— Она ещё и ведьма… — прошептал Михаил, однако, охотница услышала это. Резанув взглядом по лицу крестианца, Влада неожиданно рассмеялась. Она нарочно добавила в этот смех долю колдовской одержимости. Всю жизнь её учили охотиться на людей; сама Мать-Волчица наставляла на кровавом пути, но и старая ведунья Девятитрава в стороне не осталась. Слишком много тайных знаний старуха вложила в свою подраставшую внучку. Проклятия, умение наложить порчу и смертоносные заговоры были Владе известны ещё с юных ногтей. Но всякий раз, когда Серко спрашивал о тёмных науках, сестра только загадочно улыбалась. Брат никогда не считал её настоящей колдуньей…
Ночью он решил остаться возле костра, чтобы охранять покой спящих. Слова Влады о том, что к утру она кого-то зарежет могли быть как и шуткой, так и истинной правдой. Но сестра проспала до самого солнца даже не шелохнувшись. Лишь Вук время от времени беспокойно ёрзал на месте и низко рычал на чужаков. Серко тоже расслышал перешёптывания крестианцев, но говорили они настолько тихими голосами, что не удалось разобрать чётких слов.
Когда первые брезги заполнили небо багрянцем, он наконец-то смог с облегчением вздохнуть. Все были живы и настал час отправляться в дорогу. Разведчики Нави и без того задержались, а ведь первый крест стоял уже совсем рядом. Сегодня к полудню, если в пути ничего не случится, они доберутся до нужной отметки. Не желая больше ждать ни минуты, Серко растолкал Михаила.
— Говори, что там? — охотник поднёс к лицу полусонного парня бумагу и ткнул пальцем в отмеченный знак.
— Тепло.
— Это мы уже слышали. Верней говори: какое Тепло? Живёт ли там кто-нибудь после мора? Долгую Зиму такое Тепло сможет выдержать?
— Не знаю, — ответ оказался пустым, а взгляд юноши честным. Он действительно верил в то что сказал.
— Как же не знаешь, если дозорные ваши там были?!
— Были, но близко ни к одному Теплу не подходили. Опасно это, потому дозор только издали посмотрел, что да как. А когда обратно вернулись, так Яне всё на словах передали, а она на карте отметила. Сговорились во второй раз вместе пойти, чтобы проверить надёжнее.
— Осторожно разведку вели, может это и правильно, — кивнул своим размышлениям Серко. — Если бы в одно из отмеченных мест поползли, наверняка бы погибли.
— Это в какое же? — заинтересовался парнишка, но Серко не ответил. Ему было гораздо интересней узнать о другом.
— И что же ты об отмеченных местах вообще знаешь?
— Рядом деревня на два десятка дворов, — начал быстро вспоминать Михаил. — Если много домов, значит место хорошее.
— Много домов, значит много людей, — недовольно поморщился Навий охотник. — Такого дозорные не могли не заметить!
— Яна говорила, что там нет никого. В том-то и дело — избы стоят, а людей рядом нет.
Эта новость не понравилась вовсе. Обезлюдившая община — не совсем подходящее место для племени Зимнего Волка. Но загадочную деревню следовало осмотреть. Потому, Серко поспешил разбудить остальных и после недолгих сборов все отправились в путь. Крестианцы последовали впереди, держась за руки между собой, а Навь с оружием сзади. Чтобы лучше видеть открытые спины, если вдруг побегут…
Пленникам вернули обобранные рюкзаки, оставив лишь самые необходимые вещи. Серко по-прежнему не верил, что в дороге попутчики будут полезны. К тому же он знал, что крестианцы рассказали не всё и вполне могли вести в подготовленную западню. Владе брат решил о своих подозрениях ничего не рассказывать. Сестра и без того была не рада компании иноверцев. Она перестала смеяться, шутить и подтрунивать над Серко. Молодая Волчица не спускала настороженных глаз с крестианцев, чехол «раненой» винтовки был расшнурован, а ладонь не выпускала ножа. В любой момент она могла выхватить оружие, чтобы выстрелить в беззащитных людей или наброситься со спины. Лишь предки знали какие мысли сейчас бродили во вспыльчивом и своенравном рассудке.
