Но самое странное — на острове оказалось достаточно много судов! Уже упомянутое британское научно-исследовательское судно, японский атомный подводный крейсер, французский легкий крейсер, американский эскадренный миноносец, канадский эсминец, норвежский сухогруз и аргентинский танкер. Все эти суда находились в море поблизости, и, потрепанные штормами и схватками с морскими чудовищами, чудом нашли кусок родной планеты в бескрайнем океане.
— Почему же вы только сейчас вылетели на разведку? — удивился я.
— Были дела поважнее, — уклончиво произнес украинец. — Ты же заешь этих американцев. Их хлебом не корми — дай демократию и посудиться. Почти половина населения города были безработными, жили на пособия, а тут такое… телевидения нет, интернета нет, сотовой связи нет. Социального обеспечения — и того нет. Вот и пошли по судам. Нет, вначале и правда пытались удовлетворять иски, а когда поняли, что помощи от дяди Сэма не дождешься — начались беспорядки. Целая война! Полгода на улицах стреляли. Потом японцы пригрозили, что если не наступит мир — они грохнут реактор со своей подлодки, и уже точно будет тишина и порядок.
— Жесть, — ужаснулся я.
— Америка, — вздохнул Онищенко. — Снова хоронили мертвых, восстанавливали дома. И вдруг оказалось, что остров тонет. Быстро тонет. По три дюйма в месяц. Собрали остатки топлива, восстановили один самолет… и вот мы здесь.
— И вы ни разу не слышали наши передачи?
— Нет, — развел руками Микола. — Хотя, может кто и принимал. Но нам про это ничего не известно. Ты-то откуда?
— Я ж уже говорил, — улыбнулся я. — Из Новой России.
— Да нет. я имею в виду там… дома… на Земле, где жил?
— Челябинск.
— Челябинск? — с благоговейным ужасом повторил Онищенко.
— Да, а что?
Я уже приготовился услышать про «суровых челябинских мужиков», слесарей и начальников труболитейного завода N69, сама технология которого — литье труб — вызывает большие сомнение. Но украинец меня сообщил совершенно кошмарную новость.
— Челябинска больше нет.
— То есть как — нет? — переспросил я.
— Так — нет. У нас в новостях передавали — ударом метеорита многомиллионный город стерт с лица Земли.
Я услышал удивленный возглас Молодцова. А сам переваривал полученную информацию. То есть как так — нет? Неужели нам повезло больше, чем мы предполагали? Неужели там, дома, не осталось никого из родных и близких? Я отдавал себе отчет, что мы и так, вероятнее всего, никогда не увидимся, но как-то спокойнее было думать, что дома все живы и здоровы. А тут такая новость… догнала через пять лет!
Весь остаток пути прошел в гробовой тишине. Часа в три дня мы добрались до «Адмирала Колчака». Мы высадили спасенных людей, и уже собрались во второй рейс, как кузнец взмолился взять его с собой вместо геолога. Уж очень ему хотелось поглазеть на разбившийся самолет. Он нудил и нудил, как ребенок. Короче, было проще взять его с собой, чем отмазаться.
Мы уже видели самолет, когда вдруг нас опередила огромная студенистая масса ядовитого фиолетового цвета. По форме она напоминала гигантскую амебу. Я попросил Диму остановить бронетранспортер, а сам высунулся из люка.
В этот момент дверца флюзеляжа открылась, и оттуда выглянул ирландец. Увидев остановившийся броневик, он приветливо помахал рукой, и пошел нам на встречу. За ним из самолета вылезли полковник с матросом. Я перевел взгляд на чудовище. Его окраска стала ярче, появилось внутреннее свечение, тварь запульсировала.
Почувствовав опасность, я закричал О'Харе, отчаянно маша рукам. Он приближался, улыбаясь в ответ. И вот, наконец, он увидел тварь. Но вопреки моему ожиданию — не побежал прочь, а замер. Черты его лица разгладились, глаза не выражали совершенно ничего. Я бросился было к пулемету, но сообразил, что прошью не только амебу, но и ирландца, и самолет с Джейнсом и Алексеем вместе взятыми. Чертыхнувшись, выдернув из кобуры АПС, я спрыгнул на землю. Но опоздал. Тварь медленно обволакивала летчика, а тот стоял, словно истукан, даже не пытаясь оказать сопротивление. И только когда осталась торчать только голова, он завопил истошным криком. Матрос стоял с открытым ртом. Полковник скрылся в самолете, и грохотал железками, видимо, извлекая упакованное оружие.
