Если Мейс был удивлен, он никак не выдал этого. Разом кивнув, он спросил: "И их число?"
Клег сглотнул снова. Его амулетом был красноногий гусь, и он носил то, что могло быть одной из высушенных лап, серьгой в ухе. "Мы насчитали одиннадцать тысяч, прежде чем уехали".
Тем временем Мейс поднял бледную руку, останавливая шум до его начала. Он надел Клановый Меч, поняла Рейна, оружие, выкованное из короны Дхунских королей. Кто-то сделал ножны для него: изящно глазированные полосы посеребренной кожи с хвостом волчицы, спадающим с их кончика. "У нас там есть пять сотен воинов. Молотобойцев и бойцов на топорах. Десять дюжин лучников. И там же армия самого Краба. После того, как они сплотятся, он может командовать двумя тысячами".
Арлек кивнул: "И есть полдюжины из Крозера, кто когда-то носили клобуки".
Клобучники. Рейна вздрогнула; и она была не единственной, кто вздрогнул. Клобучники были легендой клановых земель, и пограничные кланы к востоку от Ганмиддиша, как было известно, были лучшими из них. Тренированные убийцы, разрушители крепостей, великолепные лучники, шпионы и мастера маскировки, они были названы в честь серых плащей с капюшонами, в которые они обряжались для своих миссий. Насколько знала Рейна, в Черном Граде не было ни одного из них. Большие северные гиганты - Черный Град, Дхун и Бладд - традиционно предпочитали силу перед засадами, ловушками и убийствами. Меньшие пограничные кланы не могли позволить себе такой роскоши - клановой гордости. Им угрожали соперничающие кланы на севере и горные города на юге, и их было мало для самозащиты. Клобучники были их способом выравнивания шансов выжить. По словам объездчика Ангуса Локка, их численность падала, лишь несколько молодых людей учились на клобучников. Тем не менее, как ни странно, это только добавляло им загадочности. Одного взгляда на этот коридор достаточно, чтоб увидеть это.
"Хорошо, - сказал Мейс. - Значит, Краб внял моим советам". Скарпийцы и черноградцы рассудительно кивнули, и Рейна могла сказать по результату замечания Мейса, что он был тем, кто посоветовал Крабу Ганмиддишу пригласить клобучников в его дом, он хорошо посидел с ними. Их вождь всегда хорошо продумывал такие дополнительные ходы.
По какой-то причине Мейс решил взглянуть в направлении Рейны как раз после этого. Жена, он произнес это одними губами только для ее глаз. Она встретила его взгляд, но чего ей это стоило. Информация мгновенно передалась между ними. Он понимал, что она одна знала, что все, что он сказал здесь, было манипуляцией истиной, в том числе его замечание о клобучниках. Он никогда не говорил ничего подобного вождю Краба. Да и как он мог? Они никогда не встречались наедине. Для борьбы с этим убийственным знанием он просто позволил своему воспоминанию о том, что произошло в Старом Лесу, задержаться на краткий момент в его глазах. Это было оружие, против которого у нее не было защиты, то удовольствие, которое он получал от того, что сделал с ней. Она первая разорвала контакт и отвела взгляд. Каждый раз, когда их разделял такой миг, как этот, он отнимал у нее часть души.
Он знал это тоже, и это было, как если бы всю энергию, которую она теряла, получал он. Возвращаясь к Арлеку, он спросил: "А ремонт ворот Краба?"
"Готовы. Но речные стены нуждаются тоже".
"Речные стены не имеют особого значения,- сказал Мейс, коротко обрезав молодых молотобойцев. - Дрей и воины Краба расположены хорошо. Они должны быть в состоянии продержаться, пока мы не подойдем с пополнением".
Несколько изменений произошло с лицом Арлека, когда он слушал речь своего вождя. Сначала он хотел прервать его, Рейна была уверена в этом, отметив, что вождь ошибся, и что речные стены действительно нужно учитывать, и было зачем. Затем, он начал кивать, когда Мейс сказал, что Дрею и Крабу в настоящее время безопасно. И в-третьих, его щеки покраснели от волнения при словах "пока мы не подойдем с пополнением".
Все мужчины во входном зале потрясли своими молотами, топорами и обнажили мечи. Кто-то, возможно, старый и непредсказуемый Турби Флап, крикнул: "Убей Спир!", и затем начался глухой стук. Молоты и торцы топоров с силой ударяли в стены и пол. Через несколько секунд все удары попали в такт, и единое, подавляющее требование войны отозвалось во всем Градском доме.
"Убей Спир! Убей Спир! Убей Спир!"
Чувствуя слабость в коленях, Рейна прошла несколько шагов, необходимых, чтобы удержаться на ногах у торцевой стены. Она видела нечто подобное шесть месяцев назад, когда Райф и Дрей Севрансы вернулись из Пустых Земель, и Собачий Вождь был обвинен в смерти Дагро. Убей Бладд! - кричали они тогда. Множество благого, что было сделано тогда, ввергло клан в войну с Дхуном и Бладдом.