Лес поредел и вскоре совсем растворился среди одиноких, корявых деревьев. Выйдя под блик закрытого хмарью солнца, Серко окинул взглядом оттаявший мир. Многое за короткое лето старалось вырасти в полную силу, набрать цвет и оставить плоды. Странно было наблюдать за возрождением дикой природы; кустарники и травы спешили прожить весь отпущенный срок за единственный месяц тепла. К середине августа выпадал первый снег и ничего более расти не могло. Нежные и нестойкие к морозам растения отжили, остались только те, что смогли приспособиться к Долгим Зимам. Но как бы не старалась белая стужа укрыть поверхность метелью, она неизменно проигрывала возвращению короткого лета. Пожалуй, это и было самым большим чудом нового мира — жизнь расцветала несмотря на извечно-серую хмарь, жуткий мор и одиннадцать месяцев Долгой Зимы…
Но и Долгого Лета, казалось, было уже не вернуть. Как приговор за прошлые людские ошибки над Краем раскинулась серая пелена. Уже многие годы никто не видел неба в его истинном цвете. Мрачная хмарь стояла между людьми и затуманенным солнцем. Именно она была виновницей продолжительной стужи. Почти круглый год властвовали холода, но и это испытание оказалось ничем перед страшной эпохой мора, когда даже единственный месяц тепла не возвращался в течении десяти Долгих Зим. Холод косил людей сотнями тысяч и слишком многие отправились в объятия к бледноликой богине не выдержав стужи. Она почти победила и всё же лето вернулось, люди выжили, а хмарь над лесами стала чуточку тоньше…
Однако, и в пору потепления ночной холод отступал неохотно. Навий род полнился из людей, которые почти ничем не отличались от оседлого человека, но лучше переносили мороз. Люди привыкли жаться в домах и не показывать носа до самой весны, а вот Владе с Серко не раз приходилось охотиться в холодные месяцы. Настои ведуньи именуемые Снежным Жаром помогали не окоченеть, пока удавалось выследить ослабших животных. Многие звери должны были есть даже посреди Долгой Зимы. Они взрыхляли жёсткий наст, чтобы добираться до мха и промёрзших растений. Должны были питаться и подземные Волки…
Крестианцы плотнее кутались в светлые куртки, пытаясь спастись от прохлады слишком раннего утра. Вера с маленьким братом держались строго позади Михаила. Серко внимательно прислушивался к окружающим звукам, следуя чуть поодаль от остальных. Неожиданных встреч больше никому не хотелось.
— Мы не охотники, а мирные люди, — вдруг сказал юноша, обернувшись к нему.
— И что с этого?
— Вы сами видели, какое оружие при нас было и какие припасы. В дороге не удавалось даже пищи добыть, разве найти что-нибудь с Божьей помощью. Вся надежда оставалась только на то, что скоро с дозорными встретимся. Но…
— Я понял: постоять вы за себя не умеете.
— Всё к тому веду, что помощи от нас, случись какая беда, точно не будет, — развёл руками парнишка. — Отпустили бы вы нас Христа ради, а мы уж как-нибудь обратно к своей деревне вернёмся…
— У «язычников» за «ради Христа» пытаешься попросить? — ухмыльнулся охотник. Услышав такое, Михаил помрачнел. Было видно, что всё желание поговорить о своих неприятностях было рассчитано на сострадание. Он боялся и злился на Серко за то, что тот «хотел» сделать с Верой. Но Навий охотник не спешил развеивать крестианские страхи. Пока пленник боится, значит сам дурного не сделает.
— Попытаетесь сбежать — мы вас не пощадим. С нами пёс, который по следу может идти и всё оружие тоже при нас. Да и сестра моя лучше всякого зверя умеет выслеживать. Если мы на двух ногах ходим, так не значит, что вы вместе с людьми оказались, — сделав паузу, Серко заглянул в настороженные глаза Михаила. — Мы — Навь. У каждого из нас две души и ту, что отдана Зверю, ваш бог точно не видит. Потому мы его и не почитаем.
— Только поэтому? — без разрешения вмешалась Вера. Михаил упреждающе посмотрел на сестру, через запрет ей не следовало говорить с незнакомцами, но девушка чувствовала, что разговор не заладился.
— Нет, не только поэтому, — ответила Волчица за брата. Приблизившись со спины к крестианке, она тронула её обрезанные волосы на затылке. Вера вздрогнула и отшатнулась, увлекая за собой маленького Егорку.
— Ваш бог слаб и защитить вас не может. Только и стоните, только и молитесь. Вас режут — вы молитесь; вас грабят — вы молитесь; вас Зима до смерти морозит, а вы снова молитесь! Что же ваш бог молчит, не спасает?
— Даже в самом лютом мучении есть надежда на спасение души, — вдруг ответила девушка. Она нашла в себе храбрость выдержать взгляд полный презрения. — Узок и скорбен путь вводящий в жизнь вечную. Многими страданиями предстоит войти в царство небесное.