Перехватив пистолет обеими руками, я нажал на спуск. Потом еще. И еще. Пули тонули в слизняке с характерным хлюпом, словно в куче грязи, не причиняя видимого вреда. Тварь повернулась ко мне. У нее не было ни переда, ни зада, просто я почувствовал, что она повернулась ко мне. И в этот миг меня сковал ледяной ужас. Такого страха я никогда не испытывал. Захотелось бежать, но ноги словно приклеились к земле. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Я просто смотрел на амебу, ползущую ко мне, не смея даже моргнуть. Кто-то что-то кричал.
И вдруг слизняк разлетелся на мелкие кусочки. Меня сразу отпустило. Я снова поднял пистолет, намереваясь нашпиговать ее свинцом, но стрелять было не в кого.
— Командир! — услышал я голос кузнеца.
Я резко повернулся всем корпусом, и только чудом не успел утопить спусковой крючок. Передо мной, недоверчиво уставившись на пистолет, стоял Белкин. Зажав ствольную коробку под мышкой, он держал автомат, сжимая рукоятку подствольного гранатомета своим богатырским кулаком.
— Тихо, тихо, — произнес он. — Все свои.
Я поставил пистолет на предохранитель, и убрал его в кобуру. Тем временем подошли остальные.
— What an awful thing! — пробормотал Джейнс.
Меня все еще трясло. Успокоился я только после того, как сделал два приличных глотка из фляги со спиртом. Причем обжигающая жидкость прошла по пищеводу легко, как вода.
Остальные тем временем искали остатки ирландца, чтобы похоронить его по-человечески. Но найти удалось только пряжку от ремня, металлические пуговицы и золотой перстень.
В подавленном состоянии мы погрузили оружие, навигационные приборы, радиостанцию и вернулись на «Адмирала Колчака».
Едва бронетранспортер коснулся колес палубы, я отдал приказ немедленно сняться с якоря. На вопросы друзей я не отвечал, предоставив рассказать обо всем американцу, матросу, Дмитрию — да кому угодно. Никогда не забуду этот леденящий ужас. Черт, а ведь, скорее всего, я — единственный, кто остался в живых, испытав это на себе!
Лишь чуть погодя я подошел к Белкину.
— Спасибо.
— За что? — на сразу понял кузнец. — А, ты про то. Тебе спасибо, что вовремя остановился, а то пригвоздил бы меня…
Полностью перепоручив технические вопросы полковнику Джейнсу и его офицерам, я оставил за собой только общее руководство экспедицией. Было бы непростительной глупостью забравшись в такую даль, не исследовать остальные острова, что я и собирался сделать. Выбравшись из зловонной реки, я первым делом связался с Верхнезаводском. Ответила Марина. Она рассказала, что Семенову удалось достичь Нового Нью-Йорка, и он, с уполномоченным представителем американского правительства, читай — послом, уже отплыл в Порт-Артур. Грачев готовится к приему высокого гостя.
— Дядя, я не знаю, как сказать… — произнес я. — В общем американцы говорят, что Челябинск уничтожен метеоритом.
— Не обращай внимания! — ответил полковник. — Семенову сначала дали аналогичную информацию, но когда показали запись выпуска новостей… короче, вместо Челябинска там были кадры из «Космического Десанта»…
— «Звездного десанта», — поправил я.
— Ну да, из него самого… те самые кадры разбомбленного жуками Буэнос-Айреса. Я повторю — не похожие, а именно те, из фильма!
— Фух! — отлегло у меня. — А самих жуков не показали, с припиской «мутировавшие челябинские тараканы»?
Потом, по совету Джейнса, я попытался связаться с Новым Нью-Йорком. Как ни удивительно, они ответили сразу. Полковник сделал короткий доклад, после чего передал мне благодарность правительства.
Мы взяли курс на северо-запад. Дул сильный ветер, и «Адмирал Колчак» сильно качался на волнах, вызывая протесты в наших желудках. К ночи море успокоилось, однако мы все же сбавили ход. Я оставил на мостике Смита, а сам отправился спать.
Сон снился донельзя жуткий. И до жути реальный. Я чувствовал каждым волоском на коже дуновение и степного ветра, и даже запах потных тел скагов. Снился покойный Кинжай. Поставив на костер гигантский котел, он, в фартуке с ромашками, крошил в него морковку, картошку, свеколку. А затем забросил и меня в кипящий бульон. Бульон был наваристым, тягучим, вязким, как студень. И вдруг я понял, что в котле вовсе не бульон, а фиолетовый слизняк! Я закричал от ужаса, и начал раскачивать котел, чтобы выбраться. Я раскачивал его и раскачивал…