Даже она не могла отрицать, что им это нужно. Неделю она смотрела в глаза мужчин и женщин, которые чувствовали себя потерянными. Градский камень лежал разбитый вдребезги, и без него они были брошены на волю волн. Рейна ощущала то же самое, это же чувство сопричастности клану и земле. Здесь больше не было богов, причастность была слишком велика для постижения.
Здесь было хотя бы что-то, что черноградцы могли понять: война. Радость, гнев и товарищество ожили в этом помещении. Мейс Черный Град повернул ситуацию, которая служила причиной отчаянию - в клич, сплотивший клан. Это было, осознавала Рейна с глубоко противоречивыми чувствами, чем-то, из чего она могла извлечь науку для себя. У ее мужа были безошибочные инстинкты военачальника.
Импровизированные обсуждения войны начали слышаться уже на лестнице, ведущей вверх, к главному помещению в круглом доме, воинской палате, известной как Большой Очаг. Бев Шенк и его отец Орвин пропустили Рейну, едва взглянув в ее сторону. Орвин держал свой боевой топор с лезвием в виде колокола, и его распухшие артритные суставы пальцев побелели от напряжения, с которым он обхватил липовую рукоятку. Его старший сын, Малл, был в Ганмиддише. Уллик Скарп, один из множества кузенов Визеловского вождя, размахивал своим уродливым, тонированным черным, палашом, изображая испорченную копию своего напарника Ракера Фокса. Оба мужчины глумились над Рейной, проталкиваясь к ней теснее, чем было необходимо, ведь они уже прошли свой путь к лестнице.
Между тем, Баллик Красный спокойно тянул Арлека Байса и Клега Тротера в одну сторону, и Рейна могла сказать по сдержанному выражению лица Баллика, что мастер лучник использовал его для того, чтобы разъяснить им судьбу Градского камня. Рейна была довольна, что они услышат новости от порядочного человека.
Мейс стоял посреди толпы молотобойцев, собирающихся сопровождать своего вождя вверх по лестнице. Когда он приблизился, она ожесточилась. "Муж,- сказала она. - Если бы я могла переброситься парой слов".
Он всегда замечал ее, даже когда его внимание распылялось на дюжину целей. Его голова резко обернулась, и странные желто-карие глаза сковали ее. "Корби, Деррик, - сказал он двум ближайшим мужчинам. - Продолжайте без меня. Военный отряд выйдет в течение пяти дней".
Взяв свою реплику у Длинноголового и Меррит - двух людей, никогда не говоривших впустую ненужных слов, - Рейна сказала Мейсу: "Длинноголовый ждет твоего решения о священном камне. Обломки должны быть похоронены с надлежащими церемониями".
"Это не твоя забота, жена. Ты не ведун и не вождь".
"Что-то должно быть сделано. Сейчас. Там теперь груда лома, где раньше был камень Града. Как мы можем восстановить достоинство клана, если мы вынуждены видеть это каждый день?"
"Достаточно, - прошипел Мейс. -тЯ составил планы. Длинноголовый услышит о них, когда я решу ему рассказать".
Его слова были как пощечина ей в лицо. Он принял соглашение по камню в тайне, лишая ее возможности подать голос.
Обнаружив румянец на ее щеках, Мейс растянул губы. "Ты забываешь свое место".
Он был прав, она забыла. Это было то, в чем она должна быть аккуратна, это не превысить своих полномочий. Жена вождя не общается с богами. Было ошибкой заявлять права на священный камень, это лишь обнаруживало ее амбиции. Но как она могла не заботиться? Это ее клан, и она одна из очень немногих людей в клане, кто мог видеть дальше Мейса Черного Града и провозглашенной им войны. Быстрый взгляд в лицо мужу помог ей сосредоточиться. Она не могла дать ему так много времени на раздумья.
"Не сделаешь ли ты мне одолжение, позволив Длинноголовому узнать, что этим делом занимаешься ты? Таким образом, он перестанет приставать ко мне. Я еле ушла от него". Рейна ждала.
Выражение лица Мейса сгладилось, внимательный испытующий взгляд, что был мигом раньше, ушел. Не забытый. Отошедший назад.
"Я пошлю мальчишку".
Рейна кивнула. Инстинкт говорил ей, что нужно держать максимальное расстояние между ней и священным камнем. ""О переселении. В коридорах стоят лагерем около двух сотен семей, и еще прибывают каждый день. Это становится опасным. Только прошлой ночью скарпийка опрокинула лампу без присмотра вне большого очага. Если бы Бев Шенк не действовал так быстро, у нас был бы еще и пожар вдобавок".
