Резкий голос Мура вернул его к действительности. Картрайт выпрямился и открыл глаза.
— Хорошо! — возбужденно сказал Мур. — Новость уже разнеслась. Конвент, вероятнее всего, соберется на Холме Вестингауз; там достаточно гостиниц, чтобы разместить всех.
— Да, — согласился Вейкман. — Это обычное место для сбора убийц. Там уйма дешевых номеров.
Вейкман и Мур принялись обсуждать Конвент Отбора. Картрайт неуверенно встал.
— Я хочу поговорить с Муром, — сказал он, обращаясь к телепатам. — Оставьте нас на время.
Те молча посовещались, затем направились к двери.
— Будьте спокойней, — предупредил его Вейкман. — Сегодня у вас было слишком много эмоций. Ваш таламический индекс довольно высок.
Картрайт закрыл за ними дверь и повернулся к Муру:
— А теперь давайте расставим все точки над «i».
— Как скажете, мистер Картрайт, — усмехнулся Мур. — Вы — босс.
— Я не ваш босс.
— Да, это так. Некоторые из нас остались верны Ризу. Некоторые из нас не дадут ему упасть.
— Вы очень заботитесь о нем.
Выражение лица Мура показало, что так оно и есть.
— Риз Веррик — великий человек, мистер Картрайт. Он совершил много великих дел. У него большой размах. — Мур расплылся в улыбке. — И он исключительно рационален.
— Чего вы от меня хотите? Желаете, чтобы я вернул ему его место? — Голос Картрайта дрожал от эмоций. — Я не собираюсь сдаваться! И мне плевать, рационально это или нет! Я пришел сюда, и я здесь и останусь. Вам не удастся запугать меня! И вы не сумеете выставить меня на посмешище!
Картрайт сорвался на крик и тут же попытался взять себя в руки. Герб Мур широко улыбался.
Картрайту внезапно пришло в голову, что этот парень годится ему в сыновья.
«Ему не более тридцати, а мне уже шестьдесят три. Он всего лишь мальчишка, одаренный мальчишка…»
Картрайт попытался унять дрожь в руках, но так и не смог этого сделать. Он был возбужден, слишком уж возбужден. И ещё ему было страшно.
— Вам не справиться со всем этим, — спокойно сказал Мур. — Это не ваша стихия. Кто вы такой? Я просмотрел записи в архивах. Вы родились пятого октября две тысячи сто сорокового года неподалеку от Имперского Холма. Там и прошла вся ваша жизнь. Сейчас вы впервые оказались на этом полушарии, в одиночестве, словно брошенный на чужой планете. Вы десять лет получали весьма условное образование с помощью департамента благотворительности Имперского Холма. Вы никогда ни в чем не блистали. В высшей школе вы бросили курс символизации и перешли на отделение ручного труда. Вы занялись настройкой и ремонтом электронной аппаратуры и прочей техники. Какое-то время вы пробовали заняться печатным делом. Работали на орудийном заводе механиком. Пробовали внести усовершенствования в схему отображения случайных процессов, но Директорат отклонил ваши предложения как тривиальные.
— Несколькими годами позже эти предложения были применены в самом Колесе Фортуны, — с трудом возразил Картрайт.
— Но о вашем авторстве никто и не вспомнил. Вы обслуживали Колесо Фортуны в Женеве и видели свои усовершенствования в действии. Более пяти тысяч раз вы пытались выиграть классификацию, но вам недоставало теоретических знаний. В сорок девять лет вы бросили это занятие. А когда вам исполнилось пятьдесят, присоединились к этой сумасшедшей команде, Обществу Престона.
— Я посещал их собрания в течение шести лет.
