послом. Он сумел взять себя в руки и объяснить принцессе в тактичных выражениях, что донья Марисоль имеет такое высокое происхождение, что не имеет права менять веру предков. Сиятельная сваха на это покивала головой, допила кофе и простилась.
А через несколько часов прислала официальное согласие потенциального жениха на смену вероисповедания.
И вот теперь посол шел в каюту провинившейся, осмелившейся вскружить голову не тому. Шел с намереньем раздавить бесстыжую девку!
Марисоль лежала на кровати в странном полузабытьи. Последнее время она словно плавала в сонном тумане — не спала и не бодрствовала. От вялого лежания на кровати постоянно кружилась голова, еда казалась кислой, а все имевшиеся в каюте аудио книги вызывали головную боль.
Единственной отдушиной были минуты, проведенные в ванной. Сидя на крышке унитаза, Марисоль набирала короткое послание и трепетно ожидала ответа. Даут не подводил — отвечал сразу. Засыпал ее нежными словечками, от которых отвыкшая от нежности девушка принималась всхлипывать. Иногда присылал фотографии, рассказывал об обычаях и традициях Амана и просил, умолял, уговаривал стать его женой.
Подышав несколько минут верой в сказку, донья Марисоль прятала комм в мешочек с грязным бельем и возвращалась в каюту.
Ворвавшийся с перекошенным лицом дон Авимеда потрясал длинными пальцами и орал так громко, что отвыкшую за несколько дней от шума Марисоль замутило. Позеленев, она кинулась в ванну и склонилась над унитазом, отдавая сантехнике скудную кашицу сублимированной еды.
Желудок быстро опустел. Но едва девушка захотела выпрямиться, как получила сильный удар по затылку. Не удержавшись, она качнулась и приложилась лицом о фаянсовый край. Губа лопнула, на серый пол закапало алым.
— Ах ты, тварь! Ты посмела забеременеть от иноверца! Гадина — разошедшийся посол нанес девушке еще несколько ударов по голове, плечам и ногам. Потом отступил, поправил воротничок и манжеты и своим скрипучим «официальным» голосом объявил: — Сиди здесь. Я соберу совет донов. На нем решится твоя судьба. Супруге правителя я отпишу.
Марисоль не смогла вставить не слова. Совет донов в таких случаях принимает однозначное решение: «смерть»! На Кордове случалось, что потерявшая невинность девица с неоплаченным контрактом «нечаянно» тонула в бассейне. Или падала с отвесной скалы. Или съедала ядовитый гриб в безобидном овощном салате.
Что ж, у нее есть время привести себя в порядок, чтобы встретить свою смерть достойно. Она истинная дочь рода дель Соррель!
Марисоль открыла воду и принялась осторожно умываться. Впрочем, ее гордости хватило до первого взгляда в зеркало. Лопнувшая губа распухла, как и разбитый нос. На виске красовалась шишка, а расчесывание волос превратилось в утонченную пытку из-за шишек и нескольких ссадин.