Он наблюдает за тобой, ты знаешь. Маленькие мышки с ласкиными хвостами. Слова Бесси Флап эхом отдались в мозгу Рейны. Как Мейс узнал, о чем она конфиденциально просила вдов? Нарушая распорядок, она продвинулась вперед. "Вдовы согласились отказаться от своего очага на девяносто дней".
"Ты хорошо сделала, Рейна".
Слова звучали как настоящая похвала, и она не могла удержаться, чтоб не оглянуться вокруг, чтобы увидеть, есть ли кто-то в пределах слышимости.
Мейс не упустил ее реакцию или последствий ее, и мышцы его худого лица сократились. "А семьям скарпийцев будет позволено остановиться там?"
Вот оно. И он снова опережал ее. Она не хотела думать об этом сейчас, впрочем. Разве не интересно, кто среди вдов отвернулся от нее и шептал секреты вождю. Я должна научиться у него, приказала она себе, прежде чем произнести свою первую ложь:
- Это никогда не было проблемой. Мы оба знаем, что это не было бы разумным, поселить Черный Град и Скарп так тесно. Вот почему я решила дать оброчным черноградцам использовать Очаг Вдов. Скарпийцы могут использовать мою квартиру. Там очень много неиспользуемого пространства - гардеробные и швейные комнаты, всякая всячина - этого должно быть достаточно, чтобы освободить этот холл.
Мейс продолжительное время смотрел на нее. Она была уверена, что он знает, что она лжет, но была совершенно уверена, что он ничего не сделает по этому поводу. Чего она не могла и представить себе, так это того, что он протянет руку и дотронется до нее.
"Из тебя бы вышел прекрасный вождь," - прошептал он ей на ухо, прежде чем уйти, чтобы составлять план войны.
Дождь стекал вниз за шиворот Собачьему Вождю, находил канавки на его старой морщинистой спине и проходил весь путь до последнего клочка одежды. Проклятье! Он ненавидел дождь. Вряд ли бывает что-нибудь хуже, чем мокрая шерсть рядом с жизненно важными органами, но Вайло Бладд с таким не сталкивался. Чесалось все и везде. Ощущение, словно армия блох устраивала внизу турниры, и подводный в том числе. Не говоря уже о запахе. Вайло никогда не питал большой любви к горцам - во всех кланах, как вождь, он знал, были проблемы со сбором налога на овец - но и понять их можно. Мокрая шерсть, несомненно, одним из самых гнусно пахнущих блюд на кухне Каменных Богов, и каждый горец в клановых землях должен с этим жить.
Съежившись от дождя, Собачий Вождь ускорил темп. Поле, которое они пересекали, шло немного под уклон, который Вайло очень остро ощутил своими больными коленями. Становилось темно, и небольшой ветер, который дразнил их весь день, под конец показал свой характер. Резкие порывы ветра бросали струи дождя им прямо в лица. Нан натянула капюшон как можно ниже, до самых бровей. Краска отлила от ее губ, и ресницы слиплись в стрелы с каплями дождя на концах. Дети были несчастны. Кача обхватила плечи руками, и зубы застучали неудержимо, когда она растерла руки, чтоб согреться. Эван не сказал ни слова в течение часа. Вайло не нравилось, как он дрожал. Хэмми это не нравилось тоже, и он несколько раз пытался забрать ребенка и нести его. Но маленький Эван так не считал, и, извиваясь, освобождался каждый раз из его рук.
Хэмми казался себе наименее пострадавшим от бури, но без перчаток, промасленного верхнего плаща или капюшона, вне всяких сомнений, он переносил такую погоду хуже. Конечно, он был мужчиной из семьи Фаа, и с этим надо было как-то считаться. Мужчины Фаа были стоиками. Если было неприятное задание, которое должно быть сделано, они упрямо опускали низко свои головы и выполняли его. Вытащить из ямы помойные ведра, лосиный жир отдать на мыло, вскрыть нарыв, водостоки прочистить или ямы вырыть - мужчины Фаа делали это все. И никто из них не жаловался.
Вайло тяжело вздохнул. Он был вождем стольким хорошим людям. И куда он привел их? Мужчины были мертвы. Дети были мертвы. Клан Бладд лежал, расколотый на части. Боги знали, что его люди заслуживали лучшего предводителя.
Прекрати, предупредил себя Вайло. Что сделано, то сделано. Жить прошлым - слабость, которую лучше оставить вдовам и старикам. Вождь не может позволить себе жить памятью о прошлом - цена самобичевания слишком высока. О, он знал, что совершил многое неправильно, и несомненно, где-то какой-то бог вел учет, но он не мог позволить себе остановиться. Эта небольшая группа из четырех человек была сейчас его кланом. Нан, Хэмми, ребятишки. Они были на небольшом расстоянии от дома Дхуна, передвигаясь через территорию враждебного клана, без лошадей, еды и подходящей одежды, с одним только хорошим ножом на всех. У Собачьего Вождя не было времени, чтобы тратить его на сожаления.