— Слова твоего бога?
— Тех, кто следовал Ему и даже в самое лихое время не бросил!
— А знаешь, как говорят мои Боги? — прищурилась Навь — Ежели явится враг в тёмный час, так наточи меч свой, да защити близких своих. Пролей кровь угрожавших роду твому, принеси Богам жертву достойную, да поставь столб на земле выжженной, дабы всякая нечисть день твоей славы запомнила и впредь не совалась. Перун вложит силу в длань, да воинской доблести в сердце; Велес умом наградит, Семаргл со Сварогом одарят потомка огнём и железом. У нас много Богов и каждый помогает по-своему — на зов отвечает точно тогда, когда надо. А вам остаётся лишь сдохнуть, чтобы милости единого бога дождаться!
— Если в сердце живёт добро к людям, то даже коли сделают зло, ненависть его не иссушит, — крестианка говорила не громко, но в словах её чувствовалась уверенность воспитанная с ранних Зим. — Если милостью Божьей живешь не в позоре и не в призрении, то бесами не записан. Тебе почёт при жизни и милость для души после смерти. Ибо сказано: «На чём тебя застану, на том и сужу». Если недруг твой голоден — накорми его. Если жаждет — напои его. Не будь побеждён злом, но побеждай всегда добром. Ибо так поступая, угли горящие собираешь ему на голову. Так было и есть, и так будет всегда.
— Нет, сейчас всё иначе, ваша доброта давно сгинула в прошлом! — не унималась ученица ведуньи. — Ваше Тёплое Лето замёрзло, ваше время ушло. Лишь крестианские кости остались по храмам и искра той, старой веры дотлевает в закрытых от мира общинах. Вы почти сгинули — это наш мир! Нет здесь больше места для разговоров о сострадании!
— Чтобы разгорелся огонь, порой хватит и одной малой искры, — Вера нащупала крестик под курткой, который хранил её с самого детства. Кулаки Влады сжались от ярости, но она не ударила. Сделать это — означало признать поражение в споре, а проигрывать Навь не любила. Впервые Серко услышал, чтобы кто-то кроме вожаков смог дать сестре достойный отпор. И охотница не стерпела…
Сбавив шаг, Влада оказалась за спиной шедшей впереди девушки. Крестианка тотчас побледнела, но даже не осмелилась обернуться назад, чтобы взглянуть на готовую к мести Волчицу. Навь примерилась для удара ножом под лопатку, клинок крутанулся в руке…
— Влада, впереди что-то вижу! Пущай Вук проверит! — успел крикнуть Серко. Он вовремя понял, что за спиной пленницы притаилась готовая нанести удар смерть. Влада бросила на него рассерженный взгляд; брат нарочно сорвал задуманное ею убийство. Но настроение Волчицы было изменчиво словно ветер. Холодная маска тут же спала с лица и, кивнув брату, охотница лёгким шагом выбежала на разведку дороги. Верный Вук немедленно помчался следом за любимой хозяйкой.
— Спаси вас Бог, — Вера выпустила застывший в груди вздох. Пальцы девушки побелели, сжимая свой крестик. Серко кивнул, но не стал отвечать. Он не знал, сколько им ещё предстоит пройти вместе, но добра от такого путешествия ждать точно не стоило. Лишь одним своим видом крестианцы злили сестру, а речами и вовсе доводили до бешенства. Серко опасался, что Влада однажды не вытерпит и сорвётся, как это бывало во время взросления, когда ей только заточили клыки…
Вскоре дорога вывела за крутой, поросший летними травами холм. Молодая Волчица уже стояла на склоне и чутко всматривалась в открывшиеся взгляду окрестности. За полями вплоть до самого горизонта расстилалось зелёное море хвойных лесов. Но перед тёмной стеной непомерно разросшихся сосен стояла деревня на целых двадцать домов. И ни одного человека в округе…
Серко принял бинокль от Влады и внимательно осмотрел поселение. Дома выглядели полностью заброшенными; почерневшие, с обветшалыми крышами и ослепшими окнами. Когда-то это были крепкие срубы, которые множество Долгих Зим спасали людей от морозов. Но сейчас жизнь оставила избы — дома не выдержали эпохи мора. Селение вымирало не сразу, год за годом жизнь уходила отсюда и к возвращению короткого лета внутри бревенчатых стен царствовала лишь пустота.
— И это по-вашему хорошее Тепло? — обернулся Серко к Михаилу.