— В те времена Общество было немногочисленным, и в конце концов вы были избраны его президентом. Все ваше время и все ваши деньги были брошены на этот бред. Это стало вашим движущим мотивом, вашей манией. — Лицо Мура так просияло, словно он решил запутанное уравнение. — И вот вы ухватились за новое место! Верховный крупье, стоящий над всем человечеством, над миллиардами людей… Бесконечные возможности распоряжаться людьми и вещами единственной, может быть, цивилизации во Вселенной. И вы на все это смотрите лишь как на возможность расширить ваше Общество.
У Картрайта перехватило дыхание.
— Что вы собираетесь делать? — нажимал Мур. — Издавать миллиардными тиражами трактаты Престона? Развесить по всей системе его объемные портреты? Поставить статуи? Открыть музеи, полные его одежды, вставных зубов, ботинок, обрезков ногтей, пуговиц и прочих реликвий? У вас уже есть один памятник: его бесценные останки в заброшенном склепе в трущобах Имперского Холма. Выставленные кости, мощи святого, которые можно потрогать и которым можно молиться.
Вы это планируете: новую религию и нового бога для поклонения? Вы хотите создать целый флот и отправить бесчисленную армаду кораблей на поиски его мифической планеты? — Мур заметил, что Картрайт вздрогнул и побледнел, и продолжил наступление: — Мы все должны будем проводить время, перепахивая космос в поисках его Пламенного Диска, или как вы там его называете? Вспомните Робина Питта, верховного крупье номер тридцать четыре. Девятнадцатилетнего гомосексуалиста и психопата. Он всю жизнь прожил с матерью и сестрой. Он читал древние книги, малевал картины и записывал поток собственного психопатического сознания.
— Это были стихи.
— Он пробыл верховным крупье всего одну неделю, затем, слава богу, Конвент Отбора достал его. Он бродил по окрестным зарослям, собирал цветы и писал сонеты. Вы об этом читали. А может, это было уже при вас, ведь вы достаточно стары.
— Мне было тринадцать, когда его убили.
— Помните, что он планировал для человечества? Вспомните. Почему существует процесс Отбора? Вся система Колеса Фортуны защищает нас; она по случайному принципу поднимает и низвергает людей, выбирает случайных людей через случайные интервалы времени. Никто не может получить власть и удержать её: никто не знает, каков будет его статус в следующем году, даже на следующей неделе. Никто не может планировать стать диктатором: все приходит и уходит в соответствии со случайными событиями. Отбор защищает нас ещё кое от чего. Он защищает нас от некомпетентности, дураков и сумасшедших. Мы в полной безопасности: никаких деспотов и никаких придурков.
— Я не придурок, — прохрипел Картрайт.
Его удивил звук собственного голоса. Он был слабым и жалким, в нем не было и тени уверенности. Улыбка Мура расплылась ещё шире; он чувствовал себя хозяином положения.
— Мне потребуется время, чтобы освоиться, — неуверенно закончил Картрайт. — Мне просто нужно время.
— Думаете, что вы сможете освоиться? — поинтересовался Мур.
— Конечно!
— А я вот в этом не уверен. У вас есть примерно двадцать четыре часа. Столько нужно, чтобы Конвент собрался и определил подходящего претендента. А уж выбор у них будет.
— Почему? — вздрогнул всем своим тщедушным телом Картрайт.
— Веррик пообещал тому, кто вас убьет, миллион долларов золотом. Обещание остается в силе до тех пор, пока не будет достигнута цель, то есть пока вас не убьют.
Картрайт слышал ещё какие-то слова, но их значение уже не доходило до его сознания. Он едва заметил, что в холле появился Вейкман и направился к Муру. Тихо переговариваясь, они вышли.
Фраза о миллионе долларов леденящим кошмаром просачивалась в мозг и пропитывала его.
От желающих не будет отбоя. С такими деньгами любой бродяга может купить на черном рынке какую угодно классификацию. Лучшие умы системы сделают ставки на его жизнь или смерть, ведь это общество, которое живет постоянной игрой, в котором идет непрекращающаяся лотерея.
Вейкман вернулся, покачивая головой.