— Ну и баламут! У него в мозгу столько разных дикостей, что мы не все сумели уловить. Что-то про тела, бомбы, убийц, случайность. Он уже ушел. Мы отправили его восвояси.
— То, что он сказал, правда, — выдохнул Картрайт. — Он прав, мне здесь не место. Я не подхожу для этой роли.
— Его стратегия и заключалась в том, чтобы заставить вас думать именно так.
— Но это правда! Вейкман неохотно кивнул:
— Знаю. поэтому-то его стратегия так хороша. Думаю, у нас тоже есть хорошая стратегия. Вы узнаете об этом в свое время. — Внезапно он схватил Картрайта за плечо. — Лучше присядьте. Я налью вам выпить. Веррик оставил здесь настоящее шотландское виски, целых два ящика.
Картрайт молча помотал головой.
— Успокойтесь. — Вейкман вынул из кармана носовой платок и промокнул лоб. Его руки дрожали. — А я бы выпил, если вы не против. После зондирования такого мощного патологического потока мне это необходимо.
Тед Бентли стоял у двери на кухню и вдыхал ароматы готовящейся еды. Дом Дэвиса был уютным и веселым. Сам Ал Дэвис, вполне всем довольный, сидел с босыми ногами на полу гостиной перед телевизором и с серьезным видом смотрел рекламу. Его жена, хорошенькая шатенка Лора, готовила ужин.
— Если это протин, — сказал ей Бентли, — то это лучшая маскировка, которую я когда-либо нюхал.
— Мы никогда не пользуемся протином! — воскликнула Лора. — Мы попробовали его в первый год, когда поженились, но он же чувствуется, чтобы они с ним ни делали. Конечно, натуральные продукты покупать безумно дорого, но они того стоят. Протин — для неклассифицированных.
— Если бы не протин, — вмешался Ал, услышав её, — то неклы вымерли бы от голода ещё в двадцатом веке. Вечно ты разносишь сомнительные сплетни. Позволь мне просветить тебя.
— Давай, — согласилась Лора.
— Протин — это вовсе не натуральная водоросль. Его начали выращивать в искусственных прудах на Ближнем Востоке, а потом он переселился в различные природные водоемы.
— Знаю. Думаешь, я не вижу эту гадость каждое утро, когда захожу в ванную? Она там повсюду: на раковине, на трубах, на ванне, даже на… унитазе.
— Он также покрыл все Великие Озера, — поучительно сказал Ал.
— Ну а это не протин, — сказала Лора Теду. — Это настоящий ростбиф, настоящая молодая картошка, зеленый горошек и булочки.
— С того времени, как я был тут в последний раз, вы стали жить значительно лучше, — заметил Бентли. — Что произошло?
Хорошенькое личико Лоры стало довольным.
— Разве ты ничего не слышал? Ал перепрыгнул сразу через класс. Он выиграл на правительственном Колесе Фортуны; мы с ним готовились каждый вечер, когда он возвращался с работы.
— Я никогда не слышал, чтобы кому-нибудь удалось обыграть Колесо Фортуны. Об этом говорили по телевизору?
— Вообще-то да, — обиженно нахмурилась Лора. — Этот ужасный Сэм Остер только об этом и говорил в течение всей своей программы. Это тот пустобрех, который имеет столько поклонников среди неклов.
— Не знаю такого, — признался Бентли.
На экране телевизора пожаром полыхали огни рекламы. Надписи застывали на какое-то время, потом медленно уплывали и сменялись новыми. Реклама считалась высшей формой искусства, её делали первоклассные специалисты. Сюжеты поражали гармонией цвета, ритма, композиции и невероятной жизненностью, стирающей все барьеры между изображением и реальным миром. Сама неутомимая жизнь, пульсируя, перетекала с экрана в уютную гостиную Дэвиса. Из встроенных в стену высококачественных динамиков лились различные комбинации звуков, сопровождавших рекламу.
— Конвент, — объявил Дэвис, указывая на экран. — Приглашают претендентов и обещают приличный приз.
На экране вспыхнул водоворот огней и переплетение цветных нитей — эмблема Конвента Отбора. Узор рассыпался, обломки застыли, а потом образовали новую комбинацию. Затанцевали на экране разноцветные шары, сопровождаемые музыкой, добравшейся до самых высоких нот.
— Что там говорят? — поинтересовался Бентли.
— Могу переключить на первый канал, там тебе все подробно объяснят.
Вошла Лора, неся столовое серебро и фарфор.
— Не надо нам первого канала; его смотрят только неклы. Это им надо все разжевывать, а для нас существует вот этот.
— Ты не права, дорогая, — серьезно возразил Ал. — Первый канал существует для новостей и официальной информации. А этот — развлекательный. Мне он тоже нравится, но… — Он повел рукой, переключая телевизор. Яркие краски и громкая музыка исчезли. Вместо них появилось спокойное лицо диктора программы новостей. — Ну вот, а тут все то же.
Лора накрыла на стол и снова ушла на кухню.
Гостиная была опрятной и уютной, с прозрачной стеной. Внизу, расположившись вокруг Холма Фарбен, темного конуса на фоне ночного неба, раскинулся Берлин. В холодной темноте мелькали желтые огоньки автомобилей, исчезая внутри конуса, как раскаленные мотыльки в дымоходе.
— Сколько времени ты служишь Веррику? — спросил Бентли. Ал оторвался от телевизора, где рассказывали о каких-то новых экспериментах с реакторами.
— Ты о чем? А… Года три-четыре.
— Тебя это устраивает?
— Конечно. А почему нет? — Ал обвел рукой хорошо обставленную гостиную. — Кого бы это не устраивало?
— Я не об этом. На Лирохвосте у меня было то же самое. Большинство классифицированных все это имеют. Я говорю о Веррике.
Ал Дэвис пытался уловить, чего хочет Бентли.
— Я никогда не видел Веррика, — сказал он. — До сегодняшнего дня он все время находился в Батавии.
— Ты знаешь, что я присягнул Веррику?
— Ты мне это говорил ещё днем. — У Дэвиса было добродушное и беззаботное лицо. — Надеюсь, это значит, что теперь ты переедешь сюда.
— Зачем?
— Ну… — заморгал Дэвис. — Тогда мы будем чаще видеть тебя и Джулию.
— Я не живу с Джулией уже полгода, — нетерпеливо оборвал его Бентли. — С этим все кончено. Она сейчас на Юпитере, какой-то служащей в рабочем лагере.