— Всегда говорил, что еда всухомятку вредна для организма, — пошутил Молодцов.
Дима попытался разжать челюсти гадюки, но даже человеку его силы для этого понадобилась монтировка. Разбортовав шину, мы все обалдели. Змея не просто прокусила насквозь и резину и корд, но и умудрилась почти оторвать кусок покрышки! Страшно представить, что случится, если такая дрянь вцепится человеку, например, в ногу. Откусит, и не заметит!
К концу третьего дня мы проехали уже четыреста километров. Местность менялась — вместо равнины мы ехали по холмам, поросшим не только травой, но и кустарником. Мы остановились на ночлег, и вылезли из броневика, дабы поужинать.
Но Павел повел себя странно. Поведя носом, он, как загипнотизированный, пошел прочь от машины. Захватив автомат и махнув Михаилу, я пошел за ним. Впрочем, через пару сотен метров Молодцов остановился около небольшого маслянистого болотца со скудной растительностью — лишь кое-где из воды, затянутой радужной пленкой, торчали пучки травы ржавого цвета. Геолог присел у края болота, зачерпнул рукой воду, понюхал, и даже попробовал на язык.
— Что случилось? — шепотом спросил я.
— Нефть, — ответил он. — Причем на небольшой глубине.
Зафиксировав место, отметив его на маршрутной карте, на следующее утро мы продолжили автопробег. Холмы были все выше и круче, вынуждая нас объезжать их. И вот, за очередной грядой, перед нами предстала могучая горная гряда с вершинами, покрытыми снегом. Центральная была особенно хороша — ее размеры просто поражали воображение! Черная, как ночь, с ослепительно белой снежной шапкой, с такого расстояния она выглядела геометрически идеально правильной! Пик горы вовсе скрывался за облаками! Мы единогласно решили назвать вершину пик Грачева. Ну, может не совсем единогласно, и после некоторых споров… но факт остается фактом.
Михаил сделал прикидку, высчитал его высоту и присвистнул:
— Ого! Не меньше двенадцати тысяч метров!
— На три километра выше Эвереста? — уточнил я.
— Ага, половина марсианского Олимпа, — добавил астрофизик.
Мы двинулись к подножью гиганта, лавируя между холмами. Вдруг местность резко пошла под уклон, и мы оказались в широкой долине с широкой рекой. Вдоль ее берегов росли невысокие деревья, и из всего, что мы видели ранее, они более всего походили на земные деревья. В память о родном крае, мы назвали реку Миассом. Конечно, она сильно отличалась от той речушки, что протекала через родной Челябинск— намного шире, и, скорее всего глубже, с крутыми берегами. Если бы мы могли спуститься к воде, то, благодаря качествам бронетранспортера, мы без труда форсировали бы ее. Но летать БТР, к сожалению, не мог.
Мы двинулись вниз по течению, в надежде найти подходящее место для переправы, с более пологими берегами. Но дальше берега были слишком болотистыми, чтобы я рискнул прокатиться там на вездеходе. Подходящее место нашлось ближе к вечеру, и мы решили отложить переправу до утра.
Нарубив ветвей, мы впервые за всю экспедицию развели настоящий костер, выбрав для этого группу камней, расположенных в виде прямоугольника. Дрова весело трещали, поедаемые огнем, я выгребал ложкой остатки кабачковой икры из жестяной банки — могу съесть тонну этой дряни. Окончив трапезу, я повернулся к углу, намереваясь поставить туда пустую тару, как вдруг обратил внимание, что угол уж слишком правильный для природного образования. Включив фонарик, я заметил швы между камнями.
— Твою мать! — восхищенно выругался я.
Это было не просто нагромождение камней, а стена, сложенная из прямоугольных блоков. Да, это было невесть когда, от стены, да и вообще от строения осталось очень немного, но сомнений не было — на этой планете существовал разум!
Сместив луч фонаря вниз, я обнаружил кучу обсидиановых осколков, один из которых был обколот в форме лаврового листа. Причем, это не было игрой природы или воображения — осколок сохранил следы механической обработки. Вне всяких сомнений, это был наконечник от стрелы!
Я подозвал остальных и показал свою находку.
— Может это игра природы? — предположил Миша.
— Да конечно! — возразил я. — Ты посмотри на эту стену, эту и эту. Не кажется ли тебе, что слишком правильная какая-то и постоянная природа? К тому же блоки и связующая смесь разнородны — сомнительно, чтобы в природе такое встречалось! А на наконечнике отчетливо заметны следы обработки.
— Тем более это нонсенс! — стоял на своем астрофизик. — Уровень развития тех, кто строил это сооружение, и тех, кто делал наконечник — отличаются на пару-тройку десятков тысяч лет!
— Подождите, — очнулся кузнец. — Вы хотите сказать, что здесь есть люди?
— Совсем необязательно, — отмахнулся Михаил. — Разум может существовать не только в человеческом теле.
— А если это сделали люди с Земли? — предположила его сестра.
— Ага, древние египтяне, — усмехнулся парень. — А потом пришли неандертальцы, и всех порешили. Нет, сомневаюсь. Если бы это были наши современники, то, даже оставшись без наших технологий, использовали бы другие методы.
— А вы обратили внимание, что наконечник гораздо более свежий, чем постройка? — заметил молчавший до сих пор Павел.
— Так или иначе, но нам стоит быть настороже, — подытожил я.
Мы удвоили ночные караулы, подкорректировав расписание дежурств. Так время ночлега несколько увеличилось, но уменьшился риск не проснуться вовсе. Я проверил пулеметы на башне, фары и прожекторы. Все системы функционировали нормально.
Первыми на караул заступили мы с Михаилом. Он поднялся на башню, а я сел на кресло водителя. На душе было тревожно. Я загнал патрон в патронник автомата, а рядом положил пару запасных магазинов.
— Не спишь? — услышал я громкий шепот навигатора примерно через полчаса.
— Нет, что ты, — соврал я. — Конечно не сплю.
— А я начал засыпать, — признался он. — Наверно, нужно было меньше есть на ночь.
— Наверно, — зевнул я.
Но через секунду мы оба окончательно проснулись. Совсем рядом от нас в темноте прозвучал оглушительный крик, похожий на трубный рев слона. Я сквозь броню корпуса почувствовал огромное существо… даже не огромное, а гигантское, проходящее мимо.
— Т… ты слышал? — заикаясь, прошипел Миша.
— А то! — ответил я.
— Что это за хренотень такая? Включить свет?
— Тебе что, жить надоело?
Скрипнула броня — что-то шаркнулось о нас снаружи. Я нащупал автомат и положил большой палец на рычаг предохранителя.
Главное, чтобы Михаил ничего не делал. Затвор КПВТ грохочет похлеще выстрелов. Да и электропривод башни нехило звучит. Если эта штука там, снаружи, услышит что-то, или почует, нам гарантированно хана.
А я и предупредить не мог навигатора! Если я слышу дыхание этой дряни, то она тем более услышит меня, даже шепот!
— Оно прошло, — тихо произнес парень.
— Где оно? — поинтересовался я.
— Прямо по